Страница 11 из 25
– А ты бы дал мне возможность поучаствовать хоть в каких-то из торжеств, – предложила Карина. – Вот бы и убил двух воробьев одним махом. Например, в вакаме! В ней я просто звезда.
Вакама принадлежала к числу весьма немногих спортивных игр, разрешенных Карине. Вскоре после пресловутого пожара Пустельга решила, что иметь дело с настоящим боевым оружием для дочери слишком опасно. Прежние принцессы, и Ханане в том числе, учились бою на мечах. Никого из них не помещали в «защитный кокон» так плотно и глухо, как Карину.
В голосе Фарида послышалась нотка сожаления, но он покачал головой:
– Вы сами знаете, это не в моей власти.
Конечно, принцесса высказала предложение в шутку, но все равно ее окатила волна разочарования. Она молча сложила руки на груди и уставилась куда-то в сторону.
– Ну, раз так, полагаю, тебе придется заложить в свой график побольше времени на слежку за мной.
Между тем прошло уже вполне достаточно времени, чтобы Старшина Хамиду успела доложить Пустельге об их возвращении. С беспокойством поглядывая на дверь, Карина принялась выстукивать пальцами по бедру ритм песни, которую она разучивала в последние дни.
У большинства девочек на свете есть семьи. Есть родные – старшие сестры учат их уму-разуму, двоюродные – растут и взрослеют вместе с ними, дедушки и бабушки рассказывают им сказки и легенды.
А у Карины – только Пустельга, и они вообще не разговаривают. Когда матери надо что-то ей сообщить, она обычно передает это через Фарида или кого-то из слуг.
Но на сей раз правительница лично отдала Дозору приказ разыскать и привести дочь. И возможность встретиться с нею с глазу на глаз была сама по себе такой редкостью, что любопытство в Карининой душе перевешивало страх перед возможной материнской карой.
– Повторю со всей серьезностью: сегодня вы по-настоящему выбили меня из колеи, – гнул свое Фарид.
Принцесса фыркнула, рассеянно осматривая футляр с удом.
– Меня не было всего час. Когда только ты успел выбиться из своей колеи?
– Я за вас переживаю всегда, – спокойно заметил управляющий.
Странное ощущение, которому трудно подобрать название, вдруг подкатило к горлу девушки. Закашлявшись, она ответила:
– Я ценю твою заботу, но никто не просит тебя ее проявлять.
– Разве такие вещи делаются по «просьбе»? – снова вздохнул Фарид. – Знаете, вот и Ханане всегда так говорила…
– Даже не смей! – отрезала принцесса.
Теплое чувство в ней сразу же остыло. Может, Ханане и была лучшим другом для Фарида, но для нее – сестрой. Это поразительно: окружающие всегда используют ее имя только в качестве оружия против Карины.
Молодые люди некоторое время буравили друг друга взглядами. Общие воспоминания разверзли между ними пропасть, и ни один, ни другая не могли ее преодолеть. Фарида привезли в Ксар-Алахари после гибели его родителей, мвале и мвани[11] из старинного рода Сибари, за несколько лет до рождения Карины, и именно с Ханане у него успела возникнуть особая внутренняя связь. Одним из первых Карининых детских впечатлений было, как она на непослушных еще младенческих ножках ковыляет вслед за этой неразлучной парочкой и разражается рыданиями всякий раз, когда, позабыв о ней, они уходят далеко вперед.
Но десять лет, прошедшие с пожара, сильно изменили их с Фаридом обоих, и никаких следов веселого долговязого юнца, каким она знала его раньше, в нем не осталось.
Тишину прорезал скрип ссохшихся от старости деревянных досок, и в дверь просунулась головы Верховной Старшины Хамиду.
– Хаисса Сарахель готова принять ваше высочество.
Когда-то из всех мест на свете Карина больше всего любила личный сад Пустельги. Здесь проходили их первые игры с Ханане, здесь Баба обычно занимался музыкой, только здесь их небольшое семейство могло укрыться от вездесущего ока придворных.
