Влюбиться в снегурочку

— Поля, вставай! — третий раз заглядываю в комнату дочери, пытаясь разбудить мою маленькую соню. Так случилось, что я отец-одиночка. Нет, с нашей «мамой» все хорошо. Никаких драм. Она жива и вполне здорова. Можно сказать, даже счастлива, судя по фотографиям из соцсети. Только не сложилось у нее с материнством. Наша дочь ее «приземляла и превращала в наседку» — это фраза моей бывшей жены. Вот мы ее и отпустили в свободный полет.

— Поля! Мы опоздаем, — строго произношу.

— Я проснулась, — недовольно бубнит дочь.

— Я не вижу. Марш умываться, чистить зубы и одеваться!

Трудно воспитывать маленькую девочку. Нужно быть строгим, но перегибать нельзя. Девочки — ранимые натуры, надо чутко чувствовать грань между кнутом и пряником. В полноценной семье все уравновешивает мать, а в нашей… Я стараюсь. К сожалению, у нас нет бабушек и прочих нянек. Cо стороны бывшей жены есть, но там все на одной волне полного отчуждения. Подарки на Новый год, дни рождения и редкие встречи ради фото для показухи. Да и я ни за что не отдал бы свою дочь на воспитание таким людям.

Убеждаюсь, что дочка поднялась с кровати и направилась в ванную, и иду делать нам завтрак. Я не ем по утрам, максимум — кофе со сливками, и Полина вся в меня — капризничает, не желая завтракать. Поэтому наш завтрак прост: мне — кофе, дочери — питьевой йогурт и банан в машине по дороге в сад. Одеваюсь. Рубашка, галстук, костюм, немного парфюма, часы. Забираю со стола рабочие документы. Заглядываю в ванную, усмехаюсь, когда нахожу там танцующую Полину, она расчёсывает волосы и что-то поет, махая руками. Беззаботная. Забавная. Моя дочка.

— Поля, мы опоздаем! — пытаюсь быть строгим, посматривая на часы. Дочь берет резинку и протягивает мне вместе с расческой. Да, я умею плести косы, пришлось научиться еще много чему. Быстро заплетаю ей волосы и закалываю челку заколкой. — Все, бегом одеваться!

Пока моя кулема одевается, я пью кофе и просматриваю почту, звоню секретарше, прося ее освободить мне вечер. Наша няня заболела, а Полю нужно вовремя забрать из сада.

Довожу дочь до детского сада, провожаю в группу, наказываю, чтобы не хулиганила, и убегаю на работу. У меня своя небольшая компания. Но я требую от сотрудников пунктуальности и сам не могу опаздывать. Четкое руководство и порядок начинаются с главы компании.

При входе встречаюсь с Верой. Открываю ей дверь, киваю, пропуская вперед. Она пытается сдержать улыбку, но выходит плохо, кусает алые губы, идет вперёд, цокая шпильками длинных сапог. У нас служебный роман. То есть это она так называет наши отношения. Я называю это «просто секс без обязательств». Встречи на съёмной квартире и поощрения в качестве подарков — это не отношения, просто потребление и взаимная выгода. Предпочитаю не афишировать нашу связь. Я вообще не приветствую связи с подчиненными, но так вышло… Она симпатичная разведённая женщина, я тоже ничем не обременён и не хочу больше впускать в свое личное пространство женщин. Рыночные отношения — мой максимум. Так случилось, что мы не афишируем нашу связь. Нет, была бы воля Веры, она кричала бы об этом на каждом углу. Но я не позволяю.

Только поначалу одиночество гнетет, и не хватает душевной связи с женщиной, а потом все чувства атрофируются, и ты получаешь удовольствие от одиночества.

Как только мы заходим в лифт, Вера начинает откровенно улыбаться.

— Доброе утро, тянется ко мне, глубоко вдыхает и целует в щеку, естественно, оставляя след от помады.

— Вера! — недовольно стираю помаду, и женщина закатывает глаза.

— Прости, не удержалась, ты всегда так вкусно пахнешь, — оправдывается. — Наш вечер в силе?

— Нет, сегодня не могу.

— Почему? — надувает губы, как ребенок.

— Напомни мне, когда я обещал отчитываться перед тобой? — Вера разочарованно выдыхает и замолкает, как только створки лифта разъезжаются на нашем этаже. — Продуктивного рабочего дня, Вера Владимировна. Жду от вас отчет! — строго сообщаю и иду к своему кабинету.

Вера молча уходит в бухгалтерию, не оборачиваясь. Обиделась. Хотя мне плевать. Давно не реагирую на женские выпады. У меня атрофировалось это чувство после манипуляций бывшей жены. Нет, я не страдаю от ее отсутствия. Нет никакой драмы. Я просто сделал выводы и усвоил еще один жизненный урок.

Рабочий день проходит без эксцессов. Вера заносит отчет и небрежно кидает мне его на стол, по ее дерганьям и поджатым губам вижу, что недовольна, но высказаться не может, поскольку рядом в кабинете мой заместитель и партнер, и целый день идет обсуждение проекта торгового центра. Меня напрягают женские проявления недовольств, и я награждаю Веру тяжелым взглядом. Уходит и, мать ее, хлопает дверью! Бесит. Нужно либо воспитывать, либо менять женщину.

После обеда звонит наша «мать года», отвлекая меня от работы. По голосу понимаю, что она только проснулась. Неудивительно, для этой женщины не существует времени, она живет в своем мире. Творческая личность, не обременённая бытом и дочерью тоже. Хотя это даже хорошо, дочь я ей и не доверил бы. Все правильно, вселенная распределила роли по заслугам. Только когда я на Юле женился, то представлял нашу семейную жизнь совсем по-другому. Идиот.

— На Новый год я хотела бы забрать Полину к себе.

— Да неужели? А что так? Хочешь выставить ее как экспонат перед друзьями? Ох, брось, талантами наша дочь не блещет, у нее, к сожалению, аналитический склад ума, как у меня, — да, я язвлю, но это уже давно вошло в норму нашего общения.

— Олег! Я имею право провести с Полиной праздники! — требовательно заявляет Юля. — Да, мы с Сержем устраиваем небольшой вечер за городом, будут только близкие друзья, по-семейному, можно сказать.

— И что же будет делать Полина в твоем кругу? Кальян она не курит, не пьет алкоголь и совсем не разбирается в современном искусстве и ваших перфомансах.

— Ты утрируешь, Олег. Мы купили ей подарок. В общем, не хочу перед тобой отчитываться, я имею полное право ее забрать!

— Ты имеешь полное право посетить утренник двадцать седьмого числа и посмотреть, как твоя дочь танцует; еще ты имеешь право вручить ей подарок, который она ждет от тебя; и провести с ней несколько часов в детском кафе или у нас дома. Это все! Я не отпущу ее неизвестно куда, за город, в дом твоего неадекватного Сержа, и не позволю общаться с вашими шизанутыми друзьями! — отключаюсь.

Отшвыриваю телефон, отъезжаю в кресле назад, запрокидываю голову, пытаясь дышать ровно. Нет, я уже давно не питаю никаких чувств к бывшей жене. Переборол, перебесился, а иной раз кажется, что вообще обманывался и не любил ее. Ну, или, как сказала Юлия, у меня завышены запросы. Сейчас больше волнуют чувства дочери. Почему у нас «воскресная» мама — дочери я объяснил, как мог, стараясь не опустить Юлю в глазах ребенка. Но порой вижу, как Поле не хватает материнской заботы: женщины в доме, тепла, заботы, нежности. Для Юлии ребенок — игрушка, экспонат и что-то обременительное. Порой мне хочется придушить бывшую. Полине уже шесть лет, и она все понимает. Видит матерей подруг и соображает, что у нас неполноценная семья.

Настроение испорчено. Весь оставшийся день я не в духе, срываюсь на секретаршу из-за остывшего кофе и бракую проекты архитекторов. Кажется, в конце рабочего дня я получил смертельную дозу негатива, исходящую от подчинённых. Хреновый день. Мне хочется, чтобы он закончился. Если бы не заболевшая няня, я спустил бы пар с любовницей, а так обойдусь вином и музыкой.

Прохожу в детский сад, чувствуя, как нарастает головная боль. Сегодня явно не мой день. Плюнуть, что ли, на все и улететь с дочерью на праздник куда-нибудь в Европу, там как раз проходят Рождественские ярмарки, и царит особая атмосфера. Юля, будь она неладна, назло не даст разрешение на выезд. Хотя я знаю, как и на что надавить, чтобы ее убедить.

Все дети одеваются возле своих шкафчиков, а Поли нет. Странно, она обычно самая первая спешит домой.