Страница 30 из 140
9
Галя молчала до самой станции. Под шум лодочного мотора особенно не побеседуешь, но, самое главное, говорить ей ни с кем и не хотелось. Не с браконьерами же? С теми уже все обсудили. А с Тарасом… Нет, с ним тем более. Пока сплачивала их общая опасность – пришлось поневоле стать ближе, забыть то, что мешало делу. А вот сейчас эта близость схлынула вместе с пиком тревоги, зато тут же замелькали воспоминания о другой близости – бессознательной, животной, а потому особенно мерзкой. Хоть Галя и понимала умом, что Тарас виноват в этом не больше ее самой, но поделать с собой ничего не могла. Отвращение к произошедшему автоматически распространялось и на Тараса. Ну, к нему, может, не совсем уж отвращение, но неприязнь – однозначно. Это не относилось к внешности Тараса, она вообще не считала внешность мужчин особо значительным фактором, хотя в мечтах и представляла своего избранника куда презентабельней. Но, во-первых, Тарас, хвала всем святым, не был ее избранником, а во-вторых, теперь, приглядевшись к нему, Галя пришла к выводу, что внешне он не так уж и неприятен, разве что чуть повыше ему быть не мешало, да покрепче. Впрочем, ей-то какое дело до его внешности? Пусть хоть полным уродом будет, хоть красавцем писаным – ей это все равно. Или… нет?.. Да ну, вот уж дикость! Не нужен и даром ей этот близорукий хлюпик! К тому же она никак не могла окончательно прогнать от себя гадкую мысль, что Тарас все-таки врет, что он замешан в этой кошмарной истории не как жертва, а как исполнитель или даже организатор. Понимала, что это бред, паранойя, а вот не уходили подобные мысли – и все тут!
Да еще мысли о Костике… Галя так и не могла вспомнить точно – просила ли она маму забрать внука из садика, или это лишь придумалось ей в бреду. Да нет же, конечно, просила! Не могла она про своего котеночка забыть, ну никак не могла!
Не могла?.. А ведь забыла, когда… предавалась страсти с Тарасом! Дикость, дикость! Опять!.. Неужели теперь все оставшиеся годы придется с этим жить? «А как ты хотела, голубушка? – злорадно поддела себя Галя. – Хоть башка у тебя и плохо соображала, а ножки раздвинуть соображалки хватило! Никто тебя не насиловал. Так что, Галя, кто ты есть на самом деле – тебе и самой теперь ясно стало. И что тебе дороже всего, когда ничего на мозг не давит, тоже понятно».
Галя скрипнула зубами. Нет, это уже навязчивое состояние какое-то. Она зациклилась на одном. Надо бы мысли куда-нибудь сдвинуть, чтобы не сумели они вернуться опять в то же место. Но куда? Разве что поразмыслить о том, как такое вообще могло с ней случиться? И что именно произошло? Почему она поехала в этот неизвестный поселок, зачем полезла на чужую дачу?.. Ведь сделала она это сама – нет следов от веревок, не болит голова от удара по темечку… Хотя!.. Голова… Да-да, именно голова. Эти странные головные боли в последние дни, не в них ли кроется причина? Но тогда – что является причиной самих болей? Болезнь? Опухоль? Но ведь и Тарас говорит, что его тоже преследует головная боль, и тоже со вчерашнего… нет, уже с позавчерашнего дня. Не может это быть простым совпадением, ох, не может!
Додумать Гале не удалось. Мотор сменил тональность, лодка стала поворачивать к темному берегу, постепенно замедляя ход. Впрочем, берег был не таким уж и темным – из-за кустов и деревьев мигнул огонек, затем другой, а потом, почти сразу – целая россыпь. «Рыбаки» заглушили двигатель, и тишину нарушало теперь лишь легкое шуршание рассекаемой лодочным носом воды. Как ни странно, но Гале показалось, что вода именно шуршит, словно мятая газетная бумага. От этого звука стало неуютно и тревожно. Приближающийся берег словно не сулил ничего хорошего, а река знала об этом и, по-старушечьи пришепетывая, хихикала.
«А что если он ждет нас там? – вспыхнула тревожным фонарем отчаянная мысль. – Что, если браконьеры заодно с маньяком и везут их к нему прямо в руки?» Галя понимала разумом, что это нелепо и дико – проще тогда было вернуть их назад и не гонять ни машину, ни лодку, – но нарастающий страх протестовал против разума и не собирался слушать его убеждения.
Галю качнуло вперед – лодка причалила к берегу. Надо подниматься и выходить. Только вот ноги перестали вдруг слушаться. Они тоже переметнулись от разума к страху.
Пришлось прибегнуть к крайности. «Дрянь! – заорала на себя мысленно Галя. – Тебя там сын ждет, а ты рассиживаешься! Назад вернуться хочешь, в постельку к Тарасику?!» Заклинание подействовало не хуже ушата холодной воды. Галя непроизвольно взглянула на уже перекинувшего ногу за борт Тараса, неловко балансирующего враскорячку, – и ее чуть не стошнило, когда она представила себя в жарких объятиях этого неуклюжего хлюпика. Она тут же вскочила и выпрыгнула из лодки быстрее напарника. И, не оглядываясь, зашагала вверх по тропинке, ведущей к поселку.
Браконьеры не обманули, московский поездприбывал совсем скоро. Об этом как раз объявили по шепелявому громкоговорителю. Галя быстро прошла в бетонную коробку станции, спиной чувствуя, что Тарас семенит следом.
В малюсеньком зале ожидания пассажиров не оказалось вовсе, зато окошечко кассы было открыто. Галя направилась к нему, но услышала сзади виноватый голос Тараса:
– Постойте! У меня документов с собой нет.