Страница 5 из 28
Дьюк заметил ее, улыбнулся и расставил вокруг столика складные стулья.
В дверь постучали. Карен отперла ее. Ввалился Джозеф, за ним вошел мистер Фарнхэм. С рук Джозефа спрыгнул рыжий персидский кот и тут же принялся обнюхивать все углы. Карен с отцом заперли дверь. Фарнхэм взглянул на жену и сказал:
– Джозеф, поможешь мне покрутить штурвал?
– Есть, сэр!
К ним подошел Дьюк:
– Ну как, посудина заклепана, шкипер?
– Да, осталась только раздвижная дверь. Она запирается на штурвал.
– Ну что ж, как запрете – прошу к столу. – Дьюк указал на разложенные карты.
Отец уставился на него в изумлении:
– Дьюк, ты что же, всерьез предлагаешь доигрывать партию, когда с минуты на минуту мы ждем нападения?
– Мою серьезность изрядно подкрепляет надежда выиграть четыре сотни долларов. И еще одну ставлю на то, что нас вообще не атакуют. Через полчаса тревога будет отменена, и в завтрашних газетах появятся сообщения, что радарные станции были сбиты с толку северным сиянием. Ну как, будешь играть? Или сдаешься?
– Ммм… мой партнер сыграет за меня. Я занят.
– Ты не будешь потом оспаривать ее проигрыш?
– Конечно нет.
Барбара обнаружила, что уже сидит за столом. У нее было такое чувство, что все это происходит во сне. Она взяла карты своего партнера и взглянула на них:
– Твое слово, Карен.
– О черт! – воскликнула в сердцах Карен и пошла с тройки треф.
Дьюк взял карты «болвана» и разложил их по мастям.
– Какую карту со стола?
– Все равно, – отозвалась Барбара. – Я играю в открытую за двоих.
– Может, лучше не надо?
– Да тут без вариантов. – Она показала карты.
Дьюк взглянул на них.
– Все ясно… – сказал он. – Не убирайте их, отцу тоже будет интересно посмотреть. – Он что-то прикинул в уме. – Здесь примерно двадцать четыре сотни очков. Отец!
– Да, сын?
– Я выписываю чек на четыреста девяносто два доллара, и пусть это будет мне уроком.
– Нет такой необходимости…
Свет погас, пол вздрогнул под ногами. Барбара почувствовала, как что-то страшно сдавило ей грудь. Она попыталась встать, но не смогла устоять на ногах. Вокруг грохотали гигантские поезда подземки, и пол вздымался, как палуба корабля в море.
– Отец!
– Я здесь, Дьюк. Ты ранен?
– Не знаю. Но чек мне придется выписать уже на пятьсот девяносто два доллара!
Подземный гул не смолкал. Сквозь рев и грохот Барбара услышала, как мистер Фарнхэм усмехнулся и сказал:
– Забудь об этом. Доллар только что обесценился.
– Хьюберт! Хьюберт! Где ты? – послышался пронзительный голос миссис Фарнхэм. – Хьюберт, останови это!
– Иду, дорогая.
Тьму прорезал тонкий луч фонарика и двинулся по направлению к койкам. Барбара подняла голову и увидела, что это хозяин дома на четвереньках, держа фонарик в зубах, пробирается к супруге. Достигнув койки, он принялся успокаивать жену, и скоро ее крики стихли.
– Карен!
– Да, папа?
– Ты в порядке?
– Да, только синяки. Мой стул опрокинулся.
– Прекрасно. Тогда включи аварийное освещение в этом отсеке. Только не вставай. Передвигайся ползком. Я посвечу тебе фонариком. Потом возьми аптечку и шприц и… Ох-х! Джозеф!
– Да, сэр?
– Ты цел?
– Все в порядке, босс.
– Позови-ка своего лохматого Фальстафа. А то он прыгнул на меня.
– Просто он хочет выразить свое расположение к вам.
– Да-да. Но мне не хотелось бы, чтобы он выражал его в то время, когда я делаю укол. Позови его.
– Сию секунду. Док! Ко мне! Док! Док! На́ рыбку!
Через некоторое время грохот стих, пол перестал качаться под ногами. Миссис Фарнхэм, получив дозу снотворного, безмятежно уснула. В первом отсеке тускло светили две небольшие лампочки, и мистер Фарнхэм принялся изучать последствия нападения.
Ущерб оказался невелик. Несмотря на ограждения, несколько банок с консервами все же свалились на пол. Разбилась одна бутылка рома, но, кроме спиртного, практически ничего из припасов не хранилось в стеклянной таре. Спиртное, оставленное в ящиках, тоже уцелело. Самой неприятной потерей был радиоприемник на батарейках, который сорвался со стены и разбился вдребезги.
Мистер Фарнхэм встал на четвереньки и принялся разглядывать остатки приемника. Подошел его сын и, взглянув на разбитое устройство, произнес:
– Не трать время, отец. Смети весь этот хлам в помойное ведро.
– Кое-что можно восстановить.
– А ты что-нибудь понимаешь в радиотехнике?..
– Нет, – вздохнул отец. – Но у меня есть книги.
– Книги не починят радиоприемник. Тебе следовало бы иметь запасной.
– У меня есть.
– Тогда, бога ради, достань его! Я хочу знать, что случилось.
Отец медленно поднялся и взглянул на Дьюка:
– Мне тоже интересно. Тот приемник, что у меня в ухе, молчит. Конечно, ничего удивительного в этом нет – он слишком слабый. А запасной приемник упакован в поролон и, скорее всего, не пострадал.
– Так доставай же его!
– Потом.
– «Потом, потом»… Дьявольщина! Где он?
Мистер Фарнхэм вздохнул тяжело:
– Я устал от твоей болтовни.
– Что? Ну прости. Скажи мне только, где запасное радио.
– Нет. Мы можем лишиться и его. Я хочу дождаться конца нападения.
Сын пожал плечами:
– Ну что ж, упрямься на здоровье. Но ведь наверняка все с удовольствием послушали бы последние новости. Твое упрямство просто глупо, если хочешь знать мое мнение.
– Тебя никто не спрашивает. Я уже сказал, что устал от твоей болтовни. Если тебе так хочется узнать, что происходит снаружи, выйди и посмотри. Я отопру внутреннюю дверь и промежуточную, внешнюю ты сам вполне можешь открыть.
– Как это? Не говори глупостей.
– Только не забудь закрыть ее за собой. Лучше, если она будет закрыта, – это ослабит излучение. И ударную волну.
– Вот это уже ближе к делу. Здесь есть чем измерить уровень радиации? Нам бы следовало…
– Заткнись!
– Что? Отец, не надо строить из себя сурового папашу.
– Дьюк, я по-хорошему прошу тебя замолчать и выслушать меня. Согласен?
– Ну что же… хорошо. Мне только не нравится, когда на меня кричат в присутствии других людей.
– В таком случае держи язык за зубами.
Они находились в первом отсеке. Возле них мирно похрапывала миссис Фарнхэм. Остальные удалились во второй отсек, чтобы не быть свидетелями ссоры.
– Так ты готов слушать меня?
– Готов, сэр, – холодно ответил Дьюк.
– Вот и отлично. Сынок, я не шучу. Или уходи, или делай только то, что буду говорить я. Подразумевается и то, что ты должен заткнуться, если я прошу. Как бы поточнее выразиться? Это должно быть абсолютное подчинение, быстрое и охотное. Или ты предпочтешь уйти?
– А не слишком ли ты перегибаешь палку?
– Вот именно это я и делаю. Наше убежище – спасательная шлюпка, а я ее командир. Ради безопасности остальных я должен поддерживать дисциплину. Даже если для этого придется кого-нибудь выбросить за борт.
– Это довольно-таки искусственная аналогия. Отец, очень жаль, что ты служил на флоте. После него у тебя в голове завелись романтические идеи.
– А я жалею, что ты никогда не служил. Тебе не хватает трезвого взгляда на жизнь. Ну так что? Ты будешь выполнять приказы? Или уйдешь?
– Ты же прекрасно знаешь, что я никуда не уйду. Да ты и не стал бы говорить об этом всерьез. Ведь это верная смерть.
– Значит, ты будешь меня слушаться?
– Я… э-э-э… буду сотрудничать с тобой. Но это диктатура… Отец, сегодня вечером ты сам ясно дал понять, что ты свободный человек. Но ведь и я тоже. Поэтому я согласен помогать тебе. Но я не собираюсь исполнять приказы, которые считаю ненужными. Что касается держания языка за зубами, то я постараюсь быть дипломатичным. Но если я сочту необходимым, то наверняка выскажу свое мнение вслух и открыто. Свобода слова. Ведь это справедливо, не так ли?
Отец вздохнул:
– Не то ты говоришь, Дьюк. Отойди-ка, я открою дверь.