Властители льдов

– Я, – тяжело сглотнул он, – отдал им свое не рожденное дитя, – сказал, закрывая глаза широкими ладонями. – Тогда это казалось правильным! Они вернули к жизни моих людей и позволили уйти в обмен на то, что, когда у меня будет дочь и она достигнет зрелости, я отдам одному из них ее в жены! Так было правильно, тогда мысль о мифическом ребенке совершенно не трогала меня и…

– И они не дали тебе умереть, – без толики осуждения сказала я.

– Я, я…

– Не оправдывайся и не грызи себе душу прошлым, что было, того уже не будет, и изменить ничего нельзя.

Император как-то странно посмотрел на меня и кивнул головой.

– Ты так молод, а говоришь, как мудрец… – себе под нос пробормотал мужчина.

– Возраст для даосцев понятие несуществующее, – сказала так, чтобы Император сам додумал то, что имела в виду. Ни к чему ему знать мой настоящий возраст, пусть думает, что я стара, так ему будет проще. Люди отчего-то наивно полагают, что старик, проживший как беспутный пьянчужка или гуляка, на порядок умнее молодого человека, старающегося развивать себя. Глупость какая, много ли надо ума, чтобы ежедневно хорошо питаться и более-менее следить за здоровьем, чтобы дожить до благородных седин?

Император кивнул в знак согласия и продолжил.

– Моя первая жена умерла в родах, подарив мне сына, – сказал он. – Не скажу, что горевал по ней, мы не любили друг друга. Но то, что родился сын, очень обрадовало меня. Потом был еще один брак – и снова сын, затем еще один, и, когда я уже и думать забыл о данном слове, у меня родилась дочь… Я долго уговаривал себя не привязываться к ней, а в результате люблю больше, чем любого из моих детей, и… я не могу ни нарушить слова, ни отпустить ее одну. И в то же время брак будет династическим, а, стало быть, дети Иолы и северянина будут наследными принцами Империи Солнца. Не первой очереди, конечно, но что им стоит подвинуть эту очередь, если они умеют убивать и воскрешать армии взмахом руки?

«Ах вот оно что, – мысленно хмыкнула я. – Лживый поганец, на дочь-то тебе плевать, уж я-то вижу, как молчит твоя аура, когда говоришь о ней, но вот стоило тебе начать думать о судьбе своей страны, и аж засветился весь!»

«Не суди его, Дайли, – возникает в мыслях голос Сэ’Паи Тонга. – Помни, у каждого свой путь. Пусть он плохой отец, но от него зависят жизни людей, что живут в Аире, и пока он неплохо справлялся».

Не могу не признать правоту учителя и киваю нашим общим мыслям.

– Чего ты хочешь? – чуть жестче спрашиваю я, и от Императора не скрывается перемена в моем голосе. Он испуганно смотрит на меня, не решаясь продолжать разговор какое-то время. – Хочешь, чтобы Дао Хэ следил для тебя за северянами? Хочешь, чтобы Я, Тень, убила тех, кто решится стать тебе врагом? Этого хочешь? Так знай, Император Солнца, все, на что можешь ты рассчитывать, – это помощь твоей дочери и ее свите. Если я почувствую реальную опасность для Аира, которая будет несопоставима с убеждениями Дао Хэ, – я вмешаюсь. Но запомни, Император, – выплевываю это слово ему в лицо, – ты сам обратился к нам и должен был знать, что теперь от тебя ничего не будет зависеть. Не пытайся меня контролировать, – говорю я и позволяю Тени выглянуть из глубины моих глаз, – никогда не пытайся.

Император резко бледнеет и становится похожим на недавно умершего.

«Какая же ты, – возмущенно ворчит Сэ’Паи Тонг, – прямолинейная! Ничто тебя не исправит».

«Он по-другому не поймет. Да и сейчас-то не понял».

«Вижу. Но ты все равно отправишься в это путешествие», – немного грустно говорит он в ответ.

«Зачем? Нет ни единой причины помогать ему».

«Дело не в нем, а в тебе».

Вот и поговорили. Больше учитель ничего не скажет, и в подтверждение этого Сэ’Паи покидает мой разум.

– Мы приняли решение, – после несколько затянувшейся паузы говорю я. Император беспокойно всматривается в мое бесстрастное лицо, пытаясь угадать ответ. – Я отправлюсь с твоей дочерью. – Он облегченно выдыхает. – Но постарайся не забыть о том, что я сказал тебе.

Император, о чем-то задумавшись, кивает, но я вижу, мои слова не достигают цели. Он все еще считает, что найдет способ манипулировать мной.

– Позови принцессу и представь меня ей, – коротко бросаю я, борясь с желанием схватиться за горло, которое от такой продолжительной нагрузки начинает ощутимо побаливать.

– Как ты хочешь, чтобы я представил тебя своей дочери? – неожиданно спрашивает Император, поднимая правую руку у себя над головой и дергая один из многих шелковых шнурков, висящих там, опутывая дворец точно змеи. Это сигнальные нити, император выбирает нужный, дергает, и необходимая персона несется со всех ног под его ясные очи.

– Как и всем, но постарайся, чтобы она считала меня кем-то, кому можно доверять. Кем-то, кому ты доверяешь чуть больше, чем остальным.

Император лишь коротко кивает, и мы остаемся ждать, когда же придет та, из-за которой, собственно, весь переполох.

Через несколько долгих минут, которые проходят в абсолютной тишине, раздается короткий стук в дверь. Я тут же поднимаюсь на ноги и, едва не согнувшись до земли, замираю в раболепном поклоне. Император дает разрешение войти. Тяжелая дверь отворяется, и комнату заполняет густой, слишком тяжелый для маленького помещения запах жасмина. Он обволакивает все вокруг, и мне становится трудно дышать от его чрезмерной насыщенности. Легкий шелест шелкового кимоно принцессы касается слуха, стоит ей сделать первый шаг в кабинете отца. Она ступает неспешно, маленькими шажками. Все, что я могу разглядеть, это ее миниатюрные ступни, обутые в замысловатые туфельки на высокой платформе, которые при каждом шаге выглядывают из-под подола дорогого, расшитого нежно-розового с золотым кимоно.

– Да пребудет с вами Солнце, отец, – говорит так тихо, что приходится прислушиваться.

Император оставляет ее реплику без ответа и тут же переходит к сути вопроса.

– Дочь моя, завтра ты отправляешься в долгий путь, – пафосно начинает изрекать он, – и я хотел бы, чтобы твое путешествие обернулось счастьем для тебя.

Принцесса никак не реагирует на слова отца, оставаясь молчаливой.

– Позади тебя лучший ученик Ю Хэ. Его имя Дэй Ли, и я желаю, чтобы он стал для тебя опорой в странствии.

Как-то не так я воображала себе это представление принцессе. Уж слишком официальны речи Императора.

– Да будет воля ваша, отец, – отвечает она.

– Я считаю, ты должна поговорить со своим стражем перед поездкой, потому ступай и возьми его с собой.

Принцесса молча начинает пятиться к выходу, ни слова не говоря, она открывает дверь и исчезает за ней. Недолго думая, поворачиваюсь к Императору спиной и выхожу за ней.

Она и не думает ждать меня. Шагая неимоверно маленькими шажками, ее хрупкая фигурка уже успела дойти до середины длинного коридора. Стараюсь прибавить шаг, чтобы догнать ее. И еще никак не могу понять, почему принцесса ходит по дворцу в одиночестве. Но разумно не пытаюсь ее об этом спрашивать.

Со спины Иола кажется очень хрупкой, ощущение такое, что она не человек, а фарфоровая статуэтка. Ее черные волосы убраны в сложную высокую прическу, в которую вставлены специальные спицы с длинными гирляндами из нежно-розовых цветков, идеально совпадающих по тону с ее кимоно, небольшой шлейф которого изящно ниспадает на пол. Она чуть горбится, как и положено воспитанной женщине, но такой наклон ее головы весьма удачно открывает вид на тонкую шею. Мы молча доходим до покоев, которые, судя по всему, принадлежат именно ей. У тяжелых дверей стоят двое стражников сурового вида, но стоит им заметить приближающуюся фигурку принцессы, как они тут же разводят створки дверей и глубоко кланяются. Мы проходим внутрь, и двери за нашими спинами закрываются, только тут я понимаю, что это не совсем ее личная комната, скорее – это жилая зона. Мы оказываемся в широком коридоре, стены которого украшены изящной росписью, и из него есть еще несколько ответвлений. В углах стоят довольно высокие вазы, расписанные лучшими мастерами Империи и сделанные из невероятно дорогого фарфора. Иола, стоит за нами закрыться дверям, протягивает руку к одной из стоящих ваз, ее тонкая белоснежная кисть появляется из широких рукавов кимоно и аккуратно берет вазу за горлышко. Я честно пытаюсь понять, что она делает, но не берусь начать с ней разговор, как и пристало слуге. Я вижу, как ритмично вспыхивает ее аура огнями холодной ярости. Но по внешнему виду и подумать такого нельзя.