Сильнее боли

Галя ехала очень быстро. И, похоже, ее гнали прочь от горящего дома не только слова, сказанные тем человеком, которого Тарас счел своим отцом. Возможно, она в первую очередь убегала от того непонятного, унизительного, жуткого, что случилось в этом доме вчера; от того необъяснимого, а потому особенно страшного, что происходило с ней в эти дни; от того, наконец, что она каких-то десять-пятнадцать минут назад чуть собственными руками не убила себя и сына, а потом едва не задохнулась в дыму или не сгорела заживо.

Тарас все это понимал не разумом даже – сердцем, а потому не обижался на Галю за неприятные, злые слова, брошенные ею сгоряча. Да и как он мог обижаться, если с каждой минутой он все больше и больше любил эту женщину, пусть она и выглядела сейчас истеричной и злобной.

Впрочем, Галя, похоже, стала понемногу приходить в себя. Сбросив скорость перед поворотом на главную улицу поселка, она сказала, чуть повернув голову:

– Ты прости ме…

Договорить она не успела. Внезапно стало светло, как днем. Дрогнула земля, и машина ощутимо подпрыгнула. Галя резко затормозила. А затем обрушился грохот – не только больно шарахнувший по ушам, но осязаемый всем телом, даже внутренностями. Следом послышался многоголосый свист и вой, а потом по крыше автомобиля застучал град.

Сначала Тарас все это так и воспринял: как неожиданно начавшуюся грозу с градом – просто молния ударила совсем рядом с машиной. Но спустя несколько мгновений он понял, что это не гроза; молния не может сверкать столь долго. И в этом ярком свете, высветившем все вокруг, стало видно, что сверху сыплется тоже совсем не град. Падали камни. Обломки шлакоблоков. И они, и куски шифера, доски, какие-то железяки были так перемолоты, словно их прокрутили в гигантской кофемолке. Мощный удар пришелся по крыше «Жигулей», и та ощутимо прогнулась.

– Что это?.. – выдавила Галя. Она уже повернулась и распахнутыми от ужаса глазами, в которых отражалось алое зарево, смотрела назад. А Тарас почему-то никак не мог справиться с вмиг окоченевшей шеей. Мозг словно специально заблокировал мышцы, чтобы уберечь себя от ужаса, творившегося там, откуда они только что уехали.

Но Тарас все-таки пересилил себя, хоть ему и пришлось развернуться всем корпусом. То, что он увидел, походило на кадры из фильма о ядерном апокалипсисе. На месте злосчастной дачи вздымался огненный гриб. На фоне темно-синего, почти уже черного неба он был ослепительно красив своей завораживающей кошмарностью. Подсвеченная желто-оранжевым сиянием снизу, косматая шляпка гриба доставала, казалось, до звезд, которых не стало видно из-за этого зловещего света.

– Чт-то эт-то? – повторила Галя непослушным от ужаса языком. – Б-бензин?..

Тарас почувствовал, как мелко дрожат его челюсти, словно выбивая зубами «SOS». Еле удалось произнести достаточно внятно:

– Не знаю. Вряд ли…

– Но что тогда? – Голос девушки стал вдруг снова отчетливым, а глаза приняли обычный размер. Тарас опять смотрел в них и видел в больших черных зрачках отражение уже оседающего гриба.

– Там что-то было, – сказал он. – В погребе. Я подумал, что это трубы. Помнишь, к одной был привязан Костя?

– Это ракеты, – сказал вдруг мальчик.

– Что?! – воскликнули Тарас с Галей одновременно и так же разом повернули головы к Костику.

– Ракеты, – повторил тот, отчетливо выговаривая букву «р», что делало слово грозным даже в устах ребенка. – Я видел на картинках такие.

– А ведь и правда, ракеты, – ахнул Тарас.

– Откуда на даче ракеты? – помотала головой Галя. – Бред.

– Этот бред длится уже двое суток, – тихо сказал Тарас. – И ракеты – не самое во всем этом удивительное. Они хотя бы объясняют этот фейерверк.

– Да какие ракеты? Опомнись! – уперлась Галя. – Это бензин взорвался.

– Ты посмотри, – снова обернулся к заднему окну Тарас, – на месте дома воронка.

Хоть гриб, созданный взрывом, уже почти осел и развеялся, а гореть на его месте было теперь нечему, все равно еще что-то там вспыхивало, давая рассмотреть круглую яму на месте бывшего дачного участка. Что и подтвердила Галя:

 – Да, воронка. Дачу разнесло на кусочки.

– Это не смог бы сделать бензин, – объяснил Тарас.

И тогда Галя тряхнула головой:

– Да какая теперь разница, бензин, ракеты, атомная бомба? Нам надо срочно сматываться отсюда, пока нас не записали в свидетели, а то и…

– Согласен, – не дослушав, кивнул Тарас. – Тем более, когда увидят, что и на машину у нас нет документов.

Галя, вдавив до упора педаль газа, резко бросила сцепление. Автомобиль, истерично шаркнув задними колесами, рванул с места, словно гоночный болид.

Уже выехав на шоссе, когда последние огни проснувшегося от чэпэ Ряскино остались далеко позади, Галя сказала: