Страница 8 из 12
–– Мистер Грей, как вы себя чувствуете? Имеются ли какие-то жалобы? – спросил я, оказавшись у постели пожилого прапорщика с перемотанной головой и обтурированной бинтом глазницей. Этот бедняга попал к нам уже очень давно, с множественным осколочным ранением лица, его глаз спасти не удалось, так как осколочная граната полностью размозжила его, нам не оставалось ничего кроме как удалить это глазное яблоко.
–– Доктор, мне уже очень хорошо. Ничего больше не болит. Но я так и не смог научиться смотреть в зеркало, это превыше моих сил. – спокойным, несколько унылым голосом ответил прапорщик. По одному лишь выражению лица было понятно, что это человек разочарованный в жизни, он был полностью разбит морально, но на публике пытался не показывать своей слабости и плакал лишь по ночам. Мне часто приходилось ночью дежурить и так же часто я видел его в уборной, где он тихо рыдал.
–– Для вас война кончилась, мистер Грей. Сегодня вы отправитесь домой, все соответствующие документы пришли из генерального штаба, вы вернетесь героем в Лондон. – с легкой подбадривающей улыбкой проговорил я, смотря на его морщинистое лицо. – Не переживайте, у вас всё будет хорошо. А пока отдыхайте. – слегка похлопав его по плечу проговорил я, направляясь к рядовому Джефферсону, чья койка находилась прямо напротив койки Грея.
–– Адам, как твое самочувствие? Челюсть больше не болит? – присев на край его койки спросил я.
–– Н-нет, д-доктор. Л-лучше. – заикаясь говорил молодой парень, что лежал прямо у стены. Он попал к нам с переломом нижней челюсти и длительный срок ходил с внеротовым аппаратом, после этого случая его многие прозвали "Машиной". Заикаться он начал, когда только началась война, огромный стресс сделал своё дело, оставив свой след в его жизни.
–– Мне больно это сообщать, Адам, но твои каникулы в нашем местечке подходят к концу, сегодня тебя выписываем. – с некой грустью в голосе ответил я, ведь каждый из этого отсека прекрасно понимал, что выписка означает приближающуюся смерть, ведь выписных в тот же день забрасывали в те же самые окопы, откуда привезли. Дабы Бог вновь испытал судьбу этого бедняги, но моя личная статистика позитивизмом не блистала, ведь мало кто повторно попадал к нам. Быть может я слишком пессимистичен, а может быть они просто умирали прямо там, на поле битвы.
–– Я… Я п-поним-маю… С-спасибо д-док-ктор. – я видел, как его лицо вдруг изменилось, на нем появился словно скверный отпечаток выражение страха и ужаса, но помочь ему уже никак не мог, я спас его жизнь, но его психологическое состояние было сугубо его личным делом и влезть в его разум я был попросту ни в силах, как бы этого не хотел. Наша работа поистине была неблагодарной, ведь бывали такие случаи, когда солдаты убивали врачей, которые спасли их, ведь безумцы есть везде, война не является исключением. Пожалуй, я бы сказал, что на войне каждый второй безумец не по своей воле. Но кто знает… Даже и этих безумцев можно понять, ведь когда твоя плоть на смертном одре, полностью готова принять эту гибель, просто так брать и вытаскивать её из этой смерти, чтобы вновь забросить туда же, где этого беднягу ждал бы вновь такой же исход, крайне непрагматично. Поэтому я не мог оспаривать или как-то осуждать этих людей, такова была их жизнь, они сами выбрали себе этот исход, впрочем, как и мы, спасая их, не учитывая их желаний.
Плановый осмотр подошел к концу, и я поднялся на второй этаж, дабы немножко отдохнуть в ординаторской, но не успев войти внутрь, я увидел стоящую у окна девушку, это была та самая Моргана, что пленила меня своей красотой души. Я не стал больше терзать себя сомнениями и просто на просто направился навстречу к ней стремительным и уверенным шагом. Она стояла у окна и смотрела куда-то вдаль, думая о чем-то своём. В этот момент она была божественно прекрасна, будто находилась не здесь, а там, на небесах, с Господом Богом, я боялся её потревожить и хотел просто лицезреть на неё, чтобы не отвлечь от потока мыслей, что вероятнее всего генерировались в её прекрасной голове, но приблизившись ещё несколько шагов я уловил её взгляд на себе.
