Собиратель

Рао от него не отставала. Когда-то я её оценил на сорок три, но потом, по новым методам, индекс упал до тридцати пяти. Сейчас же тридцать семь. В силе прибавила, но немного.

В отличие от Виктора внешне она почти никак не изменилась. Парень прибавил пару сантиметров в росте, раздался в плечах, да и в целом как-то покрупнее стал. Сделал пару уверенных шагов от графы «юноша» к графе «взрослый мужчина».

Рао... У неё, как и раньше, такие же серебристые волосы, синющие глаза и настолько завораживающая плавность движений, что не проходило и секунды, чтобы кто-то не бросил взгляда на её откровенно говоря аппетитную задницу, которую не смогла скрыть форма. А то и наоборот. Никогда не думал, что форма может быть сексуальной. Кажется Рао из тех, кому идёт всё.

Не могу сказать, что она повзрослела. Осталась такой же юной и красивой. Её характер мне казался дрянным, но красоту я не мог не отметить. Дикая кошка.

У Матвея за время нашего знакомства индекс почти никак не изменился. Был двадцать два, а стал двадцати три.

Что касается остальных, то у Егора индекс тридцать девять. Остальные пятеро... Дмитрий Зубров — высокий, угрюмого вида парень, с каштановыми волосами, крупным носом, широкими плечами и большими ладонями. Когда здороваешься, то ладонь буквально тонет в его руке. Приходится напрягать кисть, чтобы не раздавил. Индекс опасности тридцать семь.

Касаткин Богдан — массивный, с грубыми чертами лица, плотно сбитый... Парнем его язык не поворачивался назвать. Скорее мужик, который в девятнадцать лет выглядит на все тридцать. Он ещё и бороду темную носил. С растительностью на лице у него полный порядок, густая и плотная. Индекс тридцать пять.

Игорь Нарвалов — он больше всех общался с Касаткиным. При этом выглядит полной противоположностью. Рост у него где-то сто семьдесят. Он как Рао. Остальные все повыше будут. То есть по меркам парней он довольно низкий. Ещё и худой. Но это такая худоба, специфическая. Если попытаться его описать — то легкий, как стрела. Двигается очень плавно, как рыба в воде. Индекс тридцать три.

Хохлочёв Степан — я так и не понял, чем он выделяется. Если взять любого аристократа, то в толпе обычных людей их сложно пропустить. Есть в аристо что-то эдакое, нечеловеческое. А вот в толпе других аристократов некоторые теряются. Степан — из таких. Индекс у него тридцать.

Последний в нашей команде Белухов Давид. Про него пока ничего не скажу. Никак не выделяется, говорит мало. Индекс у него тоже тридцатка.

Отмечу, что потенциал для развития также у всех присутствует. В среднем могут поднять значения до семидесяти-девяносто.

То, что есть сейчас — средним значением для девятнадцати-двадцати лет является индекс тридцать-сорок. Сорок — это те, кто уже близок к высшей лиги. Все, кто выше — единичные случаи, выделяющиеся из общей массы.

Но гораздо интереснее то, что эти цифры означают на деле. Я голову себе сломал, когда проводил корреляцию между индексами и реальной жизнью.

Изначально отсчёт я начинал с десяти. Тогда мой индекс был именно таким. У обычного человека это значение равно нулю. При прочих равных, само собой. То есть, если взять двух одинаковых людей с одинаковым набором навыков, то победит тот, у кого индекс выше.

На десятке я пули ловил и жив оставался. На тридцати семи так и вовсе, пару очередей переживу, даже если в голову попадут. Но это предположение, а не истина. Проверять как-то не хочется.

Регенерация — основное преимущество. А ещё есть физическая сила, ловкость, скорость, улучшенное восприятие. При индексе в двадцатку, будучи юным парнем, я откидывал взрослых и крепких мужиков. Разница уже существенна была. А когда индекс сорок, то и вовсе. Не надо обольщаться обычным внешним видом студентов. Я стою в окружение настоящих машин смерти.

Что Виктор и продемонстрировал, выйдя на полигон. Всего на нём около тридцати мишеней, как мы успели узнать, в которые надо попасть. Из одной позиции этого не сделать. Нужно перемещаться, имитируя штурм. Пространство открытое, но хватает стен, перегородок, ящиков и прочего хлама, который формирует сложный маршрут. Где-то перебежать надо, где-то пригнуться, а где-то по узкому мостику пройти. На первый взгляд ничего сложного. Но это незнакомая территория, на которую нас впервые привели. Мало того, что по ней надо быстро двигаться, так ещё и стрелять, оперативно реагируя на выскакивающие мишени. Они именно что выскакивали.

Когда Виктор сделал первый шаг, военный, стоящий на входе, нажал кнопку на секундомере. Когда Виктор вышел с другой стороны, он тоже нажал, выключая отсчёт.

— Сорок три секунды, — рассказала нам Рао, которая не постеснялась заглянуть военному за спину. За что получила недовольный взгляд, но этим всё и ограничилось. — Теперь я пойду. Покажу, как надо.

С нашей позиции не вся территория видна. Но то, что увидели, наглядно показало разницу между таким, как я, и таким, как Виктор Моржов. Я самоучка, а он продукт кланового обучения. Вроде не так уж сильно по способностям отличаемся. Меньше десятки разница. Но когда парень попадался на глаза, то видел я лишь смутную тень. Заметить способностей хватает, а разглядеть детали и правильно отреагировать — уже нет.

По тому, как хмурился Матвей, не трудно догадаться, что он вообще ничего не различил.

Зато слышно было прекрасно. Лаконичные щелчки разряжаемой обоймы. Одна мишень — один выстрел. Не сомневаюсь, что все попадания строго в яблочко.

— Как думаете, кто кого? — спросил Егор, когда Рао уже зашла на полигон, а Виктор ещё до нас не дошёл.

Ответить ему не успели. Рао... Вот смотрю на то, как она владеет винтовкой и признаю, что у неё есть право задирать кого угодно.

— Сорок две секунды, — сказал вскоре военный.

Жесть. Эта не кошка. Это чудовище какое-то. Ещё и ходок.

Как её учили, что она Виктора смогла обойти?

— Ух, парни, — обвёл нас взглядом Егор, — Сложно будет повторить.

— А по ней и не скажешь, — ответил Игорь Нарвалов, который самый низкий, — Я следующим пойду. Никто не против?