Страница 1 из 13
Пролог
— Ой, я такая счастливая! — прижимая руки к груди, воскликнула Алиса, смотря на малышей, спящих в колясках. — Ром, ну посмотри, какие они крохи… — И, как обычно, от переизбытка эмоций всхлипнула носом. Я молча достал платок и протянул своей подруге.
— Держи…
Она посмотрела на меня и смутилась.
— Извини, я опять плакать начала… Вот никак не могу заставить себя этого не делать В садике надо мной уже смеются и обзываются: плакса, вакса, гуталин, на носу горячий блин. Представляешь?
— Алис, со мной ты можешь от счастья плакать сколько хочешь, — отвечаю ей, а сам мысленно даю ей обещанье, что накажу тех, кто обижает мою колибри.
Никто не посмеет ей сделать больно — я не позволю.
— Правда? — смотрит на меня так жалостливо, опять в груди что-то ноет.
— Конечно, мы же друзья, — отвечаю ей и раскрываю объятья, как моя мама делает, когда меня успокаивает.
Это наш с ней секрет. Никто не знает, что я бываю слаб, а с мамой можно, ведь она всё понимает. Алиса обнимает в ответ, и мы стоим молча, каждый думает о своём. Надеюсь, ей это поможет успокоиться. Мне же помогает.
— А знаешь, мне сказали, что меня никто замуж не возьмёт, потому что я плакса, — вновь она начала расстраиваться.
Я понимаю, что о таком говорить пока рано — мы же дети. И всё же, когда Алисе плохо, мне тоже очень больно, наверное, поэтому я ей и ответил так:
— Не переживай, когда вырастем, я женюсь на тебе.
Ну а как я ещё мог утешить подругу? Я, конечно, не понимаю, зачем ей об этом думать, и всё же пусть успокоится хотя бы по этому поводу.
— Правда? — переспрашивает, и опять такой… взгляд.
— Правда, — отвечаю ей.
А сам думаю, вспомнит ли она об этом разговоре, когда мы вырастем.
Глава 1
Машина остановилась у ворот коттеджного посёлка. Расплатившись с таксистом, я вышел из автомобиля и с жадностью вобрал в лёгкие воздух. Как же здесь хорошо! Воздух пропитан ароматами свежескошенной травы, цветов и хвои — не то что в городе, там от смога задохнуться можно. Интересно, кто из наших шалопаев сегодня стриг газоны?
Невольно усмехнулся, вспомнив, как Александр — Сашка, сын дяди Егора — решил схалтурить и безобразно подстриг газон. Дядя Егор посмотрела на это безобразие, сходил домой за ножницами и протянул их Сашке со словами: «Раз не умеешь стричь газонокосилкой, вот тебе более надёжный инструмент, чтобы к вечеру всё было под линейку». Пацан даже спорить не стал — это бесполезно, тяжко вздохнул и принялся стричь травку. Его наказание длилось час, но и этого было достаточно, чтобы осознать, что халтура приносит большие проблемы. Больше он такого не совершал.
Вы не подумайте, что его отец тиран, он просто терпеть не мог, когда мелкий пытался схитрить, обманывая близких, и вот таким жёстким способом дядя Егор и искоренял сей порок, причём весьма успешно.
И не только он в строгости воспитывал сына, но мой отец и его друзья тоже этим грешили. Дело в том, что они очень обеспеченные люди и не хотели воспитать очередное поколение золотой молодёжи, поэтому с детства нас приучали, что в жизни нужно всего добиваться самим. За это мы с ребятами им благодарны, жизнь в ожидании наследства — это удел слабых людей. Мы же с малых лет приучены к труду.
Например, я начал зарабатывать, когда мне исполнилось четырнадцать. Пусть небольшие деньги, но и этого было тогда достаточно, чтобы чувствовать себя увереннее. Ну а как иначе? Не просить же денег у папы, чтобы дарить подарки своей подруге?
Наверное, стоит немного рассказать о себе.
Меня зовут Роман. Когда мне было пять лет и шесть месяцев, моя родная мать была убита отчимом. Те годы, что я жил с ними, были кромешным адом: голод, постоянные побои и страх… Тогда я думал, что это будет длиться вечно, но ошибался. Мне судьба подарила золотых родителей — Соню и Кирилла. Я до сих пор благодарю Бога за такой подарок. Не знаю, кем бы я стал, если бы не эти люди. Смотря на отца — Кирилла — и его друзей, я понял, что мужчины должны быть опорой для женщин, а не как мой отчим — спаивать жену и самому проводить жизнь в пьяном угаре.
