Сильнее боли

– А почему восемнадцать? – спросил вдруг Тарас.

– Потому что это очень много, – категорично заявил Костик. – Еще много сто, но до сто я не могу посчитать. А до восемнадцать могу. Только это трудно, я перепутываю еще цифры. – Он замолчал и захрустел яблоком.

– Костичек, а что ты говорил про немытых тетю с дядей? – вспомнила вдруг Галя, которой в голову пришла совершенная нелепица. – Они что, черные? Ну, как в кино, помнишь, американский полицейский?..

– Мама, ты что? – проглотив кусок яблока, сказал Костя. – В кино же негры! А это были наши люди. Только немытые, наверное.

– Грязные? – спросил Тарас.

– Да нет же! – в голосе Костика зазвучало раздражение на непонятливость взрослых. – Не-мы-ты-е!.. – повторил он по слогам. – Которые не умеют разговаривать.

– Ах, немые! – догадалась Галя.

– Да, – неуверенно сказал Костик. – Ты правее меня, мама. Немые. Я перепутал.

– Костя, а как тот дядя выглядел? – спросил Тарас.

– Плохо, – вздохнул Костя.

– Ну, какой он все-таки? Старый или не очень? Большой, маленький? Какое у него лицо?

– Он был вот такой огромный, – видимо, развел в темноте руки Костик. – И страшный. У него лицо поцарапанное и злое. Раз лицо поцарапанное, значит, он драться любит. А дерутся плохие и злые.

Галя улыбнулась, вспомнив, как заехала вчера туфлей по носу Тарасу. «Наверное, я тоже плохая и злая».

Тарас, возможно, тоже вспомнил про это, но сказал, обращаясь теперь к Гале, другое:

– Это он.

– Кто? Твой приятель?

– Не знаю. Но это тот, кто нас вчера хотел… – Тарас не договорил, вспомнив про Костика. А Костик начал вдруг кашлять.

– Ты что, солнышко? – встревожилась Галя.

– Опять плохо пахнет, – пожаловался Костя.

Галя принюхалась и очень тихо прошептала:

– По-моему, что-то горит…

Тарас не ответил, но слышно было, как он втянул носом воздух. Потом тоже шепнул:

– Тихо!..

Галя прижала к себе сына. Все трое, кажется, перестали дышать. В погребе повисла такая тишина, что явственно стало слышно потрескивание, доносящееся сверху.

– Галя… – позвал Тарас. В голосе его звучало что-то очень нехорошее. Впрочем, она и так уже догадалась, что хочет, но не может при Костике сказать Тарас. Их подожгли. То есть дом, заложниками которого они стали. И из которого им уже теперь никогда не выбраться. И она сказала:

– Я поняла.

– Нам нужно попробовать вместе, вдвоем. Иначе…

– У нас ничего не выйдет. Он натащил туда кучу всего.

– И все-таки. Это единственный шанс.

– Хорошо, – ответила Галя, хотя ни во что хорошее она больше не верила. Она уже понимала, что скоро их всех не станет, но пока что думала об этом отстраненно, боясь пускать истинное понимание в сердце.

Вместе с Тарасом, касаясь друг друга бедрами и плечами, они поднялись на четыре ступеньки лестницы. Здесь дым ощущался больше. А может быть, просто огонь разгорелся сильнее. Галя подняла руки и уперлась ими в крышку. То же сделал и Тарас, коснувшись случайно ее пальцев ладонью.

– Раз, два, взяли!.. – скомандовал Тарас, и Галя что есть силы надавила на доски снизу.

Крышка лишь едва заметно дрогнула, но даже не приподнялась.