Страница 68 из 71
Земля под копытами единорога задрожала. Нарастающий грохот перешел в пронзительный, утробный стон земли.
Почва уходила из-под ног.
Доремус выстрелил, но его стрела ушла вверх, скользнула между глаз единорога и уже на излете лязгнула о рог.
Земля наклонилась, будто неустойчивый камень, и Доремус начал соскальзывать вниз. Единорог тоже лишился опоры и тихо заржал, ругаясь на своем лесном языке.
Доремус выронил лук и принялся карабкаться по ходящей ходуном земле, пытаясь выбраться из провала.
Самка, более тяжелая, чем он, и с копытами вместо пальцев, лишь билась и погружалась все глубже.
Обернувшись, Доремус увидел дергающуюся голову единорога, вздрагивающий рог, и потом все исчезло, провалившись в заброшенный гномами туннель.
Он упустил ее.
13
Они прибежали на шум и отыскали то место, где обрушилась земля. Доремус сидел на корточках возле провала.
- Самка там, - указал он.
Рудигер не нуждался в пояснениях. Он полез в дыру, призывая за собой остальных.
- Я могу видеть в темноте, - сказала Женевьева. - Вы - нет.
Бальфус, уже наполовину изменившийся, неуклюже вытащил из кармана трутницу и свечу и теперь пытался совладать с ними. Его похожие на лапы руки не могли управиться с кремнем. Доремус забрал у него свечу и высек огонь.
Они осторожно спустились в провал. Он был раза в два глубже человеческого роста и вел в туннель.
- Это, наверно, магистральный ход, - сказала Женевьева. - Достаточно высокий и для нас, и для самки.
От него ответвлялись куда меньшие боковые ходы, затянутые паутиной, куда не пролез бы ни человек, ни единорог.
- Легкий след, - сказал Рудигер. - Просто пойдем туда, где порвана паутина.
Из своего убежища выскочил паук размером с домашнего кота, и Бальфус заскулил.
Рудигер поддел тварь носком сапога, и та взвизгнула, врезавшись в стену.
Снова граф шагал впереди, а они - за ним. Все это шло и шло по кругу - охота за охотником, охотящимся за охотником, на которого охотятся. Женевьеве хотелось, чтобы это, наконец, закончилось.
Под ногами захлюпало, туннель зарывался глубже в землю. Оставалось надеяться, что древние инженеры строили надежно. Чем ближе к поверхности, тем сильнее разрушались вещи.
Эти штольни были заброшены со времен Сигмара. Столетиями сюда не ступала нога разумного существа.
- Впереди свет, - сообщила Женевьева, разглядев его своим зрением.
- Этого не может быть, - фыркнул Рудигер.
Доремус заслонил свечу ладонью, и свет увидели все.
- Видимо, может, - признал граф. - Мои извинения. Самка шла на свет.
Здесь, внизу, было сыро и холодно. Вода сочилась по стенам и хлюпала под ногами.
Путь им преградила сверкающая завеса, в ушах загремел оглушительный рев воды.
- Мы с обратной стороны водопада! - прокричал Доремус.
Так оно и было. Женевьева шагнула вперед и погрузила руку в студеную завесу, ловя лицом брызги.
- Самка, должно быть, проскочила сквозь это, - заметил Рудигер.
Это было великолепное зрелище.
- Пошли,- проворчал граф, зажал рукой нос и бросился в воду.
Какое-то мгновение он был еще виден, похожий на вмерзшего в лед жука. Затем поток унес его. Доремус был потрясен.
- Там должен быть выход в ущелье, - сказала Женевьева. - Он, наверно, выберется вслед за единорогом.
Бальфус прыгнул следом за хозяином.
- А ты из тех, кто не любит текущей воды? - спросил Доремус.
- Да вроде не замечала за собой.
Тем не менее, ни один из них и шага не сделал к завесе.
- Ты можешь слышать голос воды?
Женевьева прислушалась, и ей показалось, что она улавливает какие-то слабые, молящие ноты в реве водопада.
- Я сегодня весь день это слышу.
- Они должны доноситься откуда-то поблизости.
Женевьева огляделась. Для человека здесь было темно, как ночью. Для нее - светло, почти как днем.
- Погаси свечу, я буду лучше видеть, - велела она. Доремус послушался.
За водопадом каменный пол становился более ровным. Резьба на стенах изображала Сигмара, побивающего молотом гоблинов. С точки зрения искусства - посредственно, но свидетельствует об определенном энтузиазме гномов.
Вода бормотала, пела, плакала…
Они отыскали ее в нише, укрытую одеялами мха, с лицом бледным и тонким, почти как у эльфа.
- Сильвана?
Женщина не откликнулась на свое имя.
- Она, наверно, мертва, - сказал Доремус. - Я видел, что отец выпустил две стрелы.
Женевьева опустилась возле женщины на колени и увидела, как та изменилась. Стрелы все еще торчали в ее теле, но они дали побеги, пошли в рост. Из дерева появились зеленые ростки, оперение покрылось цветами. Ее лицо изменилось тоже, стало зеленоватым, как молодая кора, волосы видом и цветом сделались похожи на мох, тонкие руки обхватывали мягкое, рыхлое тело. Она пустила корни там, где лежала. Превратилась в частицу этой бухты. В этом месте ей хватало воды и света.
Женевьева слышала, что эта вода особенная. Пока она глядела на Сильвану, вокруг лица женщины начали распускаться цветы.
- Доремус, - прошептала Сильвана, и голос исходил не из запекшихся губ, а из дышащих ноздрей.- Доремус…
Юноше не хотелось подходить к измененной женщине. Но ей нужно было что-то сказать ему.
Ее голова поднялась, шея начала вытягиваться, будто растущая ветка.
- Рудигер убил твою мать, - произнесла она.
Доремус кивнул, поняв, что сказала ему Сильвана.
Это явно уже приходило ему в голову.
- И твоего отца тоже, - добавила Женевьева.
Доремус широко раскрыл глаза, не понимая.
14
- Ловко, ловко, - произнес голос позади них.
Перед водопадом стоял Рудигер. С него капала вода, в руке сверкал нож.
- Доремус, - сказал он, - подойди сюда. Я пришел за своей добычей.
Доремус застыл, не зная, что делать.
- Серафина? - спросил он. - Мама?
- Шлюха, как все женщины, - пожал плечами Рудигер.- Тебе повезло, что, когда ты рос, она не портила тебя своей опекой и суетой.
Женевьева медленно распрямилась. В темноте казалось, что ее глаза сверкают красным огнем.
- Я ждал вас снаружи, но пришел лишь верный пес.
То, что было Сильваной, съежилось, голова вжалась в зеленое ложе.