Хольмганг

А вот старик без имени не убоялся позора.

– Сынок, это я виноват в твоих страданиях, а не дядя! Бедный несчастный мальчик, ты пострадал, но я помогу тебе забыть страшную участь. Я дам тебе столько золота, сколько ты никогда не видел! А когда ты, бедный северный мальчик, узнаешь, почему Чёрные братья должны умереть, то поймёшь, почему я пошёл на это! – шептал старец, трясущейся рукой гладя волосы юноши.

Плечи юного дата были не по годам широки, но лицо оставалось ещё детским. Странный владелец странного драккара весьма равнодушно смотрел на судьбы своих взрослых хольмгангеров, но незапланированное (разумеется, не Чёрными братьями) ранение племянника берсеркера поразило его до глубины души. А слова Марви Человека-горы словно поломали какую-то преграду внутри сердца. У старика было в том момент лицо мальчика, случайно убившего на эйнвинге другого мальчишку и только сейчас понявшего, что натворил. Он, не боясь позора, в открытую пожалел искалеченного юношу, но вскоре рука странного старца гладила уже не реальную, а воображаемую голову. Точнее три головы. И первый из этих невидимых людей был старику по грудь, а последний по пояс. А потом старик стал кого-то укачивать на груди, а потом взглянул на Чёрных братьев, и неистовая ненависть вернулась на его лицо.

Юный дат был слишком слаб, чтобы воспротивиться ласкам незнакомого старика или ударить его за оскорбление, а судьи и участники слишком заняты, чтобы заметить, как седой викинг опозорил себя навек, признавшись в том, что жалеет раненого. Но Олаф-рус всё видел и ничему не удивился. Поступки, недостойные викинга, даже столько времени проведшего в Империи, с точки зрения проницательного воина, были вполне привычны для этого старика. Олаф-рус уже давно знал, какое отношение имеет его наниматель к викингам, а какое к Империи, но по-прежнему никому не говорил об этом открытии.

– Во славу асов, ванов и светлых альвов сходитесь! И пусть победа достанется сильнейшему! – объявили тем временем судьи о возобновлении поединка.

Эрик Одержимый, услышав сигнал, направил стопы в направлении далёком от центра острова. Право первого удара существовало только в первом щите, а во втором противники вольны были с самого начала передвигаться, как хотят.

Эрик бежал шаткой походкой вдоль хослура и шептал известные только берсеркерам заклинания. Марви Человек-гора, обогнав щитоносца, бросился ему наперерез. Следуя советам Ваги, он хотел рассчитаться с молодым датом до того, как в него войдёт сила зверя. Но ничего не получилось.

Чёрный брат, взяв разбег с возвышения, венчавшего центр Гордого Острова, налетел на противника как коршун на цыплёнка. Но только Эрик Одержимый цыплёнком не был. Братья Человека-горы вытянули шеи, чтобы увидеть решающий удар, но непредвзятые зрители знали, что одним ударом здесь не закончится. А один из них приготовился считать каждый взмах секиры, чтобы сага вышла правдивой.

– …мь, восемь, девять, – шептал бродячий скальд, а Человек-гора с каждым промахом приходил всё в большую ярость.

Эрик Одержимый закрыл глаза, но тело его слышало каждое движение противника. Он двигался будто пьяный, и казалось, что его очень легко зарубить. Но у Марви Человека-горы это не получалось. Шатающийся викинг всегда успевал уйти или уклониться, причём каждый раз это получалось будто случайно. Низкорослый щитоносец пытался прижать молодого дата поближе к секире своего поединщика, но вместо этого сам то врезался в ноги Человека-горы, то чуть не падал с обрыва.

Секира Эрика Одержимого была по-прежнему опущена, а щит не покидал спины. Он не атаковал, он только защищался. Точнее, не защищался в полном смысле этого слова, а просто вовремя убирал тело из-под Ведьмы Севера или атакующей плоскости щита.

Но вот, под смех зрителей, низкорослый щитоносец опять врезался в ноги Человека-горы. Поединщики приблизились вплотную к судейскому углу Чёрных братьев, поэтому Флоси, чтобы считать удары, пришлось давно покинуть угол их противников. Испокон веков скальды имели такую привилегию на любом хольмганге.

