Страница 2 из 24
Русскую и не только русскую поэзию Гаспаров знал как никто, и наряду с глубокой разработкой сложных теоретических проблем стиховедения, а в последние годы лингвистики стиха он много внимания уделял и практическим разборам отдельных стихотворений. Он говорил, что делает это сам для себя, чтобы дать себе отчет, почему такой-то текст производит на нас эстетическое впечатление, ответить на вопрос, как сделано стихотворение. Когда речь идет о разборе простых стихотворений, это называется «анализ», когда о разборе сложных – «интерпретация». По его словам, он намеренно избегал поисков «подтекста» – скрытых реминисценций поэта из других стихов, ограничивался только тем, что прямо дано в тексте и воспринимается даже неискушенным читателем, и старался останавливаться там, где искушенный читатель может сам перейти к более широким обобщениям. Главной заботой для него было описать очевидное, а это не так просто, как кажется. Некоторые из этих монографических разборов позже использовались в курсах лекций по анализу поэтического текста, прочитанных в МГУ и РГГУ.
В этом далеко не полном собрании сочинений М. Л. Гаспарова мы попытались собрать – помимо некоторых наиболее интересных монографий – разбросанные по разным книгам, журналам, лекциям, докладам (для коллег, студентов, старшеклассников) разборы конкретных стихотворений, от более простых к более сложным. Даже анализ «ясных» – привычных, хрестоматийных стихов Пушкина, Лермонтова, Фета – приводит порой к неожиданно широким выводам, а искусная гаспаровская интерпретация позволяет понять самые «темные» поэмы и стихотворения Хлебникова, позднего Брюсова, Цветаевой, Пастернака, Мандельштама. Поэтому нам кажется, что эта книга будет полезна и интересна не только специалистам-филологам, но и всем тем, кто просто любит стихи и хочет понять их.
Несомненно, заинтересуют читателя и статьи о сложных отношениях С. Я. Маршака с меняющимся временем, об объявленном советской критикой «фокусником и формалистом» талантливом поэте Семене Кирсанове, и небольшие эссе о малоизвестных и забытых поэтах, в том числе о Вере Меркурьевой, которую Михаил Леонович буквально открыл, разыскав в ЦГАЛИ никогда не печатавшиеся стихи и письма этой талантливой поэтессы.
Познакомились мы с Михаилом Леоновичем, тогда, конечно, просто Мишей Гаспаровым, в десятом классе, в литературном кружке при филологическом факультете МГУ. Кружок, куда приезжали десятиклассники со всей Москвы, занимался на четвертом этаже старого, с Герценом и Огаревым, университетского здания на Моховой. Другой корпус – через улицу, с куполом и облокотившимся на большой глобус во дворе Ломоносовым, назывался «новым», хотя уже достраивалась высотка на Ленинских горах. В университете школьников поразили широкая, но крутая лестница из ребристых железных плит со стертыми, стесанными за двести лет до скользкого блеска, даже чуть вогнутыми посередине ступенями, и крошечные, куда меньше школьного класса, комнатушки, гордо именуемые аудиториями. На следующий год мы поступили в МГУ, Миша – на классическое отделение филфака, я – на только что открывшийся факультет журналистики. Филфак был на четвертом этаже, а журналистика – на первом. На переменах мы бегали друг к другу повидаться, а после занятий подолгу просиживали на широком лестничном подоконнике, и он читал удивительные, певучие стихи неизвестных мне раньше поэтов – Белого, Гумилева, Мандельштама. В первый раз я ошиблась, сказала: «Мандельштамп», – он поправил, но не смеялся.
На втором курсе мы поженились (и прожили вместе больше 50 лет), на пятом у нас родилась дочка Алена, а через 8 лет сын Владимир, которого в семье звали Димой. Дочь впоследствии стала детским психологом, а сын в какой-то мере пошел по стопам отца. В 2020-м году он умер от коронавируса, тоже оставив богатое литературное наследство: стихи, прозу, переводы, пьесы. Но писал он, чтобы не путали с отцом, только под псевдонимом Илья Оказов, к сожалению незарегистрированным, и теперь нет официальных доказательств его авторства, что делает невозможным издание всех этих работ. Кроме переводов и небольших рассказов в газетах и журналах он сумел выпустить только одну большую книгу «Аббасидские байки. Багдадские халифы и их подданные», похожую на «Занимательную Грецию», но не на греческом материале, который нам хоть отчасти известен, а на арабском.
