Переводчик

Екатерина Кармазина

Переводчик

Заказы сыпались один за другим. На кухню то и дело вбегал маленький щупленький узбек и выкрикивал названия блюд из блокнота, который он повсюду таскал с собой: «лахмаджун с ягнятиной и телятиной, средний», «фасоль с бараниной и пиде ассорти», «гуляш телячий с овощами – две штуки», «мерджимек – две штуки, кебаб куриный и телячий», «кофе по-турецки – три порции, баклава – три порции». Вокруг все бегали, суетились, гремели посудой.

Заправлял всем высокий турок в белом колпаке. Его подчиненные нарезали овощи, раскатывали тесто, смешивали фарш, занимались грилем. Костя только путался под ногами, на него все время кто-нибудь натыкался. Он двигался, словно в замедленной съемке, и совершенно не вписывался в ритм этого места. В поисках обычного сандвича он обошел все стойки, даже заглянул в холодильник и морозильную камеру. А тем временем работа кипела, на него никто не обращал внимания, и пока он обдумывал, у кого бы спросить, в руках у него оказался миксер. Костя огляделся по сторонам, но так и не понял, кто ему его подсунул и что с ним делать. Какое-то время он смотрел на него, затем надавил кнопку под указательным пальцем, и насадка завертелась. Он попытался отнять палец, но миксер продолжал вибрировать у него в руке. Вдруг все пространство наполнилось звуками мантры, которую Костя недавно установил на свой мобильный. Это очень красивая и успокаивающая мелодия. Но откуда они знают, и почему она звучит здесь, в турецком ресторане, на кухне? Чудесные звуки заглушало жужжание миксера. Оно мешало и раздражало.

Костя открыл глаза. Рука его лежала на телефоне. Сам он уснул в гримерке прямо за столом. Здесь же спали и его друзья. Ваня с Анютой отлично уместились в мягком кресле. А Гриша растянулся на стульях, выставленных под стенкой в ряд. Музыка убаюкивала, а вот виброзвонок все портил. Чтобы прекратить это безобразие, Костя взял трубку. Он выпрямился и глядел на себя в зеркало. Физиономия помятая, а волосы взъерошены. Зато на груди красовалась Моника Беллуччи собственной персоной, да еще и расстегивающая лифчик. Эту футболку ему подарили ребята вчера в честь окончания университета!

Наконец-то! Свершилось! Целых пять лет позади, отмучился на филологическом факультете, изучая турецкий язык и считая это занятие совершенно пустым. Так в свое время решили родители Кости, а он не хотел их огорчать. Заниматься же собирался иным, чем, собственно, уже и занимался. Вместе с друзьями он подрабатывал в театре и мечтал написать пьесу. Для этого неплохо бы пойти учиться в другой университет или хотя бы на курсы, но все времени не хватало. Этот турецкий… Костя уже работал переводчиком. Была практика. В университете это поощрялось. В его обязанности входило находиться в офисе одной строительной компании и переводить шефу перечень ежедневных закупок, необходимость которых он сначала оспаривал, но в результате все равно подписывал. Работа скучная и неинтересная. К счастью, это продлилось недолго. Их группу на три месяца отправили в Анкару на языковые курсы для иностранцев. Костя их успешно окончил и с радостью вернулся домой. Турков и компаний, в которых можно работать, и здесь хватает, а вот друзей, таких как у него, там днем с огнем не сыскать.

Вчера они потрудились на славу, премьера состоялась, и все прошло почти гладко. Конец театрального сезона, поэтому и помещение выделили. Дипломная работа молодого и перспективного режиссера. Девушка родом отсюда, но училась не у нас. Сцену предоставили, а вот все остальное своими силами. С миру по нитке, как говорится. Ваня и Гриша монтировали декорации, Анюта отвечала за грим, а свет был на Косте. Готовились долго, много репетировали. Результат налицо – справились. Чувство победы и завершенности.

В строительной компании Костя не остался, хотя ему предлагали. Его больше устраивала одна юридическая контора, куда периодически звали на переводы. Пока только на устные. Для письменных нужен был диплом. И вот теперь он у него имеется, что дает право заверять любые свои переводы официально в различных инстанциях, включая государственные органы и нотариуса.

В трубке булькал хриплый голос Автандила Исмаиловича – куратора их курса, который вознамерился работать дальше со своим уже бывшим учеником. Человек он крайне сложный. Характер тот еще – восточный. Существует его мнение и неправильное. В спор с ним лучше не вступать. Это было известно всем и каждому. Но за время пятилетнего правления стычка у него произошла именно с Костей. Парню сложно давалась несвобода, которую так умело сплел вокруг своих учеников этот усатый тиран. Еще на первом курсе в самый первый день он заявил о своей полнейшей над ними власти, сказав, что «Ленин» здесь он. Даже не ректор, а он! Далее поведал об условиях и правилах их единственно возможного взаимовыгодного и мирного сосуществования. Заключалось оно в усиленном изучении и сосредоточении только на одном и самом главном предмете – турецком языке. Все остальное не имело значения. «Если по языку успеваемость нормальная, все остальное уладим», – не уставал повторять Автандил Исмаилович, расхаживая между рядами и заложив свои волосатые руки с подвернутыми рукавами белой отглаженной рубашки за спину. Когда он говорил, губы его скрывались за густой черной растительностью. Было непонятно, откуда исходит звук, чревовещание какое-то. Но звук исходил из него, и не просто звук, а в виде инструкций, к которым следовало внимательно прислушиваться и незамедлительно их выполнять. Он не только преподавал, но и трудоустраивал. Все студенты работали на него. Им практика, а Исмаиловичу объем работ и процент. Заказы он брал отовсюду, точнее, их ему приносили сами заказчики. Отказаться – все равно, что приговор себе подписать, впереди ведь зачеты, экзамены…

И вот, когда все закончилось, Костя был уверен, что позабудет о своем мучителе на веки вечные, но не тут-то было. Голос этого типа захлебывался в его телефонной трубке. И эта его вечная привычка говорить по-турецки! Накануне Автандил позвонил ему и попросил подменить в одной инстанции – в суде! Костя по привычке кивал головой, хотя его бывший «ходжа» (в переводе с турецкого – «наставник») никак не мог видеть его в этот момент. Затем все по той же привычке Костя согласился и записал адрес. Произошедшее дошло до него спустя пять минут после того, как их разговор был окончен. Вместо того чтобы отсыпаться после премьеры в театре и обмывания диплома, с подачи Исмаиловича ему придется ехать на официальный перевод в суд, да еще и ранним утром в субботу! И это в первый день лета и своей свободы!

– Да? Что? Я! Да, Автандил Бей, помню, конечно! А как же, буду! Я где? А, нет, не далеко.

Костя глянул на циферблат и понял, что опаздывает. Ничего не поделаешь, придется позаимствовать Ванькин раритетный транспорт, пока тот спит. Преодолев размотанный посреди комнаты кабель и обойдя стремянку, Костя пробрался к другу и вытащил ключи от машины из правого кармана его джинсов. Тот даже не шевельнулся. «Объяснять долго, записку писать тоже уже нет времени, позже наберу и извинюсь», – оправдал Костя свои действия. По дороге успел захватить Анькины солнцезащитные очки со стеклами в форме сердечек. И книгу. Пелевина. Всегда и везде у Кости с собой была какая-нибудь книга. А очки, таких ни у кого больше нет, Аня откуда-то привезла и вчера ему подарила.

Город еще спал. Конструкцию, напоминающую замок Дракулы, окружают аккуратные современные здания. Здесь давно уже требуется ремонт, да все никак не соберутся. Внутри все отсырело, обсыпалось, состояние аварийное. Зато памятник культуры и все еще действующий театр.

Трасса пуста. Машину следует прогреть. Огромное количество раз Костя видел, как это делает его друг. Дело не быстрое. Лишь бы завелась. Салатовая девятка – ровесница Кости, а то и старше. И как она еще на ходу, уму непостижимо. Пара вмятин смотрится органично, будто это заводской дизайн. Фыркающий, как старый подавившийся кормом кот, двигатель нарушил тишину окрестностей. Не подвела, родимая, завелась. Скорей бы. По дороге еле плетется пустой троллейбус. Нога Кости нервно подергивается на педали газа. Опаздывать не в его правилах. Просили же пораньше. Только теперь он обратил внимание на свою одежду. Футболка! Толстовка Грини пришлась бы кстати, но уже поздно. Машина дернулась. «Нежнее нужно. Только Ванька умеет с ней обращаться. Он с ней, как с женщиной, – думал Костя. – Не заглохнуть бы на светофоре. Ни прав, ни техпаспорта. Если остановят, вообще никуда не доберусь. И понять бы, куда ехать. Мобильный скоро сядет, и тогда мне не смогут дозвониться. Нужно было поставить на подзарядку, да кто ж об этом думал вчера?!»