Страница 16 из 112
Несмотря на все попытки колдуна, безглазый пленник лишь кричал, судорожно сжимая голову или пытаясь расцарапать лицо. Он не реагировал на вопросы, обливание водой, заклятья или пинки. После получаса советник сдался, и Глеба с кляпом во рту бросили, связанного, в один из каменных мешков, что впрок построили еще при возведении замка.
– Я предупреждал, что мне нужно время и нельзя торопиться, когда имеешь дело с магией, – Кхохолом мрачно рассматривал изорванный и испачканный в крови подол халата. Совершенно неудачная ночь. Старый дурак – бросил все и побежал в подземелье, даже не переодевшись. На рынке придется выложить за новый стеганный теплый халат ползолотого, не меньше.
– Ведь хотел тебя сразу в переводчики брать, а не играть с твоими бутылками. А после того, как этот кусок мяса нам рассказал про заговор, я бы получил у коменданта согласие позаботиться об одном длинном ядовитом языке.
Советник пребывал в крайне скверном расположении духа. Удача поманила за собой, показала себя во всем блеске – и на тебе, вместо награды и обеспеченной пенсии предстоит отдать арестованного «старому грифу», который на последующих допросах узнает все тонкости заговора и загребет себе всю славу. Как несправедливо!
Тортоман и Морман очищали от крови легкие нагрудники, что надели с утра согласно уставу. Кхохолом сидел нахохлившись рядом со столом и крутил в руках черепок от разбившихся магических сосудов. В комнате слышалось лишь громкое потрескивание от горевших факелов, чадной копотью царапающих каменный потолок. Резкий скрип двери неожиданно ударил по ушам.
– Господин советник! – Вошедший солдат вытянулся во весь рост и крепко приложился шлемом к низкому дверному проему. – Прошу прощения, но господин Тертедуэй требует вас явиться к нему с докладом о происшествии. Немедленно. Он сейчас в зале совета.
Советник одной рукой слепо нашарил ножны меча, другой мертвой хваткой сдернул колдуна со скамьи и шагнул в коридор.
Зверь визжал и плакал, крутясь на месте и кусая себя за задние лапы. Связь с добычей сыграла с ним дурную шутку. Он не только ощущал запах и шел по следу за обреченной жертвой, но и ощущал себя вместе с ней одним целым. Он уже успел пройти с десяток перетекающих друг в друга троп в нереальных мирах, с каждым прыжком приближаясь все ближе к дому, когда его настиг страшный удар. Мир в глазах стал троиться, а чудовищная боль раздирала голову на куски. После того, как первая волна прошла, неудержимо захотелось забиться в кусты и лежать там, подвывая. Но Зверь чувствовал, что останавливаться нельзя, любой из окружающих миров забирал силы, высасывал жизнь из путешественника и в случае остановки пожирал саму суть несчастного. Через пару часов от остановившегося остался бы лишь еле заметный след на земле, все остальное истаяло бы дымом. И Зверь бежал, бежал через боль и стоящую в глазах кровь. Кроме желания закончить охоту теперь добавилась ненависть. Ненависть к добыче, что заставляет так страдать по дороге к ней.
– Что они сделали? – Визариусу стало дурно. В голове появилась только одна мысль – перестарался. Все пошло не так. Совсем не так. Искусно составленная бумага лежала на столе в городской канцелярии. Старый писарь должен был разобрать бумаги завтра утром. Письмо пришло бы прямо в руки коменданту. Тертедуэй терпеть не мог разбираться с подобного рода шпионскими делами. У него, с легкой руки старого колдуна, выработался ритуал. На любом вынесении приговора обязательно присутствовал старый Кхохолом. По требованию коменданта он показывал на левую или правую ногу. После чего преступнику ломали соответствующее колено и отправляли для дальнейшего допроса в Полан. Подобные шутки комендант устраивал еще со времен первых набегов на соседей, вне зависимости от расовой принадлежности оных. В Пяти Сестрах колдуну отводилась роль десницы правосудия и карающему мечу в одном лице. Бородатый любитель магии зачитывал приговор, после брал палицу и мир получал еще одного калеку. Если раньше Тертедуэй предпочитал пленных не брать, а попавших к нему убивал быстро и без раздумий, то теперь он решил повернуться к гуманизму лицом. Он лишь отдавал приказ, а остальное оставлял на совести костоломов из городской дознавательной палаты. Визариус надеялся, что колдун с радостью порекомендует сломать обе ноги новому претенденту на избранность, после чего Ищущие за пару дней вытащат его с городской тюрьмы. Или так и оставят там умирать. В любом случае, монах будет считаться непричастным к этому инциденту.
