Львёнок, который хотел выжить

— Например, что нелепо возвращать того, кто бежит от тебя, — внимательные желтые глаза Рафаэля наблюдали за братом из-под прищуренных век.

И это ненадолго заставило растеряться лидера. Он гадал, недоверчиво смотря в ответ, откуда такое предположение. Что он имел в виду, говоря, что она бежит от него? Но страх из-за того, что сейчас она где-то там одна, затмил собой все остальные мысли. Лео оскалился, напрягаясь всем телом для будущего рывка.

— Ну-ну, — от Рафаэля не укрылись намерения брата, — где же твоя хваленая выдержка?

— Я пройду, — Леонардо оголил сталь катаны, надвигаясь на брата, — так или иначе.

— Так или иначе, это мне придется ее привести, — Рафаэль вернул зубочистку в рот и нажал позади себя на кнопку открывания двери, — а дальше это будет твоя головная боль.

Он спрыгнул со ступени, и Лео последовал за ним, вступая в ночь, окружающую их дом. Лидер сдерживался от того, чтобы не задать ему вопросы — «Почему тебе? Почему мне не дозволено вернуть Еву?», но вместо этого целенаправленно шел по следу, как хищник за добычей.

— Да-а, — не оглядываясь, протянул Рафаэль, обращаясь к Лео, который продолжал за ним идти, — ты у нас не самый смышлёный парень.

— Я иду за ней. — Лео поравнялся с братом, не уступая ему ни шагу. Ему хотелось остановить Рафаэля, взять за грудки и вытрясти из него то, чего он никак не мог понять сам.

— Я же сказал, что верну ее, — желтые глаза брата сверху вниз обратились к Леонардо, в них не было привычного глумления, только серьезность безмолвного братского обещания.

Звериная сущность скреблась о ребра, подталкивая его самого вернуть то, что принадлежало ему. Леонардо осек ее. «Она не твоя. И никогда не будет». Но смириться с этим было крайне сложно.

Лео остановился и смотрел на удаляющегося брата, который, резко сманеврировав, скрылся в темноте. Он, как и любой ниндзя, умел передвигаться бесшумно.

Сейчас ему оставалось только ждать, испытывая невыносимое тяготение. Катана покоилась за спиной, он не сводил глаз с дороги, постепенно убеждаясь в том, что это он виновник ее побега. Но не мог себе объяснить эту правду. Он же хотел как лучше для нее. Он делал все, чтобы избавить ее от себя. Почему тогда она бежит от него? Ведь это только ему были нужны их встречи, поводом для которых становились тренировки. Он ублажал свое эгоцентричное неправильное желание быть рядом с ней. Ему так нравилось наблюдать за ней, все его существо приходило в дикий восторг в те моменты, когда она вот так, без страха мчалась на него с оголенным оружием, когда ему удавалось прикоснуться к ней.

Наконец он смог различить силуэт, выходивший на лунный свет открытого пространства. Раф нес ее на плече, и от этого что-то больно кольнуло в груди, растягивая под кожей жгучую ревность. Леонардо не думал, что когда-нибудь сможет испытать на себе это неприятное чувство.

Но Рафаэль сдержал свое слово, он вернул ее.

Лидер сомкнул руки, зная, что не сможет их контролировать, а звериная сущность продолжала надрывно рычать «отдай ее мне». Раф снял ее со своего плеча, поставил на землю, и зверь внутри облегченно выдохнул, довольствуясь тем, что к ее телу больше никто не прикасается.

Ему хотелось отчитать эту девочку, донести до нее, как неправильно она поступила, что ей нельзя было принимать такое решение, что она не может вот так взять и уйти.

Глядя ей в спину, Леонардо не мог понять, почему она решилась уйти от него? Куда она хотела пойти? Или к кому? Холодок пробежал по внутренностям его живота. Несвойственная ему ярость вспыхнула при этой мысли. «Неужели она хочет вернуться туда, откуда бежала? К этому?..» — он все пытался вспомнить, как звали того человека, которого она называла другом.

Ева развернулась, и его словно ударило молотом о пластрон.

Такая маленькая, хрупкая, с карими блестящими глазами. В них было столько тоски и горя, что он не смог устоять на месте, и тело само толкнулось к ней.

Ярость затмила ее опустошающая печаль. Она действительно бежала. «От него» — этот признание холодным уколом насквозь пробило его панцирь.

Но сейчас не это главное. Главное — что она рядом с ним. Он снимал с нее рюкзак, вытягивал кожаный ремень с мечом, освобождая от ноши. Ему хотелось уничтожить эти вещи, чтобы она, даже если захотела, не смогла его покинуть. Леонардо закрыл глаза, напоминая себе в очередной раз, что он будет вынужден когда-нибудь продолжить жить дальше без нее, и желать другого недопустимо. Но почему же тогда это причиняет такую боль?

Но сейчас она рядом с ним, и внутри грудной клетки что-то довольно урчало. Исходящий из него тихий рокот доказывал, что он не человек. Рядом с ней он чувствовал себя до ужаса нелепым. Ошибочно сотворенным созданием. По сравнению с ней в нем было все не так: трехпалые зеленые лапы, практически плоское лицо, костные наросты на торсе и большой непробиваемый панцирь, края которого выходили за периметр его тела. Все, что его могло сроднить с человеком, так это глаза и голос.

Но в ее лице он не видел отвращения, и его удивляло, почему она так настойчиво хотела быть рядом с ним. Почему из всех остальных она выбрала его? Чем же он смог такое заслужить?

Рука без спроса потянулась к ней, зарылась в мягкие волосы. И это чудное создание откликнулось на недозволительный жест. Нежные руки легли ему на грудь, с каждым поглаживанием разрушая под собой барьеры, сдерживающие его звериную сущность.

«Нельзя» — он запрещал вырываться зверю, он запрещал ему хотеть ее. Но сопротивляться этому было за гранью его сил.

Чувствуя ее запах и находясь так близко от желанного объекта, Леонардо никак не мог вырваться из плена ее непостижимой гравитации, притягивающей к себе.

Ее приоткрывшиеся губы словно звали к себе, и он начинал сходить с ума от желания коснуться их собой. Стоит лишь только слегка наклониться к ней, и он завладеет ими. Ему до невыносимости хотелось узнать — насколько это будет оглушающе приятно целовать ее. Эта сладкая истома причиняла физическую боль.

Но он должен был ее отпустить.

— Иди, — он повторил ей настойчивую просьбу. Ведь она не понимала, что если задержится дольше, то он уже никогда не сможет ее отпустить. Он переступит черту и не простит себе этого.

***

Лео рылся в кухонных шкафчиках. Сейчас у него было на выбор несколько сортов чая: зеленый, черный, с жасмином, с папайей, ежевичный, с мелиссой, лимонный, ромашковый и бергамот.

«Черт, да какой же?»

Она скоро выйдет из ванны, а он все еще не мог угадать, какой же ей придется по вкусу, гневаясь на Майки с его проклятым «какао».

— Какое прекрасное утро, — Рафаэль самодовольно растягивал слова. Он потешался над Лео, видя нервозную растерянность старшего брата, но делал вид, что увлечен футбольным матчем полуфинала две тысячи шестого года.

Лео неодобрительно сощурил в его сторону глаза и всерьез начал думать — насколько будет уместно заварить девять чашек разного чая?

Сью беседовала с Майки. Теперь она снова поддерживала утренние разговоры, что несказанно радовало этого малыша. Дони, по только известным ему причинам, опять лег поздно ночью и теперь полусонно опирался о стол, поддерживая свою голову руками.

Лео даже не слышал, а скорее чувствовал, как Ева приближается к ним. И он, как минер за минуту до взрыва бомбы, пытался определиться с верным выбором.

— Маковка, — вмешался в его размышления голос Сьюзан, обращенный к Еве, — какой ты любишь чай?

— А как, оказывается, все было просто, — протянул Рафаэль, упорно продолжая делать вид, что обращается к игрокам на экране плазмы. Но Лео знал, что Раф будет доставать его еще не один день.

Сьюзан подозвала к нему Еву, чтобы Леонардо смог продемонстрировать весь ассортимент. Она была сконфужена, неловко бросала на него осторожные взгляды, а он нервно сглатывал и ждал, на что падет ее выбор.

— Папайя, — ее пальчик спустя некоторое время размышлений указал на цветную желтую коробку.

Вымышленная бомба в его воображении взорвалась, потому что Лео ставил на «жасмин».