Страница 84 из 140
– Тогда я предлагаю вам принять ванну. Или хотя бы под душем сполоснуться. А то от вас буквально воняет костром. Просто дикари какие-то, ей-богу. Пещерные жители. От одного костра к другому! И что вам дома не сидится? – Она направилась с кухни, сокрушенно покачивая головой. В дверях обернулась: – Идите, Галя, первой. Пусть он треплется пока с дружком своим. Сейчас я вам полотенце принесу.
Но у Тараса, похоже, не получалось дозвониться и на мобильный. Он три раза набирал номер и каждый раз болезненно морщился, подолгу прижимая трубку к уху.
– Выключен, – прокомментировал он наконец. – Или находится вне зоны действия сети.
– Может, и правда вне зоны действия, – сказала Галя, хотя понимала, что это объяснение вряд ли успокоит Тараса. Оно его и не успокоило.
– Ага, конечно. Вне зоны жизни.
– Перестань, – положила Галя руку на плечо поникшего Тараса. – Еще ничего неизвестно.
– Да что тут может быть… – с запалом начал тот, но на кухню зашла его мама.
– Галя, вы еще здесь? Вот полотенце, идите, мойтесь.
Галя помылась быстро, чувствуя ужасную неловкость оттого, что делает это здесь, дома у Тараса. Она бы наверняка отказалась, если бы ее саму не преследовал этот ужасный, отвратительный запах дыма. «Эх, уважаемая Ольга Михайловна, – подумала она, – знали бы вы, у какого костра мы грелись!»
Приняв душ, она почувствовала себя чуточку легче. Но если копоть пожара и смылась с тела, дымный удушливый след его все равно оставался внутри. Огонь не сжег те страхи, что поселились вчера в ней. Напротив, он наполнил их жаром и серным запахом ада. Теперь начинала тлеть и душа. Оставалось только надеяться, что пламя удастся потушить, пока от нее еще что-то остается. Пока от горячих – скорее, горячечных – кошмаров не скукожился разум. Пока не покрылось пеплом отчаянья сердце. Пока сама она не сгорела, словно жертва на ритуальном костре непонятно кем и зачем затеянной игры.
Значит, и надо выяснить, что это за нелепая, жуткая игра, пешкой в которой она быть не собиралась.
А пока мылся Тарас, Ольга Михайловна налила ей свежезаваренного чая, села напротив и заговорила, подперев ладонью щеку:
– Хочу вас предупредить, Галя. Не знаю, может быть, вы сочтете меня сумасшедшей, но сказать вам все-таки надо. В конце концов, спросите потом у Расика, он должен помнить. – Женщина замялась, поправила волосы, встала. Прошлась взад-вперед по кухне, снова села на табурет. – Понимаете, в Ильинке живут родственники отца Расика, двоюродный брат и жена с дочерью. Так вот, брат этот, Матвей, он… колдун. – Ольга Михайловна, словно опасаясь Галиных возражений, замахала руками: – Да-да, поверьте мне, настоящий колдун! И мне кажется, что он навел что-то на Расика, какую-то порчу. Последнее время мальчик стал сам не свой. У него дико стала болеть голова, он стал забывать, где был, что делал…
– Вот как? – вставила Галя, чтобы сказать хоть что-то. Ей казалось, что выглядит она сейчас круглой дурой. – Для чего же колдуну наводить на Тараса порчу?
Но Ольга Михайловна, вероятно, подумала, что Галя не поверила ей, а оттого лицо ее приняло вдруг такое выражение, будто женщина решилась на что-то исключительно отчаянное. И то, что она рассказала дальше, стало для Гали действительно неожиданностью.
– Дело в том, – начала исповедь мама Тараса, – что Расик влюбился в дочку Матвея. И тогда я… – Судорожно сглотнув, Ольга Михайловна рассказала все то, что сделала она шестнадцать лет назад, чтобы защитить, как она думала, сына от колдовских чар.
Галя слушала, забывая дышать. И шумно, со всхлипом выдохнула, когда мама Тараса закончила свой рассказ словами:
– И теперь они мстят. Мстят Расику, мстят мне через него. И обязательно отомстят вам, когда узнают, что вы с ним… рядом.