Укромный уголок

Поглаживая туго натянутую кожу живота, я представляю себе крошечное существо внутри – свернувшись калачиком, оно парит в невесомости, как астронавт, покачивается, как неваляшка.

– Ладно, любовь моя. Вернее, два моих самых любимых человечка. Папочке пора бежать. – Он целует меня в макушку, обхватив за плечи, потом наклоняется и касается губами моего живота. – Веди себя хорошо, малыш, – говорит он, – не бузи там, пока меня не будет.

Паника обжигает мне грудь и рвется наружу.

– А может, мы тоже поедем? С тобой. – Я шучу, но лишь отчасти. – Дай мне пять минут – я соберу чемодан, и мы все полетим в Париж.

Он смеется:

– Ты соберешь чемодан за пять минут? Хотелось бы на это посмотреть! И что тебя так тянет во Францию? Что в ней такого особенного? Ну, кроме необычных гастрономических экспериментов, конечно.

– Не знаю. – Я прижимаю его ладонь к своей щеке. – Я всегда хотела там жить. Ходить по рынкам. Сидеть в маленьких кафе на перекрестках. Может, однажды открыть там скромную гостиницу или что-то вроде того.

– Гм-м… Давай сначала дождемся, когда родится ребенок, а там посмотрим, ладно? – Он целует меня в нос, в бровь, в кончики пальцев. – А пока мне правда надо идти – зарабатывать деньги. Позвоню тебе, когда устроюсь в отеле.

Я смотрю, как он берется за выдвижную ручку сумки на колесиках и катит ее за собой к двери; я впитываю каждое его движение, каждый миллиметр этой картины и заботливо сохраняю в памяти, чтобы пересматривать воображаемую пленку снова и снова, когда останусь одна. Еще несколько секунд – и он уйдет, но сейчас, прямо сейчас, он здесь, со мной, в этом доме, где мы живем вместе, в этой прекрасной, похожей на сон жизни, которую мы создали вдвоем.

Уже шагнув за порог, муж оборачивается:

– Может, сегодня вечером сходишь в кино? И к маникюрщице. Приведи в порядок ногти. Займись собой.

Я стараюсь не реагировать. Иногда он меня дразнит, словно проверяет на прочность. Но я всегда выдерживаю это испытание.

С прощальной улыбкой муж исчезает за дверью, и на меня обрушивается пустота, рожденная его отсутствием. Щелкает замок; я остаюсь со своими верными подружками – газетой «Либерти» и итальянской эспрессо-машиной, с креслом «Армани» и с чайным подносом, украшенным цветочным орнаментом. Поднос стоит примерно столько, сколько раньше я зарабатывала за год.

Я закутываюсь в тишину, как в одеяло, набираю полные легкие пустоты и посылаю к двери воздушный поцелуй. Я воображаю, как он летит вдогонку за моим мужем, и диву даюсь, думая о своем безоблачном счастье, о своей феноменальной удаче.

Глава тринадцатая. Эмили

«Керенсия», – думала Эмили. – Какое чудесное слово».

Когда раздолбанная колея, петлявшая по лесу, закончилась и внедорожник вкатился за черные кованые ворота, у девушки перехватило дыхание. Краски, ароматы, два восхитительных дома… Внутренний голос всю дорогу из Лондона нашептывал ей, что предложение Скотта слишком прекрасно, чтобы оказаться правдой, но теперь этот голос смутился и замолк.

Ив вел машину в глубь участка, а Эмили, замирая от восторга, смотрела по сторонам. Француз монотонно и бесстрастно давал пояснения: теннисный корт, баскетбольная площадка, огород, стоянка для квадроцикла, детский игровой домик, пруд с карпами. На развилке у центральной лужайки он свернул налево и припарковался перед тем особняком, что побольше.

– Вы найдете мадам в саду, – сказал Ив, дернув ручной тормоз, и заглушил мотор. Он выскочил из машины до того, как Эмили успела как-то отреагировать, зашагал к полускрытому за деревьями белому грузовичку, залез, не оглядываясь, в кабину, и вскоре уже грузовичок в облаке пыли исчез за воротами.

Эмили, оставшись одна, еще раз окинула взглядом безлюдные владения из окошка внедорожника, затем открыла дверцу и ступила на мягкий белый песок, которым была засыпана вся подъездная дорога. Песок чуть слышно поскрипывал под ногами, а вокруг не наблюдалось никаких признаков присутствия хозяев – ни человеческих голосов, ни обуви на крыльце, ни полотенец, забытых на шезлонгах.

Она достала из сумки автомобильные ключи, полученные от Скотта. Эмблема на них была та же, что на внедорожнике. Эмили нажала на кнопку блокировки дверей – и машина бипнула. «Офигеть!» Значит, этот здоровенный черный монстр – ее личный транспорт? Однако забавно, если учесть, что раньше она не ездила ни на чем крупнее «Форда Каена». И не просто забавно, а обхохочешься – Скотт даже не спросил, умеет ли она водить.

Поигрывая ключами, девушка повернулась вокруг своей оси. Интересно, в какой стороне искать «мадам»? Кое-какие сведения об участке Скотт прислал ей по электронной почте, но ничего не сообщил о своей жене. Эмили достала телефон, чтобы отправить Скотту эсэмэску, но сотовая связь здесь по-прежнему не работала.

Краем глаза она вдруг заметила какое-то движение возле меньшего из особняков и вскинула руку к лицу, прикрываясь от солнца. Попыталась рассмотреть входную дверь и окна, сделала несколько неуверенных шагов в том направлении – и опять мелькнуло яркое пятно, теперь за живой изгородью слева.

Эмили пошла быстрее и позвала:

– Эй! Привет!

Маленькая фигурка стремительно метнулась по траве и исчезла за углом дома. Эмили остановилась. «Ребенок», – подумала она. Это была крошечная девочка с черными волосами и в огромной соломенной шляпе, которая подпрыгивала у нее на голове.

Эмили подождала немного.

– Эй! – снова окликнула она, уже громче. – Здесь кто-нибудь есть?

Ответа не последовало. Мадам, вероятно, была в доме.

Входная дверь оказалась приоткрыта. Девушка поднялась по ступеням крыльца и вытянула шею, пытаясь заглянуть в щелку, затем решилась толкнуть створку и вошла. Она увидела гостиную с мебелью в пастельных тонах и картинами в импрессионистском стиле. Толстые журналы и фотоальбомы были в художественном беспорядке разложены на низких столиках; между стопками стояли толстые ароматические свечи с названиями брендов, которыми пестрел сайт «Сэлфриджес»[19], куда однажды Эмили забрела на воображаемый шопинг. В гостиной витал экзотический цветочный аромат.

Она простояла целую минуту, прислушиваясь к тиканью незримых часов, а потом различила на этом фоне еще какой-то механический звук – слабое жужжание доносилось из-под потолка. Девушка сделала шаг вперед, обернулась и взглянула вверх. Над входной дверью медленно поворачивалась на кронштейне камера видеонаблюдения, мигая красным огоньком. Повернулась и замерла, устремив объектив прямо на Эмили. Еще одна камера обнаружилась над высоким, от пола до потолка, окном, а третья притаилась в дальнем углу гостиной.

Эмили, не зная, что делать дальше, прошлась вдоль столика у стены, рассеянно скользнув по нему кончиками пальцев. На подушечках остался слой темной пыли. Лишь дойдя до середины комнаты и обратив взгляд в сторону лестницы на второй этаж, она заметила женщину, неподвижно стоявшую в углу.

Эмили от неожиданности попятилась, налетела на пыльный столик и опрокинула на пол маленькое фарфоровое блюдо, которое разлетелось вдребезги.

– О нет! Боже мой! Мне так жаль! – Она поспешно присела на корточки и принялась подбирать осколки. Щеки у нее пылали от стыда.

Женщина шагнула вперед.

– Простите, я не хотела вас напугать, – сказала она низким, хрипловатым голосом.

– Нет-нет, я сама во всем виновата, – попыталась улыбнуться Эмили. – Становлюсь ужасно неуклюжей, когда нервничаю.

Зашелестела ткань, и до нее донесся сладкий летний аромат. Эмили, от смущения не решаясь взглянуть вверх, продолжила с неловким смешком:

– Не лучший способ произвести впечатление, правда? Я здесь меньше пяти минут и уже умудрилась нанести ущерб.

– Это всего лишь блюдо.

Пальцы с идеальным розовым маникюром столкнулись с неряшливыми ногтями Эмили – женщина взялась за тот же осколок фарфора.

19

«Сэлфриджес» – сеть дорогих универсальных магазинов в Великобритании.