Страница 29 из 460
В середине августа Гитлер начал непосредственные военные приготовления. Очередной съезд партии, созываемый под лозунгом «Съезд мира», был отменен. Железные дороги начали работать в мобилизационном режиме. Завершилась подготовка перевода штаба сухопутных войск в Цоссен. Адмирал Редер доложил о готовности подводных лодок выйти в Атлантику. Генерал Гальдер 17 августа упомянул о «150 польских униформах с аксессуарами для Верхней Силезии». Речь шла об операции «Гиммлер» - имитации захвата поляками радиостанции в приграничном немецком городе Гляйвиц, должной послужить предлогом, «переполнившим чашу терпения» германского народа.
В Москве фон Шуленбург встретился с Молотовым вечером 15 августа и, согласно категорически составленной инструкции, зачитал телеграмму Риббентропа. Молотов выслушал посла «с величайшим интересом» и «тепло приветствовал германское намерение улучшить отношения с Советским Союзом». Предметом обсуждения стала возможность подписания пакта о ненападении и оказание Германией влияния на Японию с целью улучшения советско-японских отношений. Молотов запросил мнение германского правительства о совместных гарантиях балтийским государствам. «Эти вопросы, - сказал Молотов, - должны решаться конкретно и таким образом, чтобы в случае прибытия сюда германского министра иностранных дел последовал бы не протокольный обмен мнениями, а были заключены конкретные соглашения».
Позитивный ответ Москвы был передан ранним утром 16 августа Риббентропу, и тот поспешил к Гитлеру в Оберзальцбург. Новый документ - шаг в диалоге - был готов уже к полудню, и Риббентроп бросился к телепринтеру для передачи через Берлин новой инструкции послу Шуленбургу. Предложение Молотова принято. «Германия готова заключить пакт о ненападении с Советским Союзом, и, если Советское правительство того желает, этот пакт не будет подлежать денонсации в течение двадцати пяти лег. Далее, Германия готова дать гарантии балтийским государствам совместно с Советским Союзом. Наконец, Германия согласна оказать влияние на Японию с целью улучшения и консолидации русско-японских отношений… Я готов прибыть в Москву самолетом в любое время после пятницы, 18 августа, чтобы иметь дело, на основе всех полномочий, данных мне фюрером, со всем спектром германо-русских отношений».
Для Гитлера наступило время томительного ожидания. В Москве же дела шли неспешно. Шуленбург договорился о приеме Молотовым лишь в 8 часов вечера 17 августа. Молотов не склонен был торопиться. Он предлагал постадийное продвижение. Первая стадия - заключение торгово-кредитного соглашения, вторая - подписание пакта о ненападении. Предложение Риббентропа о приезде в Москву было воспринято положительно. «Оно представляет собой заметный контраст с Англией, которая в лице Стрэнга послала в Москву второстепенного чиновника». Но Советское правительство не хотело бы делать объявление об этом визите в настоящий момент. Встреча с Молотовым не дала Шуленбургу особых оснований для надежд. Риббентроп дал послу Шуленбургу готовый текст проекта договора. Но Молотов не был впечатлен. Шуленбург в течение часа уговаривал Молотова назвать точную дату приезда Риббентропа. Молотов объяснил, что прежде следует выработать торговое соглашение. Если торговое соглашение будет подписано 20 августа, то Риббентроп может прибыть в Москву для подписания договора.
Немцы не желали затягивать диалог. Соглашение о торговле было заключено уже 18 августа, Оберзальцбург спешил подписать пакт о ненападении. Он обещал при разрешении проблем будущего «принять русские пожелания во внимание. Например, разделение сфер интересов в балтийском регионе».
Приказ о выходе в море подводных лодок задерживался до получения известий из Москвы. Риббентроп потребовал передавать все высказываемое Молотовым телеграммами. Германский посол 18 августа попросил у Молотова аудиенции. В ходе нее Молотов «довольно неожиданно» заговорил об отсрочке визита Риббентропа: требуются более тщательные приготовления. Убитый Шуленбург возвратился в посольство, не зная, как сообщить Гитлеру об остановке его блицманевра. Страх перед Гитлером был столь велик, что аристократ Шуленбург встал на колени; он молился.
И всевышний услышал. В половине пятого раздался звонок Молотова, посла просили вернуться.
В Бергхофе Гитлер и Риббентроп лихорадочно читали телетайпную ленту. По воспоминаниям Гауса, он воздел руки к нему и радостно рассмеялся. Эту ночь он не мог заснуть. Он ожидал теперь полного отчета Шуленбурга. Из Берлина сообщили, что глава советской торговой миссии Астахов поздно вечером позвонил Шнурре и выразил согласие подписать торговый договор. Гитлер не выдержал, к рассвету он удалился в спальные покои. И именно в это время пришел подробный отчет посла.
Желанная для немцев телеграмма пришла 19 августа в 7 часов 10 минут утра. Шуленбург объяснял внезапное решение советской стороны непосредственным вмешательством Сталина. «Советское правительство согласно с прибытием министра иностранных дел рейха в Москву через неделю после объявления о подписании экономического соглашения.
Молотов заявил, что, если объявить о заключении экономического соглашения завтра, министр иностранных дел рейха мог бы прибыть в Москву 26 или 28 августа. Молотов вручил мне проект пакта о ненападении».
Но Гитлер не мог терпеть неделю. Впервые он обратился к Сталину лично (20 августа). «Заключение пакта о ненападении с Советским Союзом означает для меня формирование германской политики на долгое время.
Германия таким образом возобновляет политический курс, который был так благоприятен для обоих государств на протяжении прошлых столетий… Я принимаю проект пакта о ненападении… Напряжение в отношениях между Германией и Польшей стало невыносимым. Кризис может разразиться каждый день. Германия полна решимости оградить интересы рейха всеми имеющимися в ее распоряжении средствами. Поэтому я предлагаю вам принять министра иностранных дел во вторник, 22 августа, или, самое крайнее, в среду, 23 августа».
Как полагает английский историк А.Буллок, «Гитлер пошел на уловку с письмом, проигнорировав тот факт, что глава Советского правительства - Молотов, и обратился непосредственно к Верховному. То, что Гитлер поставил на карту свой престиж, не будучи уверенным в ответе, убедило генсека, что у Гитлера серьезные намерения.