Университет мы окончили в 1957 году. М. Л. начал работать в Институте мировой литературы младшим научным сотрудником (с зарплатой 105 рублей), а я – редактором в научно-издательском отделе одного полувоенного института.
Первой публикацией Михаила Гаспарова стала в 1958 году напечатанная в «Вестнике древней истории» статья «Зарубежная литература о принципате Августа». Затем в этом же журнале и в выходивших тогда же в Издательстве АН СССР первых томах «Истории римской литературы» появился ряд других его статей.
В 1962 году вышла первая большая книга его переводов басен малоизвестных тогда у нас античных поэтов Федра и Бабрия, а вслед за тем «Жизнь двенадцати цезарей» Светония, «Басни Эзопа», «Поэзия вагантов» и ряд других интереснейших переводов, снабженных комментариями и увлекательными вступительными статьями об этих авторах и их времени, которые читатели найдут в первых двух томах настоящего издания.
Первой большой научно-популярной (а вернее, научно-художественной, если можно так назвать этот жанр) книгой стала «Занимательная Греция». Выходила она очень трудно: рукопись приняли в «Детгизе», очень хвалили, и пролежала она там почти 20 лет (никак не могли подобрать нужных иллюстраций), пока автор сам не забрал ее из издательства. По тем временам – дело неслыханное, смотреть на это сбежались сотрудники со всех трех этажей.
Тут как раз кончилась советская власть, развалилось книжное дело – издавать книги стало рискованно. Рукопись побывала в четырех или пяти издательствах. У некоторых даже не было своего помещения, и приходилось решать все вопросы и согласовывать правку в вестибюле Ленинской библиотеки или даже в метро, прерываясь на шум каждого проезжавшего поезда. Занималась этим в основном я после основной работы. Мы с мужем сами подбирали иллюстрации из всех доступных книг, добывали фото музейных греческих ваз и пр., находили специалистов, которые делали черно-белые и цветные слайды. С остальным оформлением (буквицы, концовки, шмуцтитулы) нам помогала замечательная художница Татьяна Ивановна Алексеева. Всего набралось более 300 иллюстраций, но основная их часть, к сожалению, не вошла в книгу (за исключением двух подарочных экземпляров, выпущенных позже издательством «Фортуна»). Наконец в 1995 году многострадальную «Занимательную Грецию» удалось издать совместными усилиями «Греко-латинского кабинета Ю. А. Шичалина» и издательства «Новое литературное обозрение» («НЛО»), но только с простейшими графическими рисунками и собственноручно начерченными Михаилом Леоновичем картами, благо, предвидя трудности с картинками, он изначально старался писать так наглядно, чтобы и без картинок было понятно. Впоследствии книга неоднократно (более 15 раз) переиздавалась «НЛО» и другими издательствами, включая зарубежные.
А вообще 1995 год был богат для нас событиями: вышла после всех мытарств «Занимательная Греция» и там же, в «НЛО», «Избранные статьи» (с тремя разделами: «О стихе», «О стихах», «О поэтах»), отмеченные позже малой Букеровской премией. Еще до этого, в 1994 году, М. Л. Гаспарову была присуждена Государственная премия Российской Федерации (за «Русский стих 1890–1925 годов в комментариях» и переводы Авсония, вышедшие в 1993 году). Позже он был удостоен еще нескольких литературных премий: Андрея Белого (1999, за «Записи и выписки»), им. Бориса Пастернака, а также академической премии им. А. С. Пушкина (2004, за трехтомник «Избранные труды»).
Так дальше и шло: росли дети, потом внуки; из Института мировой литературы М. Л. перешел в 1990 году в Институт русского языка АН (в сектор стилистики и языка художественной литературы) и по совместительству с 1992 года работал в Институте высших гуманитарных исследований при РГГУ; от младшего научного сотрудника он дорос до действительного члена Российской академии наук. Менялись страна и условия для научной работы: появилась возможность выезжать с курсами лекций и на научные конференции за рубеж (в Принстон, Стэнфорд, Лос-Анджелес, Вену, Пизу), а главное – выходили все новые и новые книги. Я не буду на них останавливаться, в настоящем издании читатель найдет список его избранных трудов, а всего их (вместе с посмертными публикациями) 623 названия.