Сильнее боли

Словно подслушав его мысли, на крыльцо вышла Катя. Подобрала подол легкого, светлого платья, присела рядышком.

– Странно, – сказала она, прищурившись, и опять замолчала.

– Что? Что странно? – не выдержал Тарас.

– Она сейчас не собой была.

– Как это? А кем же?

– Не знаю. Но ею будто управлял кто-то. Я читала, такое возможно, саамские шаманы, нойды, например, этим владели. Только ведь управляют с какой-то целью, разумно. А тут…

– А тут?.. – переспросил снова Тарас.

– А тут словно безумный кто-то этим занялся. Или больной. Будто в бреду мечется, и эти метания передаются Гале.

– С этим можно что-то сделать?

– Уже сделала. Но грубо, топорно. Просто отрубила эту связь. Спит она теперь, отдыхает. Думаю, к вечеру восстановится. Я ведь не настоящий экстрасенс, что бы тут про меня ни болтали. Так, по верхам нахваталась. Вот в травах разбираюсь, да. Дала ей выпить успокоительный отвар.

– А… отец твой в этом мог бы разобраться? – осторожно спросил Тарас.

– Не знаю. Он тоже не сильно увлекался всем этим. Лечить умел хорошо, а всякие управления сознанием, переселения душ… Это я уже больше в книжках вычитала, для собственного интереса.

– Почему ты говоришь «увлекался», «умел»? Он что, бросил… колдовать? – насторожился Тарас.

– Колдовать! – фыркнула Катя. – Ты прямо как эти, – мотнула она головой в сторону соседских домов. – Не колдун мой отец был, а знахарь. Это разные вещи.

– Да почему был-то? – воскликнул Тарас. – Сейчас-то он где?

На Катины глаза навернулись слезы.

– Умер, – тихо сказала она. – Еще три года назад. Рак поджелудочной. Никакие травы не помогли. И заговоры тоже. А ты говоришь – колдун. И мама с тех пор болеет. В городе сейчас, в больнице.

– Как… умер? – Сказать, что Тарас был ошарашен, значило не сказать ничего. Да и не верил он в это, не мог поверить. Он снова начал подозревать Катерину в сговоре с отцом-колдуном, в том, что против них с Галей ведется хитрая, непонятная им игра. И в то же время, глядя на солнечные искры в Катиных болотных глазах, он понимал, что они не могут обманывать, что Катя говорит правду. Но как такое возможно? Или колдун ввел в заблуждение и собственную дочь?..

– А мы… можем к нему сходить? – Пересохший от волнения язык еле ворочался во рту Тараса.

– Конечно, – поднялась Катерина. – Посиди немного. Сейчас я соберу чего-нибудь помянуть, и сходим. Хорошо, что ты попросил, я сама уже давно не была.

Катерина упорхнула в дом, а Тарас все никак не мог собраться с мыслями, окончательно прийти в себя. Ведь если правда, что дядя Матвей умер три года назад, значит, они с Галей изначально шли по ложному следу. Но как же так? Кто же тогда? И каким образом в этом деле оказался замешан отец?

Кладбище находилось неподалеку от Ильинки, в светлом, пахнущем смолой и хвоей сосновом бору. Шли молча. Тарас просто не мог сейчас ни о чем говорить. Мысли его метались в голове, словно здешние белки в кронах сосен.

Катя, конечно, заметила его растерянность, но, вероятно, приняла за переживания. Все-таки узнал о смерти родственника, хоть и дальнего. Да и за Галю волнуется.

На кладбище тоже молчали, но тут это вроде как было и к месту. Постояли возле могилки («А памятник-то с крестом», – отметил Тарас), помянули пирожками и чаем из термоса.

Тронулись назад. И вот тут-то оно и случилось!..

Тарас шел позади Катерины, отстав метра на три. Думал все о том же и смотрел невольно на красивые черные Катины волосы, ровную спину, тонкую талию, изумительные в своем совершенстве ножки. Смотрел хоть и сзади, но, как говорится, без задней мысли. Просто любовался. Как вдруг – накатило. Неожиданно, словно и впрямь обрушилась на него невесть откуда взявшаяся волна. Все мысли разом вымыло. Зато появилась одна. И не просто появилась – ворвалась, вспыхнула, завладела Тарасом безраздельно, не давая возможности ни обдумать ее, ни проанализировать, ни принять какое-либо решение. Сама мысль и являлась решением, точнее, приказом: «Взять ее!»

Тарас в два прыжка настиг Катю. Прыгнул на нее сзади, повалил, подмял под себя, начал сдирать платье. Из Катиных глаз исчезли янтарные искры. Да и цвет их почти изменился, из зеленовато-болотного став почти карим, словно пелена боли затмила то светлое, что жило в них.

– Зачем? – прошептала Катя, почти не сопротивляясь.

А Тарас и сам не знал – зачем. Он просто действовал, подчиняясь приказу. Он не мог сейчас размышлять, только наблюдал, будто со стороны, малюсеньким краешком едва мерцающего сознания. И то, что он видел, ему очень не нравилось. Нет, не просто не нравилось – он был в ужасе. Но ничего поделать не мог. Руки его, тело – все сейчас жило отдельно от него, не обращая на хозяина ни малейшего внимания. Да и кто сейчас настоящий хозяин этого тела? Колдун? Теперь уже ясно, что нет. К тому же не стал бы отдавать дядя Матвей такой дикий приказ – насиловать собственную дочь. Другое дело, если бы на ее месте была Галя.

Галя!.. Имя ее вспыхнуло в мозгу Тараса пульсирующим алым неоном. Возник перед глазами милый образ, и сейчас Тарасу казалось, что это не его парализованное сознание наблюдает за происходящим, а именно Галя. Стало так плохо, что Тараса затошнило. Неудержимо, до спазма в желудке. А еще – заболела голова. Той самой, привычной уже болью. И боль эта, как ни странно, помогла. Она словно экраном прикрыла в мозгу источник, генерирующий чужие приказы. Тарас ватными руками сумел оттолкнуть Катерину и повернуться набок. Его тут же вырвало. Затем еще и еще. Пирожков в желудке было мало, и он продолжал блевать желчью. Но как ни плохо чувствовал себя Тарас физически, он испытывал огромное облегчение. Он сумел! Он вновь сумел справиться с этим! Любовь к Гале победила и на сей раз. И пусть разрывается голова, пусть выворачивается желудок – это теперь не имело значения.