Эгрегор

– Надутый Пузырь, это Ваалан?

– Верно. Ты тоже так считаешь, что он похож на пузырь?

Конечно я не согласен. Мыслеформа Ваалана была прекрасно сотворена. Отлично сложенная фигура красавца-оболочки с тонкими, аристократическими чертами лица. Седые волосы, спадающие до плеч, составляли контраст с молодым лицом. Эдакий обольститель женских сердец. Хотя по характеру, я скорее согласился бы с Энгель. Правда пузырь был надут не самовлюблённостью, а не предсказуемостью и яростью битвы.

– Энгель, милая. Подскажи, где сейчас Ваалан? С ним ведь хорошо?

– А что мне за это будет? – и тут уж совсем по-детски. – Дашь поиграть со своим тапиром?

Чего-чего, а этого мне делать совсем не хотелось. Термин “поиграть” в её устах мог иметь разное значение.

Энгель была жестока и безумна, но в отличие от Ваалана, это было скорее из-за её детского интереса к причинению боли, а не в следствии стойкого желания убивать и калечить. Она будто ребёнок не задумывалась, что кому-то может быть больно от её действий. Она как обычный ребёнок, берёт в руки бабочку и отрывает ей крылья. А потом с интересом смотрит как та извивается на земле. Ведь это так интересно.

– Как-нибудь потом, Энгель.

– Но почему?

– Он сейчас болен, – соврал я.

– Тогда просто убей его. Зачем тебе больной баку?

Вот ведь прилипала. Иногда Энгель была слишком несносна. Жаль, её не получится просто отругать и отправить в угол, как это сделал бы житель Проявленного мира.

– Ну, это наша с ним такая игра.

– И ты его лечишь? – алые глаза мыслеформы эгрегора зажглись огнём детского интереса.

– Да, вроде того.

– Тогда можно и я его полечу! Пожалуйста! Я умею!

– Нет, Энгель, – мне захотелось, чтобы голос прозвучал непреклонно. – Эта болезнь очень серьёзна. Я давно её изучаю. Она скорее проклятие, которое может передаваться другим духам. Так что тапиру теперь могу помочь только я.

– Ну почему! Я же тоже умею лечить!

Девочка визжгливо закричала, сотрясая своими кулачками. Из глаз, с не по-детски длинных ресниц полились слёзы. Я с неподдельным восхищением взирал на картину ребячьего каприза, отдавая должное мыслеформе эгрегора Энгель-Фэа, пока не почувствовал как тело девочки напряглось, а внутри неё пришла в движение хизия. Она собралась в районе живота астрального тела, будто сокращённая мышца, сведённая судорогой.

Голова Энгель опрокинулась назад, будто её пронзила молния снизу вверх. Она выпрямилась, встав на цыпочки. Губы в удивлении и негодовании жадно ловили воздух. Руки, словно стремясь найти точку опоры, принялись хватать бесплотный воздух.

– Не сейчас, – в последний раз жалобно простонала Энгель.

Тело девочки растаяло, оставив после себя чернильную кляксу в воздухе, которая растворилась спустя несколько мгновений.

Воздух в комнате вновь стал плотным. Наэлектризованное поле возвестило меня о скором появлении. То место, где несколько мгновений назад стояла Энгель, словно подёрнуло туманом. Короткая вспышка и вот уже на её месте, я вижу Фэа.

Вошедшая в Пустоту имела мыслеформу красивой, молодой женщины, со светлыми, роскошными волосами, густой волной обрамлявшие головку. Такие были бы украшением для любой оболочки и ценились многими мужчинами. Алые губы были пухлыми и, казалось всегда чуть смочены слюной, чтобы смотрелись сочными и желанными. Стройная фигура, ярко выделялась опухлостями в нужных местах. Достаточно большая грудь дополняла соблазнительные для оболочки мужского пола формы. Фэа всегда ходила неспешно, словно подчёркивая свой статус королевы. Думаю, если она каким-то образом попала в Проявленный мир, то уж точно приобрела бы этот статус, украв сердца многих мужчин.

Сама мыслеформа Фэа была отдалённо схожа с Энгель чертами лица, будто они и вправду были сёстрами. Белоснежное личико с чуть курносым носиком нахмурилось, словно её хозяйка не могла понять, где находилась. Потом едва заметные морщинки разгладились – эгрегор почувствовала, что находилась в мире Стрикс, ведь каждый из нашего рода своим нутром чувствовал Пустоту. Почему она здесь оказалась, Фэа по всей видимости не удивлялась, привыкла к тому, что второе альтер-эго может привести в самые удивительные места.

– Рад видеть тебя, Фэа, – искренне поприветствовал я.

– Взаимно, Мифарес. Что ты тут делаешь?

– Приказ Справедливости. Я нарушил наши законы и ожидаю суда.

Фэа вскинула бровь в удивлении:

– Признаться, я всегда считала тебя любимчиком старика. Что случилось?

Я вкратце пересказал сестре события своих поисков Минги и его доставки до дворца Справедливости. Фэа слушала не отрываясь, лишь рассмеялась в том месте, где я, победив своего собрата, поволок его во дворец Справедливости.

– Ты всегда более тонко чувствовал хизию, Мифарес, чем мы все. Но отбирать законную хизию у другого эгрегора, это преступление.

– Я понимаю.

– Хотя я тебя не виню. Не знаю, что случилось с Минги. Обычно он не поступает так. Его оболочки бессмысленно погибают значительно реже, чем у остальных.

– Я думаю, он считает, что причина была. Скажи мне, До твоего прихода здесь была Энгель. Справедливость отправил Ваалана разыскать вас. Она сказала, что решила поиграть с ним. Ты не в курсе что с ним?

Фэа нахмурилась так, что было понятно – вопрос о её втором альтер-эго доставляет ей неприятных эмоций.

– К сожалению, я не знаю, что она делала, пока меня нет. Это же происходит и в её случае. И если честно, меня это не интересует. Ты знаешь, Мифарес. Когда-нибудь я смогу победить эту болезнь и вздорная соплячка исчезнет, как будто её и не было.

– Конечно, Фэа.

Я согласно кивнул, хотя и покривил душой. Мнение о том, что она была главной в этой паре, могло быть ошибочным. К тому же Энгель была достаточно изобретательна, её безумное умение проникать в любое место хотя бы, и я бы не удивился, если бы когда-нибудь увидел её, а не Фэа победителем. Но скорее всего у этого эгрегора была такая судьба, состоять из двух частей несопоставимого.