Красная сирена

Морис Дантек

Красная сирена

Горе строющему город на крови и созидающему крепости неправдою.

Откуда вам известно, – может быть, Земля – это ад какой-нибудь другой планеты?

Пролог

17 апреля 1993 года, за несколько минут до того, как вся его жизнь перевернулась, Хьюго Корнелиус Тороп спокойно рассматривал свое лицо в зер­кале. Длинное чуть грустное лицо, брови домиком. Черные глаза, блестящие, как два лакированных шара, темные круги под ними. Ничего, рассосутся через несколько дней. В уголках глаз – морщинки. За последнее время их стало больше.

Практически вся операция прошла по плану. Оружие доставили на территорию, оставшуюся от Боснийской Республики. Это оказалось непросто. Пришлось обходить натовские военные корабли, которые в ноябре прошлого года установили блока­ду против всей бывшей Югославии. Как говорил Ари Москевиц, «понятия Добра и Зла не изучают­ся в Национальной школе управления».

Сознательное бездействие демократической Европы в очередной раз вело континент к катаст­рофе. Именно это обстоятельство заставило горст­ку одиночек перечеркнуть собственные судьбы и создать первые колонны «Колоколов свободы». Отчаявшиеся безумцы и вершители истории высади­лись ледяной декабрьской ночью на обрывистых берегах крайнего юга Хорватии. Багажные отделе­ния их старых лодчонок были до отказа забиты лучшим оружием, купленным на мировом рынке. Хьюго Корнелиус Тороп был одним из них.

Хьюго Корнелиус Тороп не был ни авантюристом, ни наемником, ни политическим деятелем, не рабо­тал он и на спецслужбу. Сам Хьюго иногда говорил, что он всего лишь тридцатитрехлетний мужчина, который в один прекрасный день перестал мирить­ся с тем, что ежедневно целые народы исчезают с карты мира в Сараеве, Олове, Приедоре, Сребренице, Горажде, Бошански-Броде, Бихаче, в Боснии-Герцеговине – в Аду, читай – в Европе, а в Чреве Парижа и на Пиккадилли люди празднуют…

В конце марта Восточная Босния практически целиком перешла в руки сербов, и Ари Москевиц решил вернуть всех своих людей в районы, нахо­дящиеся под контролем боснийцев. В ближайшем будущем они мало что смогут сделать – разве что спасут то, что может быть спасено. Кроме того, не­обходимо было спланировать будущие операции.

Восьмого апреля 1993 года Тороп покинул мес­то боевых действий, перешел хорватскую границу в противоположном от конечной цели направле­нии, направился на север к границе со Словенией, потом добрался до Австрии. Он провел ночь в ти­рольской гостинице, а на следующий день въехал на территорию Германии. Он добрался до Дюссельдорфа и остановился у Витали Гузмана, сменил машину и одним броском добрался до Амстердама.

Он хотел передохнуть несколько дней, прежде чем ехать в Париж готовить новую операцию.

Он много месяцев собирал материал для романа о конце света, и поездка в Сараево позволила нако­нец понять, как именно он возьмется за дело. Теперь он хотел одного – полета чаек и экзотических запа­хов, идущих из лавочек, торгующих кофе с легкой примесью марихуаны. И немножко человечности.

Амстердам был родным городом его отца, и Хьюго любил его с самого раннего детства. В первые шестнадцать лет своей жизни он каждый месяц приезжал сюда с родителями поездом из Парижа. Отец научил его голландскому, переводя все рек­ламные щиты и заставляя повторять названия го­родов, через которые они проезжали.

Итак, в тот вечер он собрал вещи и спустился к госпоже Рийкенс оплатить счет.

Он уже открывал дверцу машины, но тут вспом­нил, что забыл диктофон в ящике ночного столика.

Перепрыгивая через ступеньки лестницы, он краем уха расслышал звук бегущих ног со стороны аллеи. Он оглянулся через плечо и увидел неясный силуэт человека, бегущего по тротуару в его сторо­ну. Его мозг едва зафиксировал ситуацию. Рука уже поворачивала ручку двери, и Хьюго вошел в темный коридор. Он снял ключи с крючка и поднялся на свой этаж.

Диктофон лежал в ящике, рядом с коробкой ба­тареек «Дюрасел», купленной накануне. Он сел на ровать и решил поменять батарейки, чтобы не де­лать этого в дороге.

Потом встал и пошел к окну, чтобы выкинуть пустую упаковку в ведерко для мусора, стоявшее возле письменного стола.

Именно в этот момент он заметил машину, мед­ленно проезжавшую мимо соседнего дома.

На скорости меньше двадцати километров в час.

Сработал инстинкт – Хьюго откинулся назад, погасил лампочку у изголовья кровати и встал сбо­ку от окна, наблюдая за большим темным вэном, который медленно проехал мимо его машины и на той же ровной скорости проследовал дальше.

Большинство голландских домов снабжены хи­троумной системой, позволяющей следить за про­исходящим на улице, оставаясь незамеченным. Речь идет о маленьких зеркальцах-шпионах, кото­рые ставят по обеим сторонам окна. Тороп с первого дня оценил изобретательность и прагматизм этого народа, вынужденного жить ниже уровня моря.

В зеркальце отразилось лицо мужчины, кото­рый пристально вглядывался в тротуары и узкие пространства между припаркованными машина­ми. Его локоть высовывался из открытого окна ма­шины. Толстая рубашка в клетку.

У вэна были голландские номера.

Хьюго шумно выдохнул. Ничего страшного. Не будь параноиком.

Просто человек потерял собаку, когда вывел ее пописать…

Хьюго уже пошел к двери, но тут его внимание привлекли красные огни задних фар вэна, остано­вившегося в конце улицы.

Машина не повернула налево, не проехала прямо, а просто осветила мощными фарами все пространство вокруг метров на триста.

«Он что-то ищет», – подумал Хьюго.

В ту же секунду вэн тронулся с места и развер­нулся в аллее, резко взвизгнув тормозами.

Хьюго увидел световое облако, поднимающее­ся по склону, и перешел к другому углу окна.

Вэн проехал мимо дома, и Хьюго смог разгля­деть типа на пассажирском месте.

Коричневая куртка. Блондин, маленькие круг­лые очки. Он отслеживал тротуар, светя в окно сильным фонарем.

«Дьявольщина! – сказал себе Хьюго. – Такую экспедицию за пропавшей собакой или кошкой не посылают…»

И он связал это обстоятельство со смутным вос­поминанием – той промелькнувшей тенью, убега­ющим от кого-то человеком…

Они ищут человека. Полицейские… или торгов­цы наркотиками сводят счеты.

Он запомнил номер машины, заложив его в ячей­ку памяти. Выждал пять минут после того, как вэн скрылся по ту сторону холма, и вышел из квартиры.

На пороге Хьюго притормозил и сунул руку под куртку, вытащил большой автоматический пи­столет и дослал патрон в ствол. Поставив оружие на предохранитель, он вернул свой девятимилли­метровый в кобуру.

Спустившись по лестнице, Хьюго открыл дверь подъезда, взглянул налево, направо, прислушался, не едет ли машина.

Ничего.

Хьюго подошел к «вольво», взялся за холодную ручку дверцы и внезапно застыл на месте. Он был абсолютно уверен, что положил спальный мешок и испанское покрывало на чемодан. А теперь они ле­жали на полу, под задним сиденьем.

Хьюго медленно убрал руку с дверцы, придви­нулся на несколько сантиметров ближе, пытаясь рас­смотреть, что (или кто?) прячется под спальником.

Что-то есть.

Человек.

Он видел, как равномерно вздымается грудная клетка.

Хьюго бросил быстрый взгляд окрест, убедил­ся, что улица пуста и в окнах тоже ни души. Для большей уверенности положил руку на предохра­нитель «ругера».

Бесшумно вынул его из кожаной кобуры, при­жал к бедру, другой рукой взялся за ручку дверцы.

Он резко, одним движением, открыл дверь ма­шины и тут же рванул на себя спальник, швыряя его через подголовник на переднее сиденье.

Он навел дуло своего автоматического пистоле­та на маленькую белокурую головку. Головку де­вочки лет двенадцати-тринадцати, не больше, ко­торая в этот самый момент открыла голубые глаза, покрасневшие от сна в неудобной позе и ослеплен­ные страхом.