Исчезновение

– Вот видишь! – обратилась Пэм к Сесилии. – Я же говорила, что нам надо было завести собаку. Собака захотела бы поиграть с ребенком.

На что Сесилия только спокойно улыбнулась. Они с Пэм стали жить вместе еще до рождения Френсис. Познакомились, когда Пэм работала кухаркой в родительском доме Сесилии, одной из больших вилл на Линком-Хилл, и они сразу же подружились. «Неразлейвода», – всегда говорила мать Френсис каким-то странным тоном. Сесилия была высокой прелестной женщиной с молочно-белой кожей и дымчатыми волосами. Она необычно выговаривала слова – «будто со сливой во рту», как сказала мать Френсис, – носила длинные прозрачные платья, пила жасминовый чай и рисовала огромные полотна с восходами солнца в голубых, розовых и золотых тонах.

Пэм сразу же догадалась, что Вин отчаянно хочет есть, и без разговоров дала им печенье с молоком. Вскоре и Френсис поняла, что Вин вечно ходит голодная и никогда не знает, когда сможет поесть в следующий раз. Подкрепившись, они вернулись в сады и дождались, пока придет Кит, после чего Вин проводила их до коттеджей Магдалины. Дальше она продолжила свой путь в одиночку по Холлоуэй, прыгая с ноги на ногу. Со стороны ее ноги казались тонкими палочками, а колени напоминали «шишечки» от кровати.

– А где же ты живешь? – крикнул ей вдогонку Кит.

– Бичен-Клифф-Плейс! – отозвалась Вин. – Пока!

– Ну что ж, – сказал Кит, бросив на Френсис осуждающий взгляд, – неудивительно, что от нее пахнет старыми тряпками. У нее, знаешь ли, вши, я видел, как она чешется.

Френсис почувствовала, что должна защитить подругу, но ничего не сказала.

Неловкая ситуация возникла и тогда, когда Вин в первый раз пришла к Френсис в коттеджи Магдалины. Родители Френсис, казалось, были сбиты с толку.

– Очень приятно познакомиться, – сказала Сьюзен Эллиот с улыбкой, сцепив руки на переднике. Ее волосы были заколоты в аккуратный пучок, на ней было добротное с оборками платье и серебряный медальон на шее. Ее руки всегда были чистыми. Дерек Эллиот работал механиком в автомастерской на Уэлс-роуд, обслуживал и ремонтировал все что угодно, от велосипедов до «Хамберетты» или «Форда-Т». От его комбинезона всегда пахло машинным маслом и солидолом, а руки удавалось отмыть лишь по воскресеньям. Дерек тоже широко улыбнулся Вин и пожал ее крошечную ручку.

– Бронвин, не так ли? Очень мило. Это что, ирландское имя?

– Уэлское. Мой отец родом из Уэлса. – На лице Вин отразилась растерянность, когда она посмотрела на отца Френсис. Как будто она никогда раньше не встречала таких, как он.

– А может, шотландское? Звучит немного по-шотландски, – задумчиво произнес Дерек, как будто не слышал Вин.

– Нет, уэлское. Я же сказала, отец из Уэлса, – настаивала она.

– А не может ли оно быть корнуэльским? Или – вот! Я знаю! – Дерек щелкнул пальцами и, хитро прищурившись, спросил: – Ты ведь француженка, так?

На что Вин разразилась смехом.

Затем Вин и Френсис немного поиграли в комнате наверху, которую Френсис делила с Китом.

– Ничего себе, у тебя есть своя кровать! – удивленно произнесла Вин.

Комната была поделена невидимой, но имеющей большое значение пограничной линией; на своей стороне Кит держал любимый конструктор фирмы «Меккано», детскую книжку о воздушных кораблях и потрепанные старые коньки. Там также стоял небольшой сундук, где хранилась его сменная одежда, зимнее пальто и носки, пропахшие камфорой, чтобы отпугивать моль. На стороне Френсис был точно такой же сундук, а также книги, взятые в библиотеке, – «Королева Сильвер-Белл» и «Энн с острова Принца Эдуарда», которые оказались для нее слишком сложными; кроме того, тут был плюшевый мишка и набор щеток и расчесок для волос, подаренный на Рождество Пэм и Сесилией. С внешней стороны все предметы были инкрустированы голубой эмалью и переливались, как павлиньи перья. Они очень понравились Вин. Она села на край кровати и протянула Френсис одну из щеток.

– Ты будешь моей служанкой и расчешешь мне волосы, – сказала она, – а потом поменяемся местами.

Френсис сделала так, как ей было велено, хотя волосы Вин были такими тонкими, что постоянно путались, и Вин вздрагивала при каждом движении. Но сидела она красиво и чинно, сложив руки на коленях, как фарфоровая кукла.

В следующую субботу Френсис отправилась навестить Вин и обнаружила, что у нее дома все совсем по-другому. Нижняя часть Холлоуэй представляла собой сплошной ряд обшарпанных строений, и к отдельным из них можно было добраться лишь по узким лестничным пролетам. Некоторым домам было несколько сотен лет, они стояли тут еще со времен Гражданской войны. Но большинство зданий являли собой осколки Георгианской и Викторианской эпохи. Единственным источником тепла здесь был камин с тлеющим углем в одной из нижних комнат, а наверху пользовались горячими кирпичами, завернутыми в тряпки и спрятанными под простыни. На порогах стояли ведра с золой, а в теплую погоду по всей округе распространялся запах уборных. Бичен-Клифф-Плейс был своего рода вотчиной семейства Вин. Мистер и миссис Хьюз жили с Вин и ее братом Оуэном в доме номер тридцать четыре; сестра Вин – Кэрис, которая была уже взрослой, – жила в доме номер тридцать три с кузиной Клэр и овдовевшей тетей Айви. Другие бабушка и дедушка Вин жили в семье еще одной тетки совсем рядом – в доме на Парфитт-Билдингс, который находился немного восточнее Бичен-Клифф.

Обмирая от страха, Френсис постучала в дверь. На пороге появилась миссис Хьюз со слюнявым младенцем на руках и окинула Френсис усталым взглядом, отчего та смущенно потупилась.

– Ну давай уже, заходи, – сказала миссис Хьюз.

Отступив в сторону, она придерживала дверь локтем и при этом пыталась вытереть руки о тряпку, в то же время умудряясь не уронить младенца, который, как догадалась Френсис, был младшей сестрой Вин – Энни. В передней комнате было прохладно и темно, несмотря на солнечный день. Вин стояла у камина и помахивала перед собой листом газеты, помогая пламени разгореться. Она раскачивалась из стороны в сторону и тихонько напевала, а когда вошла Френсис, весело улыбнулась. Миссис Хьюз исчезла в задней комнате, не сказав больше ни слова, и, прежде чем Вин успела заговорить, Френсис вздрогнула от мужского голоса.

– Ты никуда не пойдешь, пока огонь не разгорится.

Отец Вин, мистер Хьюз, тяжело опустился в кресло у камина. Массивный и жилистый, он имел, что называется, широкую кость, крупные колени и необъятные плечи, но лишнего жира не было вовсе. Невысокого роста, мистер Хьюз производил впечатление человека огромного. За все то время, что Френсис встречала его, улыбка появлялась на его лице лишь несколько раз, и Френсис никогда не могла понять, почему он улыбается. Его уэлский акцент на слух воспринимался как вовсе чужой язык, и казалось странным, что Вин говорила совершенно обычным образом. Мистер Хьюз был в нательной рубашке, из-под которой выбивались темные пряди волос на груди. Подтяжки, спущенные с плеч, путались вокруг бедер. Вин как-то поведала Френсис, что он работает на пивоварне на Бристольской дороге, грузит бочки в фургоны. В комнате стоял определенно очень специфичный запах, с каким Френсис никогда раньше не сталкивалась, и она подумала, не от мистера ли Хьюза он исходит.

– Огонь вот-вот займется, папа, – сказала Вин, глядя в камин.

И в ее голосе не прозвучало ни малейшего намека на скуку или недовольство. Из задней комнаты показалась голова миссис Хьюз. Она была весьма миловидной, но ее портило несколько тревожных морщинок на лбу.

– Не приставай к отцу, Винни, – сказала она. – У него опять со спиной чертовщина творится. Идите лучше поиграть на улицу.

– Мы не будем приставать, мама. Френсис ведь не пристает, правда, Френсис? – спросила Вин, и Френсис покачала головой, не смея ни с кем встречаться взглядом.

Френсис никогда еще не чувствовала себя так неуютно, и ей хотелось поскорее уйти. Но потом она вспомнила, какой смущенной выглядела Вин в коттеджах Магдалины и в «Вудлэндсе», и поняла, что здесь-то ее новая подруга была как рыба в воде. Ее тут любили. Это был ее дом.