Страница 46 из 62
Я задумчиво рассматривала свое изображение на холсте. Мне показалось, или за прошедшие два дня работа почти не продвинулась? Арсений высветлил фон, несколькими мазками подчеркнул фиолетовые ирисы, которые я держала в руке. Больше ничего не изменилось. Словно портрет перестал его занимать, и он продолжал рисовать только из вежливости.
Мне стало грустно. Как отличались последние сеансы от тех первых часов, когда Арсений только взял в руки кисть! Он работал, не замечая времени, а потом с удовольствием общался со мной, рассказывая что-нибудь интересное из истории живописи или ботаники.
А теперь, даже стоя за мольбертом, мысленно Арсений был не со мной. И, если и говорил, то о будущей выставке, и о том, какие картины надеется продать.
Меня это обижало. Умом я понимала, что это – глупо, и нужно радоваться за друга, у которого исполняется заветная мечта. Но мне казалось, что между нами появилась пропасть, расширяющаяся с каждым днем. И так легко и спокойно, как раньше, уже никогда не будет.
«Неужели я увлеклась Арсением и ревную его? К его творчеству, к работе или даже… к Лизе?» — спросила я себя. И облегченно выдохнула: нет, совсем нет. Я не влюбилась в симпатичного художника. Мне просто не хочется терять близкого человека.
«У меня и так их нет», — подумала я, когда услышала шаги и приглушенные голоса. Кто-то вошел в оранжерею.
Испугавшись, что меня застанут перед портретом (Арсений очень не любил, когда рассматривали незаконченную работу), я неслышно шагнула в сторону, и скрылась за зелеными побегами какого-то американского растения.
Несколько мгновений спустя из-за поворота показались Лиза и Арсений. Я уже собиралась выйти и поздороваться, как вдруг услышала непривычно резкий голос девушки:
— Так о чём ты хотел поговорить?
«Неужели у них свидание? Вот же не повезло».
Я присела на корточки, жалея о том, что не могу незаметно исчезнуть. Неприятно оказаться третьей лишней на романтической встрече.
Я осторожно отвела в сторону одну из ветвей. Молодые люди стояли в нескольких шагах от меня. На лице Лизы нельзя было прочитать ничего, кроме скуки и раздражения. В одной руке она сжимала мобильник, краем глаза просматривая записи.
Арсений выглядел далеко не так спокойно. Бледная кожа лица, круги под глазами, частое и прерывистое дыхание — всё говорило о том, что парень плохо спал ночью. И причиной тому явно не творческие муки.
— Я думала, мы обсудили всё, что касается выставки, — не дождавшись ответа, сказала Лиза.
— Насчет выставки, да, — произнес художник так тихо, что я едва расслышала, — а, что касается нас…
— Нас? — в голосе Лизы прозвучала непередаваемая смесь изумления и гнева. Её безупречные брови поползли вверх. — Ты о чем, вообще? Нет никаких «нас»!
Она наконец-то опустила мобильник на деревянную скамеечку, забытую садовником, и повернулась к нему.
— Что за бред пришел тебе в голову?
Плечи художника поникли. Он словно стал ниже ростом.
— Но я думал… Надеялся… Лиза, пожалуйста, выслушай меня. Я всегда мечтал встретить такую женщину, как ты: умную, добрую, понимающую, которая разбирается в искусстве. Мне кажется, я влюбился в тебя с первого взгляда. С той самой минуты, как ты вошла в сад, и зимнее солнце озарило тебя своими лучами. Ты так прекрасна, Лиза, ты словно королева из старой сказки. А я…
— … бедный паж, недостойный нести край её мантии, — желчно перебила Лиза. – Хотя ты даже хуже пажа: тот никогда не осмелится говорить с королевой, как с равной. И для вас я — Елизавета Игоревна, молодой человек. И впредь прошу обращаться ко мне только по вопросам, связанным с выставкой.
Арсений собирался что-то сказать, как вдруг мимо него пронесся серый вихрь. Задев длинным хвостом Лизу, кот смахнул лежавший на скамейке мобильный телефон, и, высоко подпрыгнув, скрылся за зарослями кустарника.
Дзынь! Дорогой мобильник разлетелся на мелкие части.
— Ах, ты… — задохнулась от возмущения Лиза. — Мерзкая тварь! Да я тебе лапы повыдираю!
Она добавила еще пару слов вполголоса. Никогда прежде я не слышала, чтобы Елизавета ругалась.
Забыв о художнике, она бросилась вслед за серым преступником. Арсений, опустив голову, поплелся за ней. Всё еще на что-то надеялся? Проводив их взглядом, я торопливо поднялась, смахнула с юбки частицы земли и пару сухих листочков и поспешила к выходу из зимнего сада.
На душе было тоскливо. Конечно, не так, как после нашего памятного разговора с Климовым, в бывшей комнате Сони. Тогда я испытывала страх, смешанный с гневом и долей возбуждения. Сейчас же мне просто стало грустно, точно окружающий мир лишился красок, став тусклым и серым.
Я не ощущала себя преданной или обманутой – ведь Арсений мне ничего и не обещал. И все же, мне казалось, нас что-то связывает, кроме написания портрета. Я думала, что нашла родственную душу. И, если бы Арсений признался, что ему нравится Лиза, я бы отпустила его и даже пожелала счастья. То, что всё случилось за моей спиной, — вот что не давало мне покоя.
«Ты такая глупая, Марианна, — думала я, смахивая с ресниц непрошеные слезы. – Ты совершенно не разбираешься в людях».