Страница 5 из 35
Приезжие неизвестных кровей и мастей поволокли ближе к трибуне щит с многозначительной надписью: «От солнечного юга – суровому северу!». За щитом двигалось цветочное панно, состоящее сплошь из махровых бархатцев и ранних астр. В попутном направлении, раздвигая толпу, катилась телега неимоверной длины, на которой раскачивались образцы огородных пугал в обрамлении лозы хмеля, виноградных кистей и румяных яблок. По пути следования телега наткнулась на выдающееся произведение искусства, выставленное вне общего ряда. Это была аллегорическая скульптура, изваянная работниками минусинской центральной районной больницы. Материалом для скульптуры послужили кабачки экзотической формы и патиссоны, из которых больничные умельцы соорудили трехголового Змея Горыныча. Все три головы Змея украшали щегольские белые чепчики с красными крестиками. А сам Змей, видимо, символизировал Практическую медицину, Фармацию и непризнанное Народное Целительство. В области интимного места неприлично толстый живот Змея стыдливо прикрывал белый же фартучек с красным же крестиком. Сзади у Змея свешивался крокодилий хвост, а из-под фартука торчали трехпалые когтистые лапы динозавра.
По чьей-то команде «Град» вдруг осекся и замолк. В неожиданном звуковом вакууме вразнобой, с заиканием захрипели казенные динамики:
– … рищи! … ошу для на … ждения памятными медалями …четных …остей …шего праздни… пройти к …буне!
В массе лампас и медалей возникло целенаправленное движение. Михаил Борисович сориентировал свой фасад в нужную сторону и двинулся вперед, рассекая животом толпу, как ледокол арктические льдины.
– Лев Борисо … – руководящим голосом возопили динамики.
И жестяное эхо бросилось скакать среди непримечательных домов, окружающих площадь.
– Лев Борисович, … рогой! Пожал… пройдите на триб… …ля награждения!
Под рукоплескание празднующих директор ОАО «Минусинский хлебозавод», он же иерусалимский казак и кибуцный атаман, по проторенной тропе двинулся вслед за тезкой по батюшке в направлении к трибуне.
За ларьком с вывеской «Глория» заезжие странники из большого приволжского города приспосабливали к велосипедам переметные сумы, под завязку набитые минусинскими помидорами, купленными не на семена, а исключительно для употребления внутрь и с несомненной пользой.
Прайд
Вполне благополучная авиакомпания решила предоставить своим сотрудникам возможность усовершенствоваться в английском языке. Для небольшой группы желающих выделили хорошо обставленную комнату-холл на третьем этаже аэропорта, с его фасадной стороны, чтобы звук двигателей самолетов не мешал учебе. Руководить курсами пригласили девушку-аспиранта из МГИМО, которая, по мнению руководства, идеально подходила на роль преподавателя в такой своеобразной аудитории: три стюардессы, один командир лайнера – пилот первого класса, бортинженер, продавщица из дьюти-фри и авиадиспетчер.
Темой диссертации девушки-преподавателя была какая-то заумь из английской филологии, но внешне она не казалась агрессивной.
Занятия начались теплым весенним вечером. Рыбки из аквариума таращились на сидящих в мягких креслах молодых людей и стоящую перед ними с листком бумаги в руке аспирантку МГИМО. В ролевой игре, которую предложила аудитории преподаватель, все получили новые английские имена, новые профессии и новый возраст. Командир стал мистером Кроуфордом, банковским служащим шестидесяти пяти лет отроду, имеющим четырех взрослых детей и, по легенде, рачительным и рассудительным. Командир – всеобщий любимец, холостой, тридцати пяти лет, бездетный, отнюдь не рачительный, быстро вжился в роль. Он стал брюзжать, заикаться, пересчитывать мелочь в карманах и относить газету подальше от глаз, имитируя старческую дальнозоркость. Девушку-преподавателя такой артистизм изумил, но не более. Хотя командир старался.
Самолет летел на юг, строго по меридиану. Это был один из лучших самолетов компании. Средиземное море застыло золотистой чешуей в бесконечной дали под крыльями. Солнце, несмотря на поздний час, забылось и решило не заходить. Пассажиры уже слегка устали от полета и по одному впадали в полусонное оцепенение. Объявление по внутренней трансляции об ужине было воспринято ими с энтузиазмом людей не голодных, но утомленных однообразием впечатлений.
Стюардессы театрально выкатили из-за служебной шторки блестящий сундук на колесиках и начали методично, с приветливыми улыбками одаривать пассажиров пластиковыми коробочками со всякой съедобной всячиной. Стюардессы были просто загляденье: с осиными талиями, стройными ножками, в белоснежных кружевных блузках и с озорными глазами. Лица обеих стюардесс были приятно смуглыми от загара, постоянно обновляемого летом где-нибудь в Майями, а зимой в турбосоляриях или на горнолыжных курортах. Они давно числились лучшими стюардессами компании и свое ремесло знали более чем отлично. К тому же они были красивы, наблюдательны и умны. Когда одна нагибалась за очередной порцией, лица мужского пола непроизвольно напрягались, не в силах оторвать глаз от великолепных округлостей, обтянутых темно-синей юбкой. Это не могло укрыться от глаз другой стюардессы. Когда первая выпрямлялась, она встречалась взглядом со второй и улыбалась ей, прекрасно понимая, что именно та заметила и как это забавно.
Девушки покончили с ужином, установили контейнеры бортпитания в полагающиеся для них ячейки и снова вышли в салоны, заботясь о том, чтобы отужинавшим пассажирам было комфортно. Пассажиры по зову сердца потянулись в туалеты, кое-кто попросил газеты, а самые отъявленные – дополнительные напитки для полировки внутренних ощущений.
Теперь, когда голод первого и второго рода был, в принципе, утолен, пассажиры-мужчины, особенно те, кто летел без жен и подруг, начали активнее оказывать внимание обеим стюардессам. Чаще пальцы тянулись к кнопкам с заманчивой надписью: “Hostess”. Совсем не для того, чтобы попросить журнал или бокал лимонада, скорее для того, чтобы обласкать взглядом лицо и фигуру. Чтобы, по возможности или без таковой, прикоснуться к крутому бедру, вдохнуть запах изысканных духов и услышать мелодичный голос. Для девушек эта традиционная игра была непременным развлечением, и они охотно вступали на узкую тропинку мимолетного флирта, который если не возбуждал, то точно разжигал и веселил обеих. Мужчины вызывали девушек по совершенно абсурдным поводам, острили в меру своих возможностей, а некоторые начинали ухаживать столь настойчиво, что стюардессам приходилось срочно включать красный свет и ретироваться за служебную шторку. Лампочки на табло вызовов игриво перемигивались, и важно было за этой иллюминацией не упустить действительно серьезный вызов. Этого стюардессы себе позволить не могли.
Несмотря на поздний час, солнце не собиралось опускаться за горизонт. Длинные косые лучи выстелили по жесткой траве саванны фиолетовые тени. Еще не спала дневная жара, поэтому хищники не торопились начинать охоту.
Две львицы, вольно развалясь под чахлой акацией, благожелательно потерлись пушистыми мордами. На это движение понял голову вожак – лев с темной гривой, и внимательно посмотрел на подруг. Он встал, потянулся, зевнул, обнажив страшные желтоватые клыки, и медленно, но целеустремленно направился к львицам.
Два молодых самца с завистью и неприкрытой злостью проводили глазами вожака. Пока он был занят с самками, они с ненавистью рычали, не осмеливаясь подойти близко, но демонстрируя готовность немедленно заменить вожака в его приятном занятии всерьез и надолго. Вожак тоже свирепо рычал, уверенный в своем праве, утверждаясь, как диктатор и даже, при крайней необходимости, как палач. Львицы рычали сладострастно, давая понять молодым претендентам, что трон занят. Всерьез и надолго.
Высоко в небе чертил серебряную стрелу самолет. Заходящее солнце добавило к серебру немного розового. Саванна оживала. В траве промелькнули чьи-то неясные фигуры. Слишком маленькие, чтобы заинтересовать львов, но слишком быстрые, чтобы их не насторожить. Потом в сгущающихся сумерках зажглись и погасли зеленые огоньки внимательных глаз. Неподвижный воздух вздрогнул и донес до львов хруст травы, пережевываемой стадом. Львицы втянули ноздрями запах добычи, и их гладкие тела, расслабленные жарой и любовью, начали наливаться упругой мощью.