Олигарх

Кстати сказать, разговаривали мы в моей вилле совершенно свободно – после того, как с помощью специальной аппаратуры обнаружили все жучки, который только были в доме. И этих жучков мы нашли несметное количество – даже в самых что ни на есть «запретных» местах – в сортирах, например. Их тут было несколько, и в каждом стояло подслушивающее устройство. За то время, что меня не было в Штатах дом нашпиговали «жучками» как белый батон изюмом – продают такие батоны в моем родном городе. В детстве я любил выковыривать из них изюм – помню, как сейчас...

И все равно мы старались говорить тихо и включать громкую музыку – если говорили о чем-то действительно важном. И регулярно проводили «чистки», пытаясь найти еще не найденные или заново установленные «жучки». Обслуживающий персонал я нанял на месте, в Штатах, так что сунуть «жучка» было делом совершенно плевым.

В середине сентября приехала Оля. Она ничего не сказала о своем приезде, и только когда охрана периметра поместья сообщила о том, что меня у ворот спрашивает девушка, очень похожая на мою жену – я и узнал о том, что Оля уже здесь. Бросился бежать по ступенькам , по дорожке сада к воротам и выскочив из калитки обнял жену и прижал к груди. Я был счастлив. Привык к ней, черт подери! И наверное все-таки ее люблю.

Ольга выглядела как выпускница школы – молоденькая до безобразия. Она почти не пользовалась косметикой – только глаза чуть подводила, да ресницы накрашивала. Но зачем много краски молоденькой красивой девушке? На вид ей лет семнадцать, не больше. Эдак могут и в педофилы записать…придется уродовать ее молодость специальной косметикой, прибавлять лет восемь-десять.

Хорошо, что комнаты в доме звукоизолированы, иначе мы бы с ней напугали всех соседей, почтенных бизнесменов и яхтсменов. Ольга и раньше была в высшей степени невоздержанна (шибко кричит!) в любовных игрищах, а после длительной разлуки так вообще разошлась не на шутку. Впрочем – я этого и не замечал, мне было совсем не до того.

Уже когда мы лежали в постели – под утро, успокоились только часа в четыре - Оля задумчиво сказала, накручивая на палец локон своих иссиня-черных волос:

- Знаешь, а я ведь хотела покончить с собой. Прости, Миш…я должна тебе рассказать, излить душу. Не перебивай меня. Я вначале будто сошла с ума – обвинила тебя в том, что погиб наш ребенок. И хотела с тобой расстаться. Прошло немного времени, и я поняла – это не ты, это я виновата! Если бы я не полезла вперед, если бы слушала все, что ты мне говорил, если бы…в общем – это я убила нашего ребенка. И мне стало так плохо, что я решила – умру. Возьму, и умру. Костю воспитает мама – денег ей хватит, квартира есть, да и ты не оставишь ее без гроша в память обо мне. Кстати, Костя уж отвык от меня, больше ее слушается…я ведь странная – вдруг стала молодой, как девчонка. И дома не бываю. Но дело не в том. В общем – я уже была готова покончить с собой, и вдруг подумала: «А как он будет без меня?! Ведь ему будет больно! Это же несправедливо – наказывать его за то, что сделала я! А мама? Папа? Да и Костик тоже!» В общем – я передумала.

- И слава богу! – вздохнул я – Оль, ну ты и дуреха!

- Дуреха – легко согласилась Ольга – Потом я стала снова думать, и…все поняла. Мы не виноваты. А тех, кто виноват – ты убил. И единственно, о чем жалею – что нельзя убить их еще раз. И кто-то ведь должен был их остановить, так почему не ты? Ты меч божий, правосудие небесное. Кому, как не тебе судить и привести приговор в исполнение?

- Ты там в секту не поступила? – подозрительно осведомился я.

- Да ну тебя…какие секты? – улыбнулась Оля – Просто думала и надумала. В общем – делаем ребенка. Согласен?

- А разве мы еще не сделали? – усмехнулся я.

- Может и сделали. А может и нет – хихикнула Ольга – Продолжим?

Через двадцать минут, когда мы лежа на спине успокаивали дыхание – сытые и довольные, как тюлени на мокрых камнях, Ольга вдруг неожиданно спросила:

- Миш, а если бы сюда попала твоя жена, кого бы ты выбрал? Меня, или ее?

Я замер, едва не вздрогнув, и долго не мог ничего сказать. Правда – а кого бы я выбрал? Ольгу, беременную моим ребенком, или Настю, за которую я могу убить, и могