Папа, спаси меня

Я киваю.

Понимаю, о чем конкретно говорит Иван: я забеременела после слов врача о том, что нужен второй, чтобы спасти первого малыша, и, думаю, наш нынешний доктор об этом знает — мы обсуждали все варианты лечения на первом этапе с ним тоже, после чего он сообщил, что эта жертва совсем не нужна — ведь донорский материал отца подходит как нельзя лучше.

Конечно, я не посвящала его в наши запутанные отношения с Кириллом и Женей, но он — не дурак, и прекрасно понимал, что не случайно у нас разные фамилии, муж не приходит проведать, зато успел распустить кулаки на соперника.

— Пожалуйста, не говорите никому, — вдруг говорю ему. И он удивленно приподнимает правую бровь. — Мне нужно самой во всем разобраться…

— Дело твое, конечно, но имей в виду — тянуть с абортом будет нельзя.

От этих слов я резко вздрагиваю, окончательно приходя в себя. Аборт? О чем он говорит? Я прижимаю руки к животу, будто бы хочу своими холодными от волнения пальцами, ладонями, защитить ту искру, что особенно нуждается в защите, от посягательств извне, от плохих слов.

И вдруг понимаю: что бы я ни решила, избавиться от этого чуда внутри я уже не смогу. Не случайно бог послал мне такие испытания, не зря заставил пройти этот путь, и специально послал такой подарок, такое счастье.

— Я вас поняла, — чуть опускаю голову, уже начиная прислушиваться к себе, думая о том, что же происходит в данную минуту в моем организме.

— В любом случае, я выпишу тебе витамины, потому что гемоглобин явно понижен. Не ровен час, снова упадешь в обморок где-нибудь еще от волнения, а там уж никакого Кирилла не будет рядом, чтобы спасти.

При этом имени я вздрагиваю, что не укрывается от доктора. Он ухмыляется каким-то своим мыслям, понимающе качает головой.

— Ну, спасибо. Я пойду…к сыну, — встаю я с постели и босиком делаю два шага к двери.

Иван складывает руки на груди и смотрит на меня с каким-то странным выражением лица, будто бы ожидает чего-то.

— Ну наконец-то! — вдруг распахивается дверь, и в ее проеме появляется растрепанный, взволнованный, посеревший Кирилл. От мужчины буквально фонит беспокойством, и это чувство едва не сбивает с ног, как и его жадный взгляд, который скользит по всему моему телу, проверяя, ощупывая на предмет увечий, синяков.

Он бросает взгляд на Ивана, который отчего-то веселится, улыбается сам себе.

— Давно пришла в себя? Почему сразу мне не сказал?

— Ждал, — коротко отвечает мужчина.

Кирилл в ответ буквально рычит недовольно и зло:

— Чего ждал? Пока она окочурится?

— Тише, тише, — вздыхает доктор, встает с кресла и подходит к Кириллу, вся поза которого — сжатые губы, побелевшие кулаки, напряжение в выдвинутых вперед плечах, внушает опасение. — Все с ней в порядке. Покой, витамины, сон, еда. Вот пока и все, что нужно для Тони.

Кирилл снова переводит взгляд на меня, и я вижу, как его напряжение сменяется беспокойством. В груди все переворачивается и замирает: мне кажется, я хочу, чтобы он всегда смотрел на меня вот так — без налета ненависти, презрения, злости. Хочу, чтобы этот взгляд, в котором я сейчас вижу только беспокойство и теплоту, заботу и что-то еще, не читаемое, но очень знакомое, будто бы привет от юного Кирилла, всегда оставался именно таким.

— Ты как? — тихо спрашивает он, и, даже не удостоив внимания доктора, который, похлопав его по плечу, выходит за дверь, берет вдруг меня за руку. Они теплые, добрые, мягкие, и я ловлю себя на мысли, что хочу приложить его ладонь к своей щеке, поцеловать ее в самую сердцевину и зарыться в нее от всех печалей.

— Нормально, — сглатываю я и сжимаю свои пальцы в кулак, чтобы не броситься на шею к Киру, выпалив ему все свои горести на одном дыхании.

— Егорка смотрит мультики, я разрешил — включил на планшете. Чтобы не волновался за маму.

— Спасибо тебе. Я так признательна…

Он только отмахивается от моих слов. Делает шаг вперед, вдыхает сквозь зубы воздух, и я чувствую, что хочу этого, хочу всем сердцем прильнуть к его широкой, сильной, стальной груди, чтобы ощутить заботу, ласку, понимание.

Но вдруг ловлю себя на мысли о том, что ему-то, сильному, взрослому мужчине совсем не нужна такая обуза, как я, с двумя детьми, шалящими гормонами, гиблым прошлым.

— Спасибо тебе за все, Кирилл, — говорю ему. — От всей души. Что бы мы без тебя делали…

Чувствую, что снова хочется зареветь от всей души, выплакав боль и разочарования, холод и страхи.

— Ничего, ничего, — кажется, Кирилл понимает мое состояние. И, странное дело, после всего того, что мы друг другу наговорили, сделали, это тихое перемирие в больничной палате кажется самым настоящим чудом.

— Хочу попросить тебя, — вдруг поднимаю на него свои повлажневшие глаза. Он кивает. — Отвези меня кое-куда…

Глава 43

Дом кажется пустым — темнота в нем окутывает сильнее самого холодного северного ветра. Но я знала, что в этот час в доме находится один человек. Тот, кто был мне нужен.

— Спасибо, обратно я доберусь на такси, — повернулась я к Кириллу, но его глаза предостерегающе блеснули в полутьме. Вечер опускался на город медленно, но здесь, под тенью огромных деревьев, казалось, что уже ночь вступала в свои права.

— Я пойду с тобой, — медленно и внятно проговорил он. Я вытянула вперед руку, желая жестом показать ему, что не хочу ничего слышать, но Кир уже вышел из машины, как всегда все взяв в свои руки.

Мне же не оставалось ничего другого, как последовать за ним. Погремев сумочкой, извлекла из нее ключи. Нажала на кнопку, отворяя ворота. Медленным шагом прошла вперед по брусчатке. Фонари, которые реагировали на движение человека, тут же приветливо замигали, засияв этакой взлетной полосой до самой двери огромного, холодного дома.

Дома, в котором я росла.

Кирилл медленно шел за мной, и я на самом деле была благодарна ему за такую поддержку. Конечно же, я бы не сбежала в самый последний момент, но волновалась перед разговором как минимум в два раза больше. Как все пройдет? Смогу ли я найти те нужные слова? Получится ли донести свои мысли до него?

Нужно отдать ему должное, Кирилл ничего не говорил, не комментировал, не пытался залезть в душу. Понимая, что я собираюсь с духом, он просто молча сопровождал меня в моем нелегком пути.

Дверь поддалась легко, и мы оказались в полутемной гостиной.

Небольшие светильники на полу подсвечивали дом, иначе он бы вообще погрузился в могильную темноту. В большой комнате никого не было. Как и в огромном коридоре. Никто не вышел нам навстречу, и это тоже было очень в его характере.

Я пожала плечами, и прошла вперед. Прошагала мимо черно-белых фотографий, развешанных дизайнерами, даже не взглянув на них. Потому что там, на фото, были незнакомые мне люди. Со стен улыбались женщины, мужчины, дети, — разные люди, которые должны были сделать дом чуточку теплее, больше похожим на жилье человека, а не робота. Но они делали только хуже. Потому что никто не удосужился заменить их на настоящих родных людей, которые соприкасались с ним. Думаю, отец даже не понимал, что фото на стенах должны были принадлежать членам его семьи. Он просто проходил каждый день мимо них, даже не обращая на это внимания.

Оказавшись в конце коридора, потянула дверь на себя.

— Привет, — тихо поздоровалась с отцом, чтобы не напугать своим внезапным появлением. Он медленно поднял глаза на меня и, кажется, нисколько не удивился. Только пальцы, которыми он сжимал бокал с виски, немного напряглись. Кирилл замер позади. Спиной я почувствовала, что он сделал шаг вперед, даже протянул руку, чтобы коснуться меня, но в последний момент передумал. И этот его порыв буквально опалил мое сердце ожиданием счастья, света и тепла, прибавил сил.

— Что с Егором? — тут же спросил отец, даже не вставая с кресла, в котором сидел возле камина, любуясь огнем.

— Он в больнице, под присмотром, — тут же ответила я.

— Тогда что ты… — он явно хотел спросить, что я тут делаю одна, в такой час, без звонка, но тут же изменился в лице, увидев за моим плечом Кирилла.