В этот раз смех зрителей очень быстро смолк, потому что глаза Эрика Одержимого открылись, а походка перестала быть неровной. Избежав очередного удара, он не побежал вдоль границ хослура, а бросился быстрее ветра к центру острова. Уставший донельзя Человек-гора не стал его преследовать. Он хотел было взять перерыв в сорок вдохов и сорок выдохов, но Ваги Острослов до того, как это сделал судья, напомнил старшему брату, чем грозит такой отдых.

– У тебя на плечах голова или заготовка для палицы?!.. С берсеркерами не бывает перерывов! Это проигрыш и вечный позор! Немедля беги за ним, большой человек с маленькой головой, он уже близок к тому, чтобы стать зверем!

Ваги не жалел слов. Он кричал так громко, что его слышали даже на самых дальних драккарах. Но никто из зрителей не смеялся. Все видели, что каждый новый прыжок Эрика Одержимого длиннее предыдущего, и понимали, что скоро даже Ваги Острослову будет не до шуток.

Марви Человек-гора немного постоял у границ своего хослура и лишь после того, как Ваги во второй раз назвал его заготовкой для палицы, отправился в центр острова. Ваги попытался было настоять на том, чтобы брат перешёл с шага на бег, но Марви, не оборачиваясь, махнул рукой. Человек-гора был уверен, что если отдохнёт, убьёт любого воина, и поэтому никуда не торопился. Мнением брата после таких грубых слов он уже не дорожил. И зря. Острослов, в отличие от Человека-горы, всегда знал, что говорил.

Марви неторопливо поднимался на небольшое возвышение в центре острова, и наученный горьким опытом щитоносец шёл впереди в двух или трёх шагах. Они хотели взять Эрика тактикой, о которой Олаф-рус догадался, как только увидел соотношение роста у поединщика и его помощника. Вот только Эрик был уже не тот, что в начале поединка.

За то время, пока Марви шёл к вершине тьеснура, его противник успел: едва не сбив по дороге Флоси, чуть ли не через весь остров пробежать мимо своего угла; упасть перед стариком без имени и собратьями по поединку на землю и, не обращая внимание на острые камни, прокатиться пару раз по ней; затем вскочить, издать рык, от которого содрогнулись бы самые свирепые волки, и вернуться в центр тьеснура. Когда Марви приблизился на расстоянии удара, перед ним был уже не совсем человек.

Марви вздрогнул и отошёл на два шага вниз.

Человек-гора никогда не имел дела с берсеркерами. Племя аугов потеряло последних хранителей знания, как становиться зверем, оставаясь внешне человеком, ещё до того, как русы стали их соседями. Ауги провели много набегов сами и в составе других племён, но в основном на Большую Землю. А с соседями-датами они не воевали уже три поколения воинов, поэтому встретиться с берсеркерами в действии Человеку-горе было негде. Правда, один раз несколько злых конунгов из числа викингов Запада позарились на богатства аугов, и все Чёрные братья, даже юный Адилс, принимали участие в отражении этого набега. Но когда Олаф-рус увидел реакцию Марви на превращение Эрика, он понял: среди хирдманов злых конунгов не было ни одного безумного воина.

И зрители на драккарах, и Олаф-рус не видели лица дата, но все, кроме аугов, знали, что оно собой сейчас представляет – кто наблюдал одного берсеркера в действии, тот, можно считать, видел всех.

Безумные навыкате глаза, искривлённый безумной улыбкой рот, изуродованные безумными складками щёки, волосы, вставшие дыбом, но не от страха. Эрик не боялся, он сам наводил страх.

Он сорвал со спины щит и без размаха бросил его в Марви. Человек-гора, хорошо знакомый с таким приёмом боя, успел наклониться, и только потому необычный (для «невикинга») метательный снаряд не снёс ему голову.

Марви Человек-гора не видел, как, избежав столкновения с его лбом, щит Эрика Одержимого пролетел через весь Остров Гордости и приземлился в воду. И никто на драккарах не спускал ялики, как в случае с обломками расколотого одним ударом бревна. Все знали, что стать таким страшным бойцом можно лишь страшной ценой берсеркерства, и сила эта не передаётся ни щиту, ни оружию безумного воина.