Город ненужных принцесс

========== Глава 1. «Мечты о принце» ==========

Жила-была принцесса. Не то чтобы самая красивая или самая премудрая, пожалуй, она была вполне себе обычной, если не сказать — заурядной.

Как ей и полагалось, сидела она в своей комнате в высокой башне и смотрела на далекие пушистые облака, старательно мечтая о принце. Что уж тут сказать? Положено ей было мечтать. День за днем, день за днем.

Занятие это было скучным, а за многие годы уже изрядно надоевшим, но таков был удел всех принцесс: преспокойненько ожидать возлюбленного королевских кровей, мчащегося к ней на вороном или на белом, или же на гнедом коне (а если у принца со вкусом дела обстояли плоховато, то и на пегом).

Звали нашу принцессу Азалия. Матушка-королева благополучно без излишних мук родила свою дочь и назвала ее в честь розовых цветков, распустившихся в тот день на вересковом деревце.

Это был первый и единственный день, когда Азалия не приносила хлопот и мороки в жизнь своей королевской семьи.

Девушка росла и день ото дня старалась изо всех сил, чтобы вести себя ровно так, как и до́лжно принцессам. Однако успехов не добивалась.

То непослушные рыжие локоны все норовили выбиться из собранной кверху прически. И все бы ничего, были бы они красно-огненными, как у принцессы Златы из соседнего королевства. Так ей же достались волосы цвета пожухлой морковки: что-то среднее между поблёкшей ржавчиной и пресловутым оранжевым овощем, долго пролежавшим в темной подсобке.

То веснушки, невпопад разбросанные на лице. И все бы ничего, были бы они аккуратной ровной формы: точно бы по линейке и циркулю начерченные на курносом носике, как у принцессы Виолы из другого королевства. Так ей же досталась невразумительная абстракция из бледноватых точек, невпопад разбросанная по всему лицу, словно ряд хаотичных созвездий на небе.

Чего только ни делали с её внешностью нянюшки и гувернантки: как долго бы ни причесывали волосы, часами проходясь по локонам расчёской из щетины кабана; сколько бы ни прикладывали компрессов с настоями из трав к лицу; сколько бы ворожейки ни изливались песнопениями в лечебных молитвах, — но преобразовать принцессу до классических узаконенных параметров, установленных повсеместно, не вышло.

Матушка-королева надежд не теряла и поручала лучшим придворным швеям создавать множество платьев, способных вычурным и искусным дизайном отвлечь от неказистого вида принцессы.

Вполне вероятно, что затея бы удалась, если бы не очередное «но», сопровождавшее принцессу на протяжении её жизни. Платья, безусловно, были красивы и ярки, но наша юная дева то ненароком опускала локоть в тарелку с супом; то неосмотрительно ступала в лужу, забрызгивая подол; то нечаянно цеплялась за углы и ветки, рвущие тончайшую парчу и шелк.

Отец-король последним отчаянным жестом решил обучить свою дочь премудрости. Были приглашены со всех концов страны лучшие преподаватели точных, не совсем точных, а порой и совсем не точных наук. Азалия была не глупа, но поскольку была обычной девушкой, вот-вот вступающей в возраст замужества, то не особо желала подражать заумным девам, как, к примеру, принцессе Гвендолен из королевства песочных часов, к замку которой выстраивалась очередь из желающих получить мудрый совет или наставление. Потому Азалия в силу своих способностей (и отдать ей должное — она и вправду старалась) училась на сносные заурядные оценки, похоронив тем самым все мечты отца и матушки на светлое будущее и достойную партию для дочери-принцессы.

Всех до единого: от доярок и скоморохов до нянюшек и самих короля и королевы — печалила грядущая незавидная судьба принцессы.

Подперев руками лицо, Азалия тяжело вздохнула, насупив брови, и хмуро посмотрела на ясное утреннее небо, приготовившись выслушивать очередные причитания от вереницы нянюшек.

— Ах, какая не́видаль! — разорялась нянюшка Бетти, держа в трясущихся руках пергаментный свиток. — Третья с конца! Третья с конца! — И в полуобморочном состоянии плюхнулась на софу.

— Быть такого не может! — вскликнула нянюшка Дотти, хотя пышногрудая женщина, растившая Азалию с младенчества, вряд ли бы удивилась этой новости, но все же взяла упавший пергамент и убедилась в сказанном Бетти. С тем же глухим звуком она упала возле подруги-сослуживицы и закатила глаза, прижимая руки к вздымающейся груди.

— Соли… Нюхательные соли! — из последних сил выкрикнула Дотти, и к ней на выручку примчалась нянюшка Полли.

Увы. Роковой свиток поверг в обморочное забытье и Полли. Из слабеющих пальцев выпал стеклянный сосуд, а запах от рассыпанных солевых гранул стал постепенно заполнять покои принцессы.

Азалия резким движением распахнула узорчатые ставни окна, глубоко вдохнула теплый весенний воздух и подобрала пергамент.

Ее имя было выбито золотыми тиснеными буквами под цифрой номер девяносто восемь.

— Подумаешь, третья с конца, — фыркнула Азалия, небрежно кинув свиток на трюмо. — Не больно-то уж и хотелось возглавить его.

— Азалия! — встрепенулась очнувшаяся Бетти. — Как же так можно говорить? Ты же принцесса! А принцессам пристало стремиться быть лучшими, — на этом утверждении девушка снова фыркнула неподобающим для принцессы образом, но нянюшка продолжила причитать пуще прежнего: — В прошлом году ты была на девяносто шестом месте. А теперь что? Гусыня Марийка обогнала тебя по баллам и выбилась вперед!

Азалия скривила курносый веснушчатый носик, вспоминая, как на прошлом балу ее очень даже больно щипнула принцесса Марийка из рода не золотоносных гусынь.

— Ну и что? У меня есть еще семестр, чтобы обогнать эту общипанную задиру!

Нянюшку Бетти снова плюхнулась в обморок, совершенно не веря в успех своей подопечной, поскольку все старания и средства, что были вложены в принцессу с младенчества, не оправдались.

Азалия и без того знала, что не рождена блистательным уникумом, способным разбивать сердца, затмевать своей красотой солнце и освещать умом половину страны, но все же ее огорчало, что она заняла место среди неудачливой троицы в самом конце.

Принцесса присела, забыв предварительно разгладить складки пышной юбки, ведь иначе ткань помнется и весь образ будет бесповоротно испорчен. О чем она тут же вспомнила, но отмахнулась, решив пропустить положенный к исполнению для каждой принцессы утренний моцион — прогулку, вдохновляющую на написание сонетов (а в сонетах она тоже не блистала).

Поудобнее устроившись на мягком стуле с высокой спинкой, Азалия задумчиво смотрела на пергамент, и ее лицо становилось все более и более хмурым.

В той стране, где она появилась на свет, каждые восемнадцать лет в один и тот же день рождались по сто принцесс и сто принцев. Каждый год на протяжении восемнадцати лет королевские дети посещали балы, на которых оценивались личные качества и успехи каждого из членов привилегированной четы. И в зависимости от талантов, которыми они обладали, принцы и принцессы занимали свои места в судьбоносном списке, начиная от самых лучших и заканчивая самыми посредственными.

Так уж повелось (вероятно, с самого-самого начала основания страны), что принцессу, занимавшую последнее место, непременно должен был съесть дракон (а что становилось с принцем, оставшимся без пары, — история умолачивала). Однако вот уже тридцать шесть лет подобного в их стране не приключалось. А поскольку драконы были не в почете, то все о них постарались как можно скорее забыть. И на первый же день рождения следующего поколения драконы стали былью, не удостоенной упоминания в веках.

Но внезапно Азалия о них вспомнила (имела она дурную привычку о чем-то внезапно вспоминать!)

Украдкой посмотрев на трех спящих нянюшек, каждая из которых ей была дороже всего на свете, она неутешительно подумала, что, вполне вероятно, на ее восемнадцатилетие (которое состоится у всех принцесс и принцев ровно через три месяца) именно ее утащит дракон.

И повод для волнения был.

Слухи по стране разлетались молниеносно, ведь королевства настолько близко граничили друг с другом, что из своего окна Азалия могла увидеть с две дюжины остроконечных башен с такими же, как и у нее, полукруглыми окнами, в которых томно и романтично вздыхали принцессы, мечтая о своих принцах. Как и полагалось каждой из них. День за днем.