–– Здравствуйте. Я Джонатан Уильямсон, ваш врач. – начал я, мой голос был уверенным и абсолютно спокойным, я стоял напротив неё всего в пару шагах и смотрел точно в её глаза, будто на икону. – Хотел бы поблагодарить вас за одеяло, не дали мне замерзнуть прошлой ночью. – с улыбкой проговорил я, всё так же, не отрывая взгляда от этих очей, что стали для меня фактически магнитом, ибо я действительно просто не мог отвести взгляда от них, мне на миг показалось что я под действием гипноза, ибо попытки оторвать взгляд были попросту тщетны.
–– Здравствуйте, мистер Уильямсон, – начала она, смотря на меня, – Спасибо вам за то, что спасли меня, поэтому не нужно благодарностей, оно того не стоит. – закончила она. Её голос был чем-то волшебным, он растекался будто маленький ручей, будто голос самого Ангела, что прислан с небес. Я уже давно не слышал таких женских голосов, война оставила свой след и на женщинах, которые стали куда более грубее и холоднее. Их голоса были прожжены дешевым табаков и крепкой выпивкой, но эту девушку будто война абсолютно обошла стороной.
–– Называйте меня просто Джонатан, не стоит такой официальности. И то что я сделал это моя работа, я не мог бы оставить человека в беде, особенно когда речь идет о такой замечательной и прекрасной девушке как вы. – я только что заметил, что мой голос стал абсолютно иным, будто трансформировался при виде её, сухости и холодности в нём уже подавно не было, он был нежен и добр, а такого за собой я не отмечал еще никогда за всю свою жизнь. Она же в этот момент времени стояла и с трепетом наблюдала за мной. Я видел в её глазах добро и всю ту красоту души, но я чувствовал, что за этим великодушием скрывается какая-то грусть, ибо периодически в ней пробегала искра какой-то печали, я замечал это невооруженным взглядом, да и голос её был каким-то уж очень уставшим, но не просто от физического стресса, а скорее из-за какого-то тяжелого жизненного потрясения.
–– Ну что вы, Джонатан, вы чрезмерно преувеличиваете по поводу меня, но тем не менее я благодарю вас. – этот нежный словно ручей голосок действовал на меня словно горелка, положенная на грудь и согревающая диффузно всё тело до самых кончиков пальцев рук и ног, но действовала эта "горелка" изнутри, создавая невероятные ощущения там, где должна была быть моя душа, которая по всей видимости вновь воскресала под воздействием этой чудесной девушки. – Мне придется долго здесь находиться, доктор? – вдруг спросила она, поправляя прядь своих белых волос, прикрывая ею гематому подглазничной области слева.
–– Я думаю, что приличный срок, пусть ваши ранения не так значительны, как у остальных постояльцев нашего заведения, но тем не менее мы должны будем понаблюдать еще за вами, да и деревня разрушена, вам наверняка негде будет жить. – проговорил я, тяжело вздохнув, но глубоко в душе меня всё же радовала перспектива того, что эта прекрасная девочка пробудет здесь еще некоторый срок. – Но не переживайте, у нас имеется всё необходимое, чтобы содержать людей. Питание в том числе. – завершил я, с нежностью смотря в эти глаза и похоже она уловила этот взгляд, но как ни странно своих очей она не отвела.
–– Это очень жаль… – вздохнув проговорила она, отведя свой взгляд и я почувствовал какую-то слабую боль, будто я жил ровно до того момента пока она смотрела на меня, но отведя взгляд я просто вновь стал не тем, кем был в этот момент. – Но если это необходимо, то я не буду возражать, особенно в такой компании и с такими врачами. – она вновь посмотрела на меня и её лицо озарилось прекраснейшей и нежной улыбкой, боль прошла, и я ощутил, что–то похожее, на счастье. – К тому же я навряд ли уже смогу вернуться домой. – завершила свой ответ блондинка.
–– А вы живете не здесь? – вдруг спросил я, с долей некого удивления, но в то же время это было бы логичным подтверждением того, что это милое ангельское создание действительно не знало войны.