Но прекрасно проработанный план пошел наперекосяк. Писарь страдал с обеда животом и оставил на хозяйстве молодого ученика. Тот в порыве рвения перекопал всю входящую документацию и в ужасе от невыполненного государственного дела погнал гонца в замок на ночь глядя. «Ощипанный гриф» еще не вернулся в гнездо, а прыткий советник по безопасности ухватился за представившуюся возможность отличиться крепче угря с южных рифов. И теперь вместо тихо отправленного в городскую тюрьму обезноженного новобранца в подвалах замка кричит безглазый кровоточащий кусок мяса, за который кому-то придется отвечать.
И устроенный комендантом разнос для советника по безопасности и лекаря уже ничего не изменит. Советника, скорее всего, в ближайшие дни вышибут на пенсию с мизерным окладом, а колдуна заставят с полгода мотаться по всем дальним гарнизонам с проверками солдатского здоровья. Визариуса они мало интересовали. Сейчас надо прятать концы в воду, и желательно сделать это со всем старанием.
Глава 3. Хмурый.
Назвать Дикого орка Разделенным позволительно только покойнику. Живому торговцу делать такую ошибку непростительно. Не вдаваясь в вереницу различий между двумя родственными народами заботящийся о здоровье и процветании торговли обязан помнить главное. Дикие с удовольствием используют вашу шкуру на барабаны после того, как захватят все товары. Разделенные сначала отберут товары, а потом обратят вас в рабство. В любом случае умному торговцу лучше держаться подальше от степных жителей, к какому бы народу они не принадлежали.
Песчаная крыса настороженно разглядывает три темных холма, двигающиеся мимо него. Нагретый воздух искажает фигуры коней и наездников. Одна из лошадей наклоняет голову и с хрустом выдирает из земли понравившийся пучок еще не пожелтевшей травы. Испуганная крыса ныряет в темную нору, взметнув песок позади себя.
– Даже песчанка нас боится, – хрипло ворчит один из всадников, чью морду украшают седые волосы по бокам. – По такой жаре никакой охоты вечером не будет.
– Большие ключи не должны пересохнуть, засуха наступит лишь через месяц. Там и поохотимся.
– Если бы я тебя слушал, Драный Бок, мы бы уже голодали. А запасы ты уничтожаешь быстрее, чем серая саранча в ветреные годы.
– Да ладно тебе ворчать, – бурый орк с хорошо заметным шрамом на правом боку с неохотой привстает в стременах и оглядывается вокруг. Не увидя ничего, садится обратно в седло и пытается задремать в такт движения коня. Слишком жарко, и уже преодолен под палящим солнцем достаточно длинный путь, чтобы остались силы препираться со старым Безрогим. Да и настроение у старика с каждой оставленной за плечами милей все хуже и хуже. Не любит Безрогий появляться в городе Павших. Лучшему воину клана по душе открытая степь, а не отстроенные заново дома, перемешанные с раскопанными могильниками и свежими захоронениями. А еще беспокоит старика встреча с вождями Разделенных. Как поведут себя своенравные военачальники отколовшихся ветвей орков, которые подпирают своими многочисленными отрядами Дикие кланы? Что они скажут в ответ на предложение южных соседей? Раздирает беспокойство Безрогого, и это беспокойство изливается на его попутчиков. Правда, большая часть достается Драному Боку, который не успевает вовремя рот закрыть, а Хмурый лишь молчит, зыркнет из-под огромных надбровных дуг кровавыми искрами глаз в ответ, да дальше в седле покачивается.