Страница 350 из 460
Впервые мы видим вождей нацистской Германии думающими о реальных попытках раскола антигитлеровской коалиции. «Я спросил фюрера, - пишет Геббельс в дневнике 10 сентября 1943 года, - можно ли что-нибудь решить со Сталиным в ближайшем будущем или в перспективе. Он ответил, что… легче иметь дело с англичанами, чем с Советами. В определенный момент, считает фюрер, англичане образумятся… Англичане не хотят допустить большевизации Европы ни при каких обстоятельствах… Как только они осознают это, у них останется выбор лишь между большевизмом и некоторым потеплением по отношению к национал-социализму. Сам Черчилль - старый противник большевизма, и его сотрудничество с Москвой всего-навсего преходящий момент». Вечером 23 сентября Геббельс обедал с Гитлером. «Я спросил фюрера, готов ли он вести переговоры с Черчиллем… Он не считает, что переговоры с Черчиллем приведут к какому-либо результату, поскольку тот слишком прочно находится в плену своих враждебных взглядов и, кроме того, движим ненавистью, а не разумом».
Немцы хорошо осознали, что гористые кряжи и холмы Южной Италии являются идеальным местом для оборонительной операции. Семь германских дивизий перекрыли Апеннинский полуостров. До 15 сентября существовала опасность того, что немцы вообще сбросят союзников, высадившихся в районе Салерно. Лишь прибытие подкреплений спасло десантный корпус, и союзники начали медленное продвижение на север. Командующий 10-й германской армией фон Витингхоф признал, что соотношение сил достаточно резко сместилось в пользу союзников. Началось отступление к первой из приготовленных немцами линий обороны. 1 октября англичане вошли в Неаполь. Но двухсоткилометровая зона обороны поперек полуострова крепла едва ли не с каждым днем. Началась упорная, кровавая, малоэффективная для наступающих западных союзников Итальянская кампания. 8-я и 5-я армии союзников вначале питали иллюзии относительно быстрого продвижения, но вскоре их оценки стали более реалистичными. Неумение этих армий скоординировать свои усилия было чрезвычайно на руку Кессельрингу. В октябре 1943 года он расположил 3-ю и 15-ю дивизии против 5-й армии союзников, а 1-ю парашютную, 16-ю и 22-ю танковые плюс 29-ю дивизии - на адриатическом фланге. «Герман Геринг» стояла в стратегическом резерве.
Союзная авиация помогала мало. Здесь началась самая кровопролитная в данной войне борьба западных союзников с вермахтом.
Союзники и Италия Черчилль отводил в будущей Европе Италии особое место. 16 августа 1943 года он продиктовал: «Итальянцы хорошо знают, что английское и американское правительства не желают лишать Италию принадлежащего ей по праву места в Европе». Уже тогда в умозрительных схемах премьера создавалась своеобразная коалиция ослабленных западноевропейских государств во главе с Британией. То была своего рода подстраховка: если в союзе с США вес Британии опустится ниже определенной отметки, то следовало положиться на блок западноевропейских стран.
Рузвельт хотел получить все сразу: поставить под союзные знамена значительную часть итальянской армии и весьма внушительный военно-морской флот, - и, ради быстрого утверждения здесь, он готов был сохранить политическую структуру страны. Рузвельт явно страшился возможности анархии на Апеннинском полуострове.
В новых условиях Черчилль предложил Рузвельту пересмотреть общую стратегию в свете поражения Италии. После взятия Неаполя и Рима следует закрепиться на самом узком месте «сапога» и обратиться к другим фронтам. В этом случае одной из альтернатив были Балканы. «Мы оба, - говорил Черчилль, - остро ощущаем огромную важность балканской ситуации», надо послать «часть наших войск на средиземноморском театре для действий к северу и северо-востоку от портов Далмации».
Одновременно предлагались действия возле Додеканезских островов в Эгейском море. На противоположном берегу Адриатики югославские партизаны сковали 34 германские и итальянские дивизии. Англичане послали сюда свою военную миссию с целью приободрить партизан и разобраться в их силах и в их взаимоотношениях. Именно в это время немцы завершают две крупные антипартизанские операции - «Черный план-1» и «Черный план-2», пытаясь окружить главные силы партизан.
Пленных не брали. Немцы получили приказ убивать «людей и животных». В ходе этих операций были убиты 16 тысяч югославских партизан.
Рузвельт не считал на данном этапе и в данной военной конъюнктуре политически выгодным выдвижение американских войск на Балканы. Это отвлекало силы с «берлинского» направления (в случае внезапного ослабления Германии). К тому же подготовка удара в гористой местности требовала значительного времени. Существеннее всего: в Москве интерес США и Англии именно к Балканам поймут однозначно. В отношениях «великой тройки» трещина появится раньше времени. Поэтому Рузвельт пока не соглашался на прямой поворот западных союзников с Апеннин на Балканы.
Сталина абсолютно не устраивала та пассивная роль, которую западные союзники предназначали России в ходе итальянского урегулирования. 24 августа он объявил союзникам, что роль «пассивного наблюдателя» для него «нетерпима». Иден и Кадоган пытались убедить Черчилля, что так нельзя - вначале осуждать Сталина за то, что тот отстранился от дел, а затем за то, что тот «грубо присоединяется к вечеринке». Стремление СССР участвовать в обсуждении капитуляции Италии было воспринято Черчиллем и Рузвельтом как указание на то, что Советский Союз, увидев «свет в конце тоннеля» после битвы на Орловско-Курской дуге, стал более требовательным членом коалиции, самоутверждающейся державой будущего. Несомненно, Черчилль катализировал эти настроения Рузвельта летом 1943 года. В конце июня Черчилль говорил послу Гарриману, что Сталин желает открытия второго фронта в Западной Европе для того, чтобы предотвратить появление американцев и англичан на Балканах. (Пройдет всего лишь год, и роли поменяются: теперь уже западные союзники будут требовать от России их участия в румынских делах. Москва им ответит по прочувствованному ею итальянскому сценарию.) Во все большей степени Рузвельт ощущал недовольство советского руководства тем, что, принимая на себя основную тяжесть войны, СССР не участвовал в важнейших дипломатических переговорах, на которых американцы и англичане решали в свою пользу вопросы послевоенного устройства. В конце августа 1943 года Сталин написал Рузвельту: «До сих пор все было так: США и Британия достигают соглашения между собой, в то время как СССР информируют о соглашении между двумя державами, как третью, пассивно наблюдающую сторону». Особенно возмутило Сталина то, как западные союзники определили судьбу Италии. Было ясно, что англосаксы намерены решать главные мировые вопросы не привлекая того союзника, который вносил основную плату в мировой битве. Скорее всего, у Рузвельта в эти дни, недели и месяцы были большие сомнения в том, не переиграл ли он. Отзыв Литвинова из Вашингтона (и Майского из Лондона) говорил о серьезности, с какой в Москве воспринимали обращение с СССР как с союзником второго сорта.