Страница 9 из 50
К тому времени уже вполне были заложены некоторые основания того, что впоследствии получило название советской переводческой школы, а также самого отношения к многочисленным переводам, требовавшимся для достаточно широкой литературной программы, которую так или иначе удавалось внедрять в практику культурного строительства. В самом общем очерке их можно было бы описать следующим образом. Для начала ХХ века было характерно разделение всего мощного потока переводов на два основных русла: с одной стороны, дешево оплачивавшиеся и никем не редактируемые многочисленные тома разных коммерческих издательств; с другой – переводы, сделанные опытными писателями для издательств элитарных (как, например, для «Скорпиона») или же стремившихся заслужить подобную репутацию (как «Пантеон»)80. После крушения системы книгоиздания, выработанной в предреволюционной России, и создания единого монстра – Госиздата, переводческое ремесло приобрело особые очертания. Хорошо известная деятельность «Всемирной литературы» была основана на коллективном мнении заказчиков переводов и на тщательном редактировании полученного материала, причем часто не щадились работы самых уважаемых авторов.
Появление частных и кооперативных издательств в эпоху нэпа привело к новому потоку переводов низкокачественных, сделанных за небольшие деньги, очень быстро, без настоящей творческой работы. От них подобное же отношение к переводам заимствовали и государственные издательства – достаточно вспомнить статьи О. Мандельштама конца 1920-х годов и его собственную судьбу как переводчика прозы. На этом фоне «Academia» явно выделялась серьезным отношением к работе и ориентацией на авторитетных редакторов, могущих оценить качество перевода вполне объективно и даже улучшить его. Аналогично действовали и другие серьезные издательства. Перевод постепенно стал достаточно хорошо оплачиваемой работой, но он требовал и другого, более высокого качества. В свою очередь это повело к созданию ряда монополий на издание иностранной литературы: отбор, составление, перевод, редактирование постепенно сосредоточивались в руках сравнительно небольшой группы людей, войти в которую было чрезвычайно сложно.
У нас пойдет речь о самом начале этого процесса. Главный герой – выдающийся русский поэт, авторитет которого даже у невежественных издательских секретарш, пишущих с ошибками его отчество и фамилию, был достаточно высок, и они обращались с Кузминым вполне уважительно. Его редактор – не менее выдающийся филолог, пусть еще относительно молодой, но уже хорошо известный и как ученый, и как преподаватель, и как редактор, автор популярных статей и пр. Среди прочих – еще один знаменитый редактор и переводчик А.А. Франковский; стремительно делавший карьеру, оборванную арестом и гибелью в лагерях, много лет проведший в Англии и в совершенстве владевший языком Д.П. Мирский; почтенный академик М.Н. Розанов; сотрудники издательства – постоянно поминаемый добрым словом опытный издательский деятель А.Н. Тихонов; нашедший себя на этом поприще профессиональный революционер и партийный деятель Л. Каменев, критик Д. Горбов. Даже известный доносчик Я.Е. Эльсберг был на удивление грамотным филологом. И сама судьба перевода сложнейшего по своей структуре и очень большого по объему произведения Байрона, и связанные с нею судьбы людей очень показательны. Мы имеем возможность взглянуть на то, как постепенно, на протяжении неполных трех лет, менялись самые разные принципы не только издательской деятельности, но и отношений между людьми, риторики, финансовых подходов.
Говорить непосредственно о переводе «Дон Жуана», выполненном Кузминым, мы не будем. Его анализу посвящены уже по крайней мере четыре работы, как новейшие, так и совсем для нашего времени недавние81. Видимо, надо твердо и определенно присоединиться к мнению В.Е. Багно и С.Л. Сухарева: «…перевод Кузмина, извлеченный из архива и увидевший свет спустя семь без малого десятилетий (вероятность чисто гипотетическая) читательского интереса почти наверняка не вызовет. Только большие энтузиасты и узкие специалисты найдут в себе готовность не просто одолеть, но и вдумчиво изучить эту словесную громаду, стечением разнородных обстоятельств изъятую из литературного процесса 30-х годов»82. Но проследить, как шла работа, как сталкивались вокруг перевода бури общественные и частные, как его судьба включалась в исторический контекст – вот та задача, которую мы перед собой ставим и надеемся решить83. Помимо того, в работе полностью публикуются 20 писем Кузмина. Пусть часто и сугубо деловые, они все же представляют собой довольно существенную часть его эпистолярного наследия 1930-х годов, от которого уцелело сравнительно немного материалов. Мы специально не касаемся других работ Кузмина для «Academia» – это задача уже отдельного исследования.
Все ранее не опубликованные материалы, цитируемые в статье, кроме особо оговоренных, хранятся в фонде издательства «Academia»: РГАЛИ. Ф. 629. Оп. 1. Ед. хр. 16. Отметим, что при комплектации архивного дела еще в издательстве хронология переписки нередко нарушалась. Письма Кузмина, Жирмунского, Франковского, Мирского, присланные в издательство, цитируются по автографам (хотя некоторые из них имеются и в машинописных копиях). Письма из издательства – по машинописным копиям, сохранившимся в деле. Для упрощения читательского восприятия листы архивной единицы хранения не указываются, описки и опечатки исправляются без оговорок, однозначно восстанавливаемые сокращения раскрываются. Название поэмы Байрона, которое пишется то раздельно, то через дефис, нами всюду унифицировано в пользу первого.
Чтобы не делать всякий раз пояснений, назовем годы жизни и должности издательских работников: Лев Борисович Каменев (Розенфельд; 1883–1936, расстрелян) – заведующий издательством с 1932 по 1935 год (не был смещен с этой должности даже во время ссылки в Минусинск с октября 1932 по апрель 1933 г.); Григорий Яковлевич Беус (1889–1938) – заместитель руководителя заведующего после ареста Каменева84; Яков Давидович Янсон (1886–1939, расстрелян) возглавил издательство приблизительно в середине 1935 года и руководил им до закрытия. Александр Николаевич Тихонов (Серебров; 1880–1956) – руководитель Редакционного сектора (в 1932 г. эта должность называлась «Заведующий Редакционным отделом»), Яков Ефимович Эльсберг (Шапирштейн; 1901–1976) – его заместитель (во время ссылки Каменева исполнял обязанности последнего85), Любовь Абрамовна Ческис (ок. 1896–1956) – секретарь сектора86, Дмитрий Александрович Горбов (1894–1967), известный критик, служил редактором87.
Первое известие о переводе, находящееся в деле, относится к 15 августа 1932 года, когда Тихонов запрашивает Жирмунского: «Как обстоит дело с редактированием “Дон Жуана” Байрона? Мы слышали, что М.А. Кузьмин <так!> болен. Не задержит ли это срок сдачи работы, которую мы и без того отложили до 1 января 1933 года. Дальнейшей отсрочки мы сделать не в состоянии, и потому, если М.А. Кузьмин не сможет закончить к этому сроку работы, надо будет подумать о другом переводчике. Вообще информируйте нас об этом деле, так как мы чрезвычайно заинтересованы в получении в срок этой работы».
Судя по тому, что эта бумага оказалась подшита в дело совсем не на своем месте, среди документов лета и осени 1935 года, сохранилась она случайно, и настоящее последовательное обсуждение начинается почти годом позже, причем начинается, так сказать, in medias res. 14 апреля 1933 года Жирмунский пишет Тихонову: «Вероятно, Вы слышали, что несколько времени тому назад, вскоре после возвращения из Москвы, я был арестован. Дело это ликвидировано полностью, и я уже более двух недель вернулся к своей вузовской работе». И через полтора месяца издательство в лице главного его начальства (Каменев и Тихонов) запрашивает уже переводчика о работе и планах (отметим, что в фамилии снова оказывается лишний мягкий знак – «Кузьмин»; в дальнейшем мы эту систематическую ошибку сохраняем без оговорок): «Просим срочно сообщить, в каком положении у Вас перевод “Дон Жуана” БАЙРОНА. Мы хорошо понимаем, что Вам трудно продолжать эту работу на условиях договора, т.к. гонорар его – очень низкий, и можем Вам гарантировать пересмотр этих условий в смысле повышения гонорара до существующих норм по представлении издательству готовой рукописи» (28 мая 1933).
80
О первом см.: Котрелев Н.В. Переводная литература в деятельности издательства «Скорпион» // Социально-культурные функции книгоиздательской деятельности: Сборник научных трудов. М., 1985; о втором см. длинный ряд работ Е.А. Голлербаха, завершившихся книгой: Голлербах Евгений. Хлеб да соль: Из истории российского германофильства. Петербургское издательство «Пантеон» в преддверии Первой мировой войны. СПб., 2016.
81
См.: Гаспаров М.Л. Неизвестные русские переводы байроновского «Дон Жуана» // Известия АН СССР. Серия литературы и языка. 1988. № 4. С. 359–367 (далее – Гаспаров); Багно В.Е., Сухарев С.Л. Михаил Кузмин – переводчик // XX век. Двадцатые годы: Из истории международных связей русской литературы. СПб., 2006. С. 147–183; Бурлешин А.В. «…Интересно иметь у себя такую ответственную работу…» // Новое литературное обозрение. 2009. № 95. С. 335–347. В связи с дневниковыми записями Кузмина 1934 года (см.: Кузмин М. Дневник 1934 года / Под ред., со вступ. ст. и примеч. Глеба Морева / Изд. 2-е, испр. и доп. СПб., 2007; далее ссылки на это издание даются сокращенно: Дневник 1934) некоторые материалы были использованы комментатором дневника Г.А. Моревым. См. также: Мирский Д.С. «Дон Жуан» Байрона, перевод М.А. Кузмина // Мирский Д. Стихотворения. Статьи о русской поэзии / Соmpiled and ed. by G.K. Perkins and G.S. Smith; with an Introduction by G.S. Smith, Berkeley, [1997]. C. 288–293; То же: Святополк-Мирский Д.П. Поэты и Россия: Статьи. Рецензии. Портреты. Некрологи / Сост., подг. текстов, примеч. и вступ. ст. В.В. Перхина. СПб., 2002. С.216–221 (см. также приложение к нашему повествованию).
82
Багно В.Е., Сухарев С.Л. Михаил Кузмин – переводчик. С.175. Аналогична была и позиция ценителя буквализма в переводе М.Л. Гаспарова.
83
Вкратце история перевода и его издательской судьбы вполне корректно прослежена М.Л. Гаспаровым и комментаторами переписки Кузмина и Габричевского, однако нам представлялось важным дать не общий очерк, а погрузить читателя в атмосферу времени, насколько она выявляется по письмам.
84
По сведениям авторов истории издательства в это время обязанности заведующего исполнял заведующий Гос. издательством художественной литературы (ГИХЛ) Н.Н. Накоряков (см.: Крылов В.В., Кичатова Е.В. Издательство «Academia»: Люди и книги 1921– 1938–1991. М., 2004. С. 115). Впоследствии Беус был переброшен в Казань, редактировал газету «Красная Татария», расстрелян.
85
Ср. в истории издательства: «…у НКВД СССР был донос на заведующего издательством его коллеги и соавтора Я.Е. Эльсберга» (Крылов В.В., Кичатова Е.С. Издательство «Academia». С. 105). Об этой стороне разнообразной деятельности Эльсберга см.: Яневич Н. [Евнина Е.М.] Институт мировой литературы в 1930–1970-е годы // Память. Исторический сборник. М., 1981; Париж, 1982. Вып. 5. С. 118–124; Богаевская К.П. Из воспоминаний // Новое литературное обозрение. 1998. № 29. С. 141.
86
Она ранее была секретарем издательства «Всемирная литература» и, возможно, знакома с Кузминым уже с давних пор.
87
Некоторые подробности внутренней жизни издательства и, в частности, портреты некоторых из упоминаемых лиц, выразительно очерчены в воспоминаниях переводчика Н.М. Любимова «Неувядаемый цвет» (Т. I-II. М., 2000, 2004).