Страница 4 из 51
– Но у меня нет детей! – говорит он сильно волнительным голосом.
– Нету – так будут! – загадочно улыбается праправнук.
Интересно, от кого? – размышляет вконец озадаченный Сидоров. От Кати или от Фроси? Или, не дай бог, от Люси?!
Последняя мысль пугает его до заикания. Люся была дочерью шефа и походила на него как две капли воды.
– Чего тебе здесь надо? – грубо спрашивает он у праправнука по имени Гриша.
– Денег, – застеснялся Гриша.
– Рубля хватит?
– Лучше помельче, баксами, марсиане живут бедно, где им разменять рубль…
К беседующим родственникам подходит небритый абориген о трёх головах и жестами пытается доказать, что он тоже праправнук Сидорова. Самозванец с позором вышвыривается в канализационное отверстие нуль-пространства.
Сцена 5
Пружинистой походкой брюнета (на самом деле он блондин в чёрных ботинках) Сидоров входит в кабинет шефа, в котором стоят суперстол и суперстул. Шеф на этом суперстуле выглядит как небритый кактус в горшке.
В стены кабинета рекомендуется вмонтировать взятые напрокат цветные телевизоры Днепропетровского радиозавода, что намного усилит фантастичность интерьера.
– Нету, понимаити ли, жизни на Марсе, – чётко докладывает Сидоров.
– Вы уверены? – говорит шеф по фамилии Иванов-Водкин, рассеянно жуя письменный оапорт Сидорова. – Прежде, чем доложить, ёксель-моксель, подумайте, у вас ещё есть – чем.
Сидоров крестится, вспоминает вдруг прощание с праправнуком Гришей, и скупая мужская слеза появляется у него в левом уголке правого глаза. Левый глаз у него искусственный, в него встроены видеокамера, фотоаппарат, пистолет-пулемет, зенитно-ракетный комплекс и ножичек для допросов «языков».
Шеф Иванов-Водкин не выдерживает слёз.
– Не реви, Сидоров, – говорит он, сморкаясь в соседнее измерение. – Через девять месяцев жизнь на Марсе появится, я твои способности знаю…
Финальная сцена
Рыдает режиссёр – от умиления.
Плачет автор – от предвкушения большущего гонорара.
Плачут зрители – потому что плакали их денежки.
А время всё идёт и идёт…
Покупка
Константин шёл по рынку и ради смеха приценивался ко всему, что видел глаз. Удачно доведённая до логического конца операция с соседскими цветами – тихо нарвал, тихо продал – позволяла ему чувствовать себя хозяином положения до пятницы включительно, несмотря на побаливавшую голову, и сулила не только пиво, на что он рассчитывал вначале, но и заграничную жидкость под названием «Чивас Ригал», каковую сам Константин переводил как «Вшивый рыгал», не зная, что так называется закордонный самогон.
Подойдя к краю шеренги «кустарей», изготовлявших вручную всякую всячину от сапожных гвоздей до «исключительно надёжного» средства от тараканов, он заметил странную личность в непонятном одеянии, державшую в руках блестящую штуковину с рычагом. «Личность» была на вид худа и невзрачна, многодневная, но редкая, как и у самого Константина, щетина не могла скрыть под собой горную складчатость лица, громадные чёрные брови прятали в пропастях глазниц тёмные омуты глаз. «Леший! – решил про себя Константин. – Из лесу вылез. И не боится при народе-то…»
– Привет, дядя, – сказал Константин «лешему», удовлетворившись осмотром штуковины, потрогал рычаг пальцем. – И как же эта фиговина работает?
– Отвали, брандахлыст, – прогундосил «леший», окидывая Константина презрительным взглядом. – Твоих средствов на пиво едва хватает, а тут – машина!
Константин от такого обращения слегка оторопел, но так как он не знал точного значения слова «брандахлыст», то ограничился коротким:
– Сам дурак! У меня, может, целый капитал – осьмнадцать целковых под кепкой! На пять таких, с позволения сказать, машин хватит! Говори, как работает. Вдруг куплю?
– Инда другое дело, – изменился в тоне «леший». – А работает она проще пареной репы: дёрнул тута, и весь сказ. Бери, тебе за рупь отдам.
– Тю, прохвост! – обалдел Константин. – Ты же брехал – «средствов не хватит»! Рукфеллер косоглазый!
– А чё с хорошего человека деньгу драть, – совсем ласково прошлёпал губами «леший». – Бери, не пожалеешь, вещь в хозяйстве ой как нужная!
Константин хмыкнул, сдвинул кепку на затылок и с некоторым трудом подсчитал в уме предлагаемый убыток. Без рубля закусь выходила не ахти какая – если брать заморский «Рыгал», но на кильку хватало. «А, леший его задери! – уговорил он сам себя. – Возьму! Жену удивлю и соседу пузатому покажу – знай наших!»
– Держи, хрен старый, – достал он железный рубль и протянул продавцу. – На зуб спробуй, не золотой ли.
«Леший» рубль на зуб пробовать не стал и тут же сгинул, будто его и не было.
– Во даёт! – крякнул Константин, шибко почесал темя и с трудом выпрямился, держа на весу тяжёлую штуковину с рачагом. – Мать честная, да в ей же пудов пять! А на вид не больше пуда!
Кое-как дотащив покупку до скверика, Константин опустил её на скамейку и вытер лицо кепкой.
– Ух и тяжёлая, зараза! Бросить, что ль? На кой ляд она мне сдалась?! Купил, называется, дурень лысый!
Он со злости хряснул штуковину кулаком и минут десять сидел рядом, отдыхал, курил и ругал себя самыми последними словами, которые почему-то всегда приходят на язык первыми. С одной стороны, железяка ему была абсолютно не нужна, и тащить её в деревню, трястись в автобусе, а потом ещё и пешком пилить три вёрсты было глупо, тем более что ничего путящего из неё сделать было нельзя, кроме разве что подставки под самогонный аппарат. С другой стороны, Константину до слёз и спазм в желудке было жаль потраченного рубля.
«Эх, собака дохлая! – горько думал он, вспоминая странного продавца, – уговорил ведь, леший его задери! Что же это я у него купил? Даже не спросил, для чего тут палка пристроена… И старик чудной попался, за рупь отдал… я бы ни в жисть не отдал!»
Константин с досады треснул штуковину ногой и вдруг заметил на её боку какую-то надпись. Нагнувшись, разобрал:
«МАДЭ ИН ПРИШЕЛЬЦЫ! МАШИНА ДЛЯ ВЫПОЛНЕНИЯ КОЕ-КАКИХ ЖЕЛАНИЙ. АГА!»
Охнув от неожиданности, Константин зажмурился, покрутил головой, снова посмотрел на покупку. Надпись не исчезла. Константин дважды прочитал её, шевеля губами, потом попытался вспомнить, как в книгах описываются способы избавления от галлюцинаций. Вспомнил, ткнул пальцем в глаз и чуть не заорал от боли. Подумал: во пишут, ядрёна штукатурка! Ослепнуть же можно!
Он перевернул штуковину на другой бок и обнаружил ещё одну табличку с такой же – по части грамоты – надписью:
«ЗАГАДСТВО ЖЕЛАНИЕ И ДВИНУТЬ РЫЧАГ ДО УПОР. ТУТ ЖЕ И ПОЛУЧАТЬ ЕСТЬ! АГА.»
– Так! – сказал Константин севшим голосом, по привычке добавил пару выражений на древнеславянском. – Дядя-то пришельцем был! Точно! Сын давеча книжку показывал – про таких индюков залётных… Может, ему на лекарства не хватало… или на горючее… вот он и продал фиговину… Желания, значит, выполняет…
Ему стало жарко, и он скинул рубаху, не обращая внимания на удивлённые взгляды прохожих.
– Тогда мы щас загадаем! Такое загадаем – тёща от зависти удавится!
Думал он, однако, долго, мучился. Перед мысленным взором появлялись то грузовая машина с прицепом, то четырёхкомнатная квартира в городе с мусоросборником и четырьмя туалетами, то ящик «Столичной», то цветной телевизор размером с сарай, то красавица соседка. Наконец, он остановил свой выбор на соседке.
А мужа ейного пузатого – на Колыму! – решил он и рванул рычаг.
Очнулся Константин почему-то на клумбе.
Была ночь. Где-то выла собака, напоминая пьяного заезжего гастролёра. Знакомо пахло дымом, свинарником, этилмеркаптаном и немного цветами. Где-то на околице деревни пели дурными голосами алибасовские «Весёлые ребята». Рядом в круге фонарного света топтались чьи-то сапоги. Как сквозь вату доносился голос ненавистного соседа: