Песнь призраков и руин

– И вот в последнюю секунду мое копье переламывается! – Стол усеяла россыпь жирных капель: Мвале Омар взмахнул своим куском курятины. – Клянусь Великой Матерью, не лишись я своего оружия в такой момент, всадил бы его льву прямо в шею, и Халиме не видать бы триумфа. – Старик, опомнившись, бросил виноватый взгляд на молодого человека, сидевшего рядом. – Конечно, я не хочу сказать, что твоя бабушка победила незаслуженно, мой мальчик.

– Я знаю, дядюшка, вы никогда не заявили бы такого, – бесцветным голосом отозвался Дрисс Розали.

Род Розали принадлежал к числу так называемых сонаследующих, то есть все его члены всегда появлялись под знаком одной и той же Сигизии. В данном случае – Солнечной. Сонаследующие семейства встречались в городе крайне редко, что неудивительно – ведь поддержание такого состояния требует исключительной координации усилий по зачатию, деторождению, да и при всем этом в конечном счете зависит от чистой удачи. Кроме того, покойная бабка Дрисса выиграла последний Солнцестой, открывший нынешнюю эпоху под знаком Солнца. В свете сочетания этих фактов всем было ясно: церемония выбора при Храме Солнца в этом году – чистая формальность, исход боя предрешен, и победа достанется Дриссу. И все его родные источали самодовольство по этому поводу.

Карина с Дриссом обменялись полными отвращения взглядами. С кумовством, благодаря которому тот заранее пролез в Солнечные победители, принцесса еще могла смириться, а вот с его характером быка, всегда готового очертя голову броситься в атаку, и с тем, что любые вспышки ярости и склонность к насилию прощаются ему только за одну лишь принадлежность к роду Розали, – нет.

Хорошо еще, на пиру нет Адетунде. Конечно, он сделал бы вечер поинтереснее, но, учитывая, что при последней встрече Карина обозвала этого человека «таким пустоголовым тормозом, что солнце через уши просвечивает», его отсутствие по случаю общего похода их семьи в Храм Воды, пожалуй, к лучшему.

Мвале Омар пустился по седьмому разу описывать свои приключения на последнем Солнцестое, и Карина унеслась мыслями подальше – обратно к Преграде. Мельком посмотрев наверх, она не увидела на ночном небе ничего нового. Фонарики-шары на пальмах заливали двор теплым желтым светом, но всё же кругом было достаточно темно, чтобы заметить появление Кометы Баии.

– Можем ли мы надеяться увидеть ваше высочество на сцене или на площадках для состязаний во время торжества? – поинтересовалась Мвани Зохра Розали, легонько шлепнув по руке Дрисса, потянувшегося за очередным пирожным. Они с сыном походили друг на друга, как зеркальные отражения, – если бы мать так же коротко стригла волосы, никто бы их не различил.

– К сожалению, я не смогу принять участие ни в одном мероприятии, – отвечала Карина.

Фарид уже несколько месяцев назад подробно расписал, в чем будет заключаться ее роль на Солнцестое: сиди себе в сторонке и приветствуй всех участников от Зирана. Собственно, этим она всегда занималась и будет всегда заниматься, поскольку останется навсегда в Зиране и умрет в Зиране вслед за сестрой…

В голове опять стукнуло. Карина дернулась так сильно, что задрожал стол. Все взгляды разом обратились к ней, но, прежде чем она успела открыть рот, прямо из ниоткуда возник Фарид и положил ей руку на плечо.

– Извините, что прерываю столь оживленную беседу. Мне срочно нужно переговорить с ее высочеством по важному делу. Еще раз прошу простить.

Как только они отошли подальше – туда, где никто их уже не слышал, принцесса издала шумный возглас облегчения:

– Ох, моча верблюжья! Я на пределе. Думала, это никогда не кончится. Мвале Омар ведет себя так, будто время нанесло ему личное оскорбление, не оставив навсегда в возрасте двадцати двух лет.

– Вероятно, так оно и есть. Но не стоит поминать верблюжью мочу. Это грубо.

– Хорошо, пусть будет крысиная. Так зачем я тебе понадобилась?

– О, ни за чем. Совершенно ни за чем. Просто вы начали ерзать и нервничать. Я почел за благо увести вас, пока вам не пришло в голову сказать что-то, о чем все мы потом пожалеем.

Фарид заговорщицки усмехнулся ей – такое с ним случалось редко. Карина в ответ скорчила гримасу, но все же была ему благодарна. Всегда он приходит на помощь. Будь жива Ханане, вероятно, дело обстояло бы иначе…

Спазм охватил ее голову с новой силой, и она поморщилась, отчего Фарид поглядел на нее с беспокойством. Воспоминания о Баба и Ханане всегда усиливали приступы мигрени у нее, но лучше уж мигрень, чем забыть о них, закрыть им доступ в свои мысли – такое и представить себе невозможно. Между тем за последний год головные боли у Карины участились – сперва они приходили раз в несколько месяцев, потом каждую неделю, теперь она ловила себя на том, что хватается за виски́ как минимум раз в день. Ученые целители пребывали в недоумении: осмотры неизменно показывали, что принцесса физически здорова. Лекарства, предписанные ими, притупляли ее страдания (как и выпивка), но лишь отчасти и ненадолго.

Напряжение во всех мышцах немного ослабло, когда они с Фаридом отправились – как бы невзначай – пройтись по саду. Навстречу им попадались гости, они кланялись, Карина в ответ неопределенно кивала, а Фарид приветствовал каждого, демонстрируя идеальный образец манер, которые наставники годами терпеливо пытались привить принцессе.

В конце концов девушка и управляющий остановились побеседовать с арквазийской посланницей и сопровождающими ее лицами. Все они буквально сияли в предвкушении грядущих празднеств, и это их настроение вызвало у Карины первую искреннюю улыбку за весь вечер. Вообще-то, хотя многие арквазианцы верили в Божественных покровителей, Солнцестой они не почитали священным. Но относились к нему с жадным любопытством наблюдателей. Улыбка сразу сползла с лица принцессы, как только память подсказала ей: вот и в Арквази она никогда в жизни не попадет, не увидит, как люди живут там, – и все из-за Преграды. Впрочем… никто из ее родных и предков там не был, даже Пустельга, так на что тут жаловаться?

Посланнице хотелось задержать ее подле себя подольше – куда-то, мол, запропастилась ее юная дочь, а ей так хотелось познакомиться с принцессой! – но Фарид мягко отклонил ее просьбу и повел Карину дальше.

– Приятно, что все гости, кажется, довольны приемом, – заметил управляющий, когда они сделали полный круг, и задумчиво посмотрел девушке в лицо с высоты своего роста. – Знаете, наверное, это у нас важнейшее событие до самой вашей свадьбы.

– Моей свадьбы?! – Карина закашлялась.

– Не смотрите на меня так. Рано или поздно она состоится. – Фарид легонько подтолкнул ее локтем. – И если у вас есть кто-то на примете, сейчас самое время заявить об этом открыто. Не то матушка выберет жениха, не советуясь с вами.

Луна одинокой фигурой сияла на небе, и Карина посмотрела на нее с тоской. Интересно, из Арквази она выглядит так же? А с берегов моря Эдрафу? И что, муж ее тоже окажется навеки заточен в стенах Зирана вместе с ней, когда они поженятся?

– Я захочу выйти только за того, кто голыми руками достанет мне Луну с неба, – насмешливо заявила она, прекрасно понимая, насколько неправдоподобно это звучит.

Фарид неодобрительно нахмурился:

– Очень надеюсь – для вашего же блага, – что такой человек скоро отыщется. Всегда лучше участвовать в устройстве собственной судьбы. А удачный с политической точки зрения брак может принести большую пользу.

Вот уж кому-кому, только не Фариду, который уклонился от большего числа потенциально выгодных матримониальных предложений, чем кто-либо другой при дворе, читать ей лекции относительно выгодной женитьбы. Карине очень хотелось съязвить на эту тему, но она сдержалась. Достаточно на сегодня ран и потрясений – можно обойтись и без болезненных уколов старому другу.

Прогулку по двору они закончили у противоположного конца главного стола – стола Алахари, где Пустельга в этот момент беседовала с несколькими крупнейшими банкирами. К вечеру Каринина мать переоделась в великолепную винно-красную такчиту[15] с серебристым цветочным шитьем вдоль шейного выреза. В дополнение к серебряной печатке она надела ожерелье из переплетенных нитей, усеянных драгоценными камнями, сверкавшими в ночи, как крошечные звездочки; браслеты – тоже серебряные, на обе руки, звякавшие при каждом движении, и изумрудные серьги, блестевшие на фоне сплетенных в косы волос. Карина, хоть ее наряд был того же кроя, понимала, что выглядит и вполовину не так эффектно.

15

Такчита – традиционная марокканская женская одежда для празднеств – из двух слоев, платья и накидки.