Сад этот представлял собою скорее даже маленький лесок, густо засаженный плакучими ивами и множеством других влаголюбивых растений, которые никогда бы не выжили в таком засушливом климате без толковой заботы о них Пустельги. Теперь Карина забредала сюда нечасто; а постоянно посещали этот участок лишь сама правительница, пятеро доверенных слуг, ухаживавших за насаждениями, и члены Государственного Совета – в тех случаях, когда султанша проводила его заседания близ личных покоев, а не в Мраморном зале, как полагалось.
Когда Карина с Фаридом вошли, оказалось, что Пустельга как раз председательствует на одном из таких заседаний. Вельможи, сидя за длинным столом под кованым, увитым пахучими лилиями сводом павильона в форме пагоды, бурно дискутировали. Перед ними лежала карта Зирана.
– Праздничное шествие непременно должно пройти мимо университета. В противном случае семейство Шеллауи угрожает изъять все свои средства из проекта строительства нового бимаристана![12] Если же его не возведут, у нас не будет хватать больничных коек, а нужда во врачебной помощи растет.
– Но тогда в Университетский квартал придется отряжать дополнительную охрану, и ее может не хватить для поддержания порядка на западе города. Тем более не забывайте, сколько воинов мы потеряли в сегодняшнем происшествии!
Карина и Фарид остановились у края пагоды. Члены Совета дружно отдали им честь положенным по протоколу образом – приложив три пальца правой руки сначала к губам, а затем к сердцу.
Мать удостоила дочь лишь мимолетным взглядом и знаком велела продолжать обсуждение.
– Мы не можем рисковать шествием из-за нелепых требований этих Шеллауи, – заявила великая визирша Дженеба аль-Бехри, решительно ткнув пальцем в карту.
Судя только по внешности, никто никогда не догадался бы, что эта миниатюрная женщина с сердцевидным личиком – второе по могуществу лицо в Зиране. Но стоило ей открыть рот – и властный командный голос расставлял все по своим местам, приводя в трепет даже опытных придворных.
– Но бимаристан необходимо…
– Довольно!
Окрик Пустельги поверг Совет в гробовое молчание.
С лицом совершенно бесстрастным она передвинула одну из фигур на карте.
– Перенесем на третий день празднеств действо с барабанами, чтобы осталось больше времени и шествие могло пройти мимо университета. Чтобы обеспечить это изменение в расписании, пошлем в этот район дополнительно сотню воинов из юго-восточного гарнизона. Взамен семейство Шеллауи должно удвоить вложения в бимаристан. Что у нас дальше на повестке дня?
Оставшуюся часть заседания Пустельга провела в той же манере – по каждому вопросу, поднимавшемуся в Совете, у нее находилось готовое решение. Несколько минут – и график праздничных мероприятий был скорректирован, спор между представителями двух племен из Восточных Болотистых Саванн по поводу участков, предназначенных для них на время Солнцестоя, улажен, дополнительные средства постоялым дворам, не справляющимся с наплывом приезжих, выделены, декларация о предоставлении иностранным официальным послам особых прав передвижения в зиранских владениях – подготовлена. Карина едва успевала ориентироваться в шквале бесконечных имен, названий, терминов и цифр.
За все это время мать больше ни разу не посмотрела на нее.
– …На этом, очевидно, все. – Только тут взгляд Пустельги наконец остановился на дочери, и Карина словно вся сжалась под его тяжестью. – Если ни у кого нет больше ничего срочного и неотложного, все свободны. Увидимся ближе к ночи.
Члены Совета покинули сад. Фарид развернулся, собираясь последовать за ними, но правительница остановила его:
– Погоди.
Управляющий замер. Пустельга неторопливо приблизилась к нему. Он был рослым мужчиной, но даже ему приходилось смотреть на монументальную султаншу снизу вверх.
– Ты совсем не спишь в последнее время. – Это прозвучало как утверждение, а не вопрос.
Собственно, о вечной борьбе Фарида с бессонницей во дворце знала каждая собака.
11
Вымышленные титулы, возможно, связаны с эпитетом «вдохновенный», «лучезарный» на языке суахили.
12
Бимаристан – больница в средневековом исламском мире.