Страница 27 из 169
Но он не ждал слов признательности. Сейчас его интересовало другое, то, что он пытался разглядеть в окружающем нас пространстве. И это нечто невидимое не давало ему подсказки. Он не собирался признавать того, о чем говорил Рафаэль. Неизвестность пугает.
— Парни! Скоро прибудем в мотель, — Дони сверил данные по навигатору, сообщив, что до цели осталось не больше двадцати минут.
— Мотель? — переспросила я у Леонардо. — Где должен был жить Сэм?
— Да, — ответил синеглазый, но увидев, как я проверяю наличие браслета на своей руке и надежность крепления ремня ножен, он осек меня: — Ты не идешь.
— Почему?
Может, это потому, что недавно я запаниковала и подставила его под угрозу? Мне было жутко жаль, что я так легко поддалась панике, и я желала доказать, что могу быть полезной, что смогу совладать с собой в следующий раз.
— Потому.
Леонардо решил закончить возможный спор тем, что дал мне ответ, который еще никогда и ни в какие времена не был никем оспорен.
— Потому, что кончается на «у», — буркнула я себе под нос, понимая, что спорить у меня с ним не выйдет.
Но легкая ухмылка озарила его мрачное лицо. Совсем ненадолго, но достаточно для того, чтобы врезаться в память и быть спрятанной в мой маленький, строго охраняемый уголок драгоценных моментов. Он — что-то невероятное. Мое тело сигнализировало о необходимой потребности быть рядом с этим существом. Может, это из-за страха? Или в надежде на то, что рядом с ним у меня действительно все будет хорошо, как он и обещал? Почему таким странным образом меня тянет к нему? Это действительно пугало, потому что любая зависимость обрекает тебя на постоянное рабство. Ты, конечно, можешь разорвать этот порочный круг, но готовься к мучительной боли. А она неизбежна.
Мы подъехали в нужную точку. Мотель был небольшим, состоящим из двух этажей.
Номер комнаты они не знали, и если там не ведется реестр учета жильцов, то им придется проверить каждую из них. Радар, на удивление, молчал, и это вселяло надежду на легкость задания.
Все заспешили на выход, и Лео перед тем, как выйти, обратился ко мне:
— Из дома ни шагу, — большой зеленый палец у моего носа подтверждал непреклонность его требования. Мне не оставалось ничего другого, как утвердительно кивнуть ему в ответ.
— Раф, — намереваясь что-то сказать, он обратился к тому, кто сейчас смотрел старый черно-белый фильм, постепенно опустошая бутылку короткими частыми глотками.
— Да не съем я ее, — хмыкнул Рафаэль, продолжая вливая в себя виски, — уж как-нибудь постараюсь удержаться. — Он язвил своему старшему брату. И только тот понимал — что осталось между строк, но Леонардо не стал ему отвечать.
— Ни шагу, — вновь предупредил меня мастер катан и вышел из трейлера, нажав за собой кнопку закрытия двери.
Рафаэль продолжил смотреть фильм и с той же целеустремленностью напиваться.
Иногда он повторял движением губ диалоги актеров, и, судя по всему, это мрачное кино он смотрел не один раз. Нахождение рядом с пьянеющим неуравновешенным существом беспокоило. Я понимала, что он не причинит мне вреда, по крайней мере, мне хотелось в это верить, но тревожило другое. То, с каким желанием он пытается сейчас напиться, заглушая в себе тревожащие чувства и мысли.
Я сидела на дальнем краю длинного дивана, пытаясь занять свои руки вязанием, к которому меня приобщала Сьюзан, но это не помогало отвлечься. Я надеялась, что ничем не выдаю своего беспокойного подглядывания за этим не поддающимся пониманию существом.
Он внимательно следил за каждым кадром заученного им фильма. Его губы вновь шептали диалог, на этот раз человека, умирающего на асфальте в грязной подворотне: «Подлый город пачкает все, чего коснется. Этот подлый город пачкает всех, кого не может сразить».
Рафаэль допил последние капли огненной жидкости и посмотрел на пустую бутылку так, словно она была его единственной надеждой, которой не стало. Эта покинутая надежда забавляла его так же, как и человека, убегающего от смерти, которого она внезапно, но неизбежно настигла.
Как будто этого было мало, он получил второй предательский акт от экрана плазмы, где появились прощальные титры фильма.
Локти оперлись о колени, голова склонилась ниже плеч, и он прокручивал между пальцами горлышко пустой бутылки, наблюдая, как блики солнечных лучей играют на ее гранях.
— Спасибо… — он услышал эту тихую благодарность, на секунду замерев, но не спешил посмотреть в лицо, — за то, что спас. Спасибо.
Но он никак не отреагировал. И я не ждала ответа, я просто хотела, чтобы он наконец-то узнал об этом. Ведь если бы не он, то меня сейчас здесь не было. Опоздай он хоть на секунду и позволь им меня укусить, то меня бы ожидало несколько дней томительного перевоплощения в бесчувственное существо, жаждущее человеческой плоти.
— Я тогда испугалась, потому что больше не могла отбиваться. И была готова к тому, что меня вот-вот растерзают. Но… ты спас. Ты второй человек, который это делает для меня.
Я не сразу поняла, что назвала его человеком, но поправлять себя не стала. Пусть он молчит, если хочет, мне только очень важно сказать ему, что он поступает гораздо лучше большинства людей. Что ему до сих не наплевать на жизни тех, кто считает его чудовищем.
— Прости меня. — Мне было сложно выдавливать из себя чувства, но я боялась, что он не даст мне закончить, поэтому поспешно продолжила: — Я должна была раньше об этом сказать и…
— Мне это не нужно, — грубый ответ вырвался из его искривлённого отвращением рта, не дав мне возможности продолжить, — вы, «люди», — это слово он выделил по-особенному цинично, — всегда готовы уничтожить то, что на вас не похоже.
Он начинал злиться, в нем стремительно разгоралось пламя гнева. Его плечи постепенно расправлялись, а руки все сильнее сжимали пустой стеклянный сосуд. Теперь жесткий желтый взгляд был обращен на источник его гнева. И я не знала, чем теперь всё это остановить.
— Это ВЫ заставляли нас жить под землей, — он угрожающе поднялся. И я вовсе не ожидала такой реакции.
— Отец всю нашу жизнь учил только защищать вас, — теперь он медленно двинулся в мою сторону, — что мы — ваша единственная надежда, — бутылка была отброшена в сторону, освобождая ему руки.
— Но это не вас надо было защищать, — он медленно присел напротив меня, в его глазах светилась обреченная решимость, которую я еще не понимала, как и то, чем она обернется для меня.
Его близость начинала пугать. Я знала, что творит алкоголь с людьми и как он раскрывает все их темные стороны. Тело Рафаэля настолько крупное, что подавляло собой, не прилагая при этом никаких физических усилий, голова находилась на одном уровне с моей, и я видела, как сводит мышцы его лица от плотно зажатой челюсти, как часто раздуваются острые прорези ноздрей.
— Это от вас надо было защищаться. — Он как будто только сейчас понял эту истину. — Это вы чудовища.
Рафаэль был готов доказывать мне свою правоту в этом утверждении, и сейчас, заглядывая в мои глаза, он ждал хоть какого-то противопоставления этому. Что сидящий напротив от него человек будет убеждать его в обратном, в том, что этот мир был создан только для них, и под его солнцем нет места никому другому.
— Да. — Мое согласие подтвердил кивок головы. — Я знаю. — И я не спорила с ним, потому что считала так же.
Но, несмотря на опасения его непредсказуемости, мне было невыразимо жаль это существо, которое было вынужденно стать по факту рождения — изгоем. И с тех пор в их жизни ничего не поменялось. Как ни в старом мире, так и ни в новом. Они по-прежнему были вынуждены прятаться от глаз людей, скрывая свое существование.
— Я не считаю тебя чудовищем, — мне так хотелось доказать, что он не прав, но это было невозможно. — Я их видела, и ты на них совсем не похож.
На краткую долю секунды его удивили мои слова, но он отбросил это смятение в сторону, с ожесточением продолжая смотреть.