Страница 386 из 460
Утром 2 июля сильно ослабленный боями и дорогами маршал Ротмистров покатил по минской автостраде уже прямо к столице Белоруссии. Пройдя более сорока километров, его танкисты ночью оказались в северо-восточных пригородах города. С юго-запада подходит 1-й гвардейский корпус Панова. 3-го июля войска входят в город-призрак Минск. Руины повсюду. Как и вся сожженная, но верная партизанская Беларусь, стоит Минск памятником беззаветного мужества народа, потерявшего относительно более всех в мире - каждого четвертого.
Назовите в мировой истории еще такой пример беззаветности, бестрепетного самопожертвования, великой любви к общей родине!
Несколько раз наши войска натыкаются на эшелоны с детьми, увозимыми в Германию. Сожженные деревни, могилы на каждом шагу и непокоренные белорусы. Нет таких слов, чтобы выразили всю меру братской благодарности великому народу, органически не способному на измену.
А вокруг Минска бьется в конвульсиях 4-я германская армия - 105 тысяч солдат и офицеров, разделенных на две части. История редко бывает такой точной - именно в тех лесах, к востоку от Минска, где в страшные позднеиюньские дни 1941 года в жестоком потрясении ощутили себя окруженными солдаты Западного военного округа, откуда вчерашнего сталинского любимца - генерала Павлова вызвали на расстрел, находились теперь в ожидании страшного суда огромные массы солдат агрессора.
Ровно три года спустя в том же месте. Часть из них пыталась пробиться к своим - и более 40 тысяч погибло в бессмысленных лесных боях.
Германская авиация пыталась сбрасывать по воздуху припасы, только удлиняя агонию. Не выдержал командующий германским 12-м корпусом, он объявил о всеобщей сдаче. Пленение остатков четырех германских корпусов продолжалось до 11 июля 1944 года.
От группы армий «Центр», которая в веселой лихости миновала, не оглядываясь, эти края три года назад в полной уверенности относительно двухмесячной войны, теперь осталось всего восемь сильно потрепанных дивизий, неспособных прикрыть четырехсоткилометровую ширь прорыва советских армий. Белоруссия, самая верная и жертвенная сестра, была освобождена. Баграмян освободил Полоцк, а Рокоссовский выходил на Брест.
Никогда еще вермахт не терпел столь сокрушительного поражения.
Потеряны в открытом бою 28 дивизий и 350 тысяч солдат. 17 июля случилось необычное. По посуровевшим улицам советской столицы прошла огромная колонна - 57 тысяч германских военнопленных - в основном взятых в плен в ходе операции «Багратион». Во главе колонны шли 19 генералов, у каждого «железный крест». Во главе колонны с «рыцарским крестом» шел генерал Голвицер, командующий корпусом, взятый в плен в Витебске. Они дошли до Москвы. Молчаливая толпа смотрела на тех, кто хотел стать хозяевами России. Это был великий момент. Исход войны был уже необратим. Цитируя немецкие газеты, завершилась битва «апокалиптических» пропорций. Судьба Германии окончательно решилась в непокорившейся Белоруссии. 8 июля Сталин призывает Жукова, Антонова и сотрудников Генерального штаба. Возможно, это была одна из немногих конференций, когда в воздухе царило то, что называют эйфорией. Не многие генералы видели Сталина в таком приподнятом духе. Обед (завтрак для поздно встающего Сталина) начался у Сталина с Жуковым и Антоновым в два часа пополудни. Сталин спросил Жукова, не могут ли войска дойти до Вислы в ходе текущего наступления?
Иные названия влекут уже военачальников. Генштаб ставит задачу:
Прибалтика и Польша. Баграмяну поручается двигаться на Каунас, Черняховскому - на Вильнюс и Лиду, Захарову - на западный берег Немана и польский Белосток, Рокоссовскому - на Барановичи и Брест. В день от 15 до 20 километров продвижения. В условиях, когда Модель поспевал лишь оборачиваться, эти планы были реализованы достаточно быстро.
Барановичи взяты 8 июля, Вильнюс - 13 июля, пять армий Баграмяна подошли к литовской и латвийской границе. И полесские болота уже позади, что более всего радовало танкистов. Утром 17 июля неунывающий Рокоссовский сделал еще один могучий бросок. Традиционная канонада предварила выход вперед его пехоты, а ее было много - девять пехотных армий (из которых одна была польской), одна танковая (2-я), два танковых и один кавалерийский корпус. Через шесть дней 8-я гвардейская армия сталинградского Чуйкова вошла в польский Люблин и повернула на север, чтобы сравнить Волгу с Вислой. Черняховский берет Каунас.
Конев Настает пора действовать самому мощному из советских фронтов - 1-му Украинскому маршала Конева. Стоящая против него германская группа армий «Северная Украина» держала фронт от Карпат до припятьских болот.
Именно здесь Гитлер ожидал то, что стало операцией «Багратион» и свершилось значительно севернее. Задачей германских войск здесь было прикрыть германскую Силезию, Южную Польшу и Чехословакию. Крах группы армий «Центр» потребовал перевода в Западную Белоруссию шести дивизий, оставляя на прежнем месте - против Конева - 34 пехотные дивизии, пять танковых дивизий и бронетанковую дивизию. Конев выглядел еще солиднее: 900 тысяч солдат, 900 танков, 6 тысяч орудий, 700 самолетов. Но немцы, мастера фортификации, хорошо подготовились, они использовали пересеченную местность, множество рек, начинающиеся горные кряжи.
Львов, превосходный железнодорожный узел, позволял без особого труда маневрировать войсками. Пятидесятикилометровая (в глубину) линия обороны опиралась на Владимир-Волынский, Броды, Раву Русскую (брусиловские места).
Конев был уже не первым советским маршалом, кто спорил со Сталиным о грядущих планах. Сталин, бывший в этих местах с Буденным во время польского похода 1920-го года, настаивал на ударе в направлении Львова как единственном и главном. Конев видел ключ к удаче в давлении по двум направлениям - Рава Русская и Львов. Традиция, касающаяся лишь 1943-1945 годов, - не в первый раз Сталин уступил. То, что героями нашей великой войны были не жалкие сикофанты типа Цайцлера, не смевшего перечить Гитлеру, а убежденные воины, ставившие карьеру ниже успеха дела (такие как Жуков, Рокоссовский, Конев) исполняет гордостью. Разумеется, были генералы и менее высокого полета, но мир держится на высоких примерах.