Страница 17 из 22
Вскоре она перестает что-либо контролировать, ступни неистово бьются о спинку кровати. Она начинает стонать, стоны переходят в крики. Потом в слезы – поток раскаленной лавы на ее ледяном лице и шее. Она сжимает кулаки, дергает свои путы. Не для того, чтобы освободиться, потому что она уже несколько часов пыталась это сделать. Просто чтобы успокоить нервы.
Заслужила ли она такую жизнь? Возможно.
Однако мысль о том, что она на своем месте, связанная в этой постели, объятая страхом, не принесла ей облегчения.
В конце концов, это не ее вина.
Не несет ответственности, значит невиновна. Он так часто говорил ей это…
Неожиданно дверь открылась, в спальню, вместе со слабым светом, проникла высокая тень. Сандра перестала шевелиться и даже дышать. В ее мозгу замигала красная тревожная лампочка.
Он здесь. Опасность.
– Это еще что, твою мать? – рявкнул Рафаэль.
По голосу Сандра поняла, что разбудила его. Плохо.
Она не ответила, резко замерев в постели. Мгновенно затихнув.
Рафаэль ощупью нашел выключатель ночника. Сандра не могла утереть слезы: руки были связаны. Она была беззащитна.
Мгновение он смотрел на нее.
– Что ты задумала?
Он прекрасно понял, что она плакала, но не спросил почему. В любом случае он это знает. И ему плевать. Или же он делал вид.
У него было полно проблем, которые необходимо уладить.
– Развязаться хочешь, верно?.. Напрасно тратишь время, дорогуша! Только койку сломаешь, но я сомневаюсь, что у тебя получится.
Он улыбался – это было невыносимо. Сандра отвернулась к стене, чтобы больше не видеть его лица. Матрас вдруг прогнулся. Мерзавец уселся рядом.
– На всякий случай напоминаю тебе, что отвинтил оконную ручку. Так что, даже если бы ты чудом развязалась, все равно не смогла бы покинуть комнату. Впрочем, ты, конечно, могла бы выбить стекло. Но это наделало бы шуму. Невероятный тарарам… Короче, у тебя нет никаких шансов сбежать, так что лучше тебе как следует выспаться.
Она молчала, вперив безутешный взгляд в выцветшие обои на стене. Ей часто хотелось поменять их, но она всегда откладывала это на потом. Как если бы малейшее изменение в привычной вселенной ставило ее под угрозу.
– Ты что, язык проглотила? Обычно ты поразговорчивей!
Обхватив руками ее лицо и выкручивая ей шейные позвонки, Рафаэль заставил ее смотреть на него. Она недолго сопротивлялась, потом перестала.
Главное, не раздражать его.
– Ну так что? – продолжал он. – Зачем ты меня разбудила?
– Я не хотела тебя будить… Если я не могу бежать, ты мог бы развязать меня… Так мне не удается уснуть!
– Не может быть и речи! Не надо было пытаться убить меня! И кстати, не жалуйся: ты лежишь в настоящей кровати, а я довольствуюсь креслом.
Он отпустил ее, но она не решалась отвернуться.
– Мне холодно! – пожаловалась она.
– Ну и что? Может, хочешь, чтобы я тебя согрел?
Растерянный взгляд Сандры метался из стороны в сторону; Рафаэль криво ухмыльнулся:
– Не моя вина, что эта халупа плохо отапливается!
Он подхватил одеяло в изножье кровати, натянул его на Сандру до самого подбородка и погасил свет.
– Даже не вздумай снова разбудить меня, – добавил он. – Иначе опять затолкаю тебя в сарай. Или приду спать с тобой…
В конце концов он вышел из спальни, оставив дверь открытой; Сандра глубоко вздохнула. Попытайся успокоиться.
Чертов подонок, обещаю, что ты за это заплатишь.
И даже не можешь себе представить, как дорого!
Очень скоро дрожать будешь ты! Страшно будет тебе. И мерзнуть будешь ты.
Фред уже стоял у приоткрытого окна.
Потребность подышать. И хотя он и был с обнаженным торсом, проникающий в спальню ледяной ветер оказывал на него благотворное воздействие.
Рассвет запаздывал; время, когда ночь, жалкая неудачница, задерживается.
Он обернулся, посмотрел на свернувшуюся калачиком на самом краю постели и спящую без задних ног молодую женщину.
Он провел ночь в соседней комнате, а рано утром вернулся к Кристель. Эта спальня должна была быть их общей. Не ее.
Многое должно было быть по-другому.
И первое из всего – он не должен был быть здесь.
Здесь, в доме жандарма, который может вернуться с минуты на минуту.
Фред вновь выглянул наружу, попытался убедить себя, что сегодня будет хороший день. Что они наконец выберутся отсюда, поедут дальше, найдут более надежное убежище… То самое укрытие-бис, о котором говорил Рафаэль. Его запасной вариант… Или он соврал?
А главное, Фред рассчитывал, что они больше не станут медлить и сбагрят камни – эту обжигающую ладони горячую картофелину, от которой надо как можно скорее избавиться.
Он знал, что Рафаэль мужик бывалый, с длинным послужным списком. Однако между ними недоставало чего-то главного – того, что называется доверием.
И несмотря на то что им удалось совершить один из самых крутых за последние годы налетов, они теперь были по уши в дерьме.
Удалось?.. Он вспомнил женщину, рухнувшую на мостовую во время перестрелки. Он едва успел заметить ее. Он даже не знает, есть ли у нее муж, дети. Впрочем, ничто не говорит за то, что ее убили именно его пули. Может, одна из выпущенных копами.
Какая разница. Пролилась кровь, удача обернулась провалом.
Кристель неожиданно зашевелилась, выходя из глубокого сна. Принялась странно постанывать, словно жаловалась.
Что она видит в своих кошмарах? Если бы только она доверилась ему и рассказала, кто она и что пережила.
Наверняка что-то ужасное. При такой коллекции неврозов да еще оказавшись на панели. А ведь она такая сильная и одновременно хрупкая.
Такая уязвимая, такая безжалостная…
Вчера вечером она повела себя отвратительно. Он хотел близости, а взамен получил ледяной душ. Разумеется, он привык, но это терзало его всю ночь.
Чокнутая девица. Он и сам знает, но ему это нравится. Только бы она не выводила его из себя.
Нынче ночью он испытывал потребность в утешении. Потребность почувствовать прикосновение женской кожи к своей. Потребность ощутить, что Кристель им дорожит.
Потребность в ней.
Ему до смерти захотелось разбудить ее. Напомнить, что она его. Напомнить, что он не из тех, кто позволяет повелевать собой. Напомнить, что он занесен в картотеку опасных бандитов, что даже копы его боятся. Что он не станет терпеть, чтобы какая-то девчонка устанавливала свои законы.
Тогда, подобно ночи, отказывавшейся отступать, он отказался покидать спальню и подошел к постели.
Жалкий неудачник.
Спустив бретельку с ее плеча, он прикоснулся к нему губами. Кристель открыла глаза и некоторое время пыталась понять, кто это рядом с ней.
Затем, почувствовав, что он скользнул под одеяло, осторожно сдвинулась на другую сторону кровати.
– Не сейчас, – проговорила она замогильным голосом.
Потом развернулась и прижалась к нему. Провела указательным пальцем по татуировке на его груди. Кобра в позе нападения.
– Мне надо еще немного поспать, – прошептала она. – Но я рада, что ты пришел согреть меня… Я скучала.
В конце концов Фред обнял ее, и она уснула.
Видать, она его околдовала. Иначе невозможно.
Вильям уже давно открыл глаза. И теперь смотрел на скрючившегося в три погибели в кресле спящего Рафаэля.
Когда он проснется, у него все будет болеть. Ломота уж точно гарантирована.
Брат, который никогда не оставлял его. Который днями и ночами заботился о нем.
Всю жизнь.
Даже если в течение долгих лет он был всего лишь призраком за тюремной решеткой.
Вильям решился подняться. Чтобы не взвыть от боли, он стиснул зубы. Нога причиняла ему чудовищные страдания. Он ухватился за край стола и закрыл глаза. На грани обморока.
Он ощущал себя слабым и уязвимым, как новорожденный. Голова закружилась, от этого он сразу почувствовал приступ тошноты.