Мне повезло, что я стал членом этой замечательной семьи, ведь, помимо родителей, у меня появились и шикарные наставники — друзья моего отца, каждый из них учил меня своим фишкам. Ну а их жёны были мне как родные мамы. Я никогда не думал, что буду купаться в любви. Но главное, что я больше не был одинок, и у меня появилось масса братьев и сестёр — не родных, разумеется. Двое — моих родителей, их я воспринимаю родными, а остальные — это дети друзей мамы и папы. Но и их я люблю не меньше. Помню их первые шаги, слова… Алиса вечно плакала от счастья, наблюдая за успехами карапузов.
— Алиса… Я безумно соскучился по своей колибри. — Произнёс я на пределе слышимости, очередной жадно вобрав воздух в лёгкие.
— Ромка?
Неожиданно раздался голос Вани — это сын сестры тети Лизы. Я резко развернулся в его сторону. Понятно, опять кто-то из шалопаев провинился, иначе его в лес бегать многокилометровый кросс не заставишь. Как я догадался? Да легко! Ванька после пяти километров будет выглядит бодрячком, а сейчас он словно конь в мыле, после бешенной скачки.
— Привет, — протягиваю к подбежавшему другу руку. — Ну и кто на этот раз?
— Вот это сюрприз! — произнёс он, стараясь выровнять дыхание. — Мы даже и не надеялись, что ты приедешь.
— Как я мог не приехать? Завтра у Алисы день рождения, я хочу в этот день быть с ней рядом.
— Самоволка?
— И подписать себе этим смертный приговор от громогласного ора Дяди Глеба и Егора? Ну уж нет, я не самоубийца! Просто помог ротному с проектом его дачи, вот отпуск и дали на неделю.
— Или его сделал, — похлопав меня по плечу, раскусил меня друг.
— Неважно, главное — я к своей колибри попаду на день рождения.
— Тоже, верно. А отличился твой, — с усмешкой ответил Ваня, показывая глазами на тропу, что выходила из соснового леса.
Я перевёл взгляд и увидел, что там не только мой Данька, за ним вдалеке ещё пять фигур мальчишек, только они далеко — тяжело разглядеть.
— А остальные?
— Типа за компанию, — хохотнул Ванька. — Но, даю сто процентов, их совесть мучает. Не поверю, что твой в одиночку решился машину угнать. Эта банда всегда всё делает сообща.
— Что сделать?! — поперхнулся я воздухом от этой ошеломляющей новости.
— Да ты не переживай, они возле посёлка кружили, а как дядя Глеб их застукал, видать, остальные и слиняли, а Данька решил на себя вину взять.
— Ага, а другие решили изобразить группу поддержки. Ничего не меняется! — покачал я осуждающе головой.
— Ты думаешь, никто не догадается, что они сообщники? Ха, не с нашими отцами! Поэтому они молча присоединились к наказанию — не дураки ж, понимают, что будет ещё хуже.
— Сколько километров кросс? — строго смотря на брата, интересуюсь.
— Десять. Блин, уже отвык от таких пробежек, ей-богу чуть не сдох. Но виду, разумеется, не подал. Но, скажу тебе, тяжёлое это бремя — авторитет.
— Ничего, выдержишь, — окинул его насмешливым взглядом… — ты парень крепкий. — В ответ он скривился, явно вспомнив, как ему несколько лет после операции приходилась пахать в тренажёрном зале, чтобы уверенно стоять на ногах. — Но за такой проступок десять километров мало… — продолжая наблюдать за приближающимся братом, процедил я сквозь зубы.
— Ну уж нет, так они легко не отделаются, дальше ими займётся дядя Егор… — не скрывая ехидства, отвечает мой друг.
— Ну… тогда нормально.
Тренировки с дядей Глебом или с дядей Егором — это тяжкое испытание. Помню, когда мне было десять, думал: всё, там и умру. А сейчас мне этого даже не хватает. Нет, я не забросил тренировки, занимаюсь постоянно, но нет достойных противников для спарринга. Пусть служу с весьма крепкими ребятами, но им далеко до мастерства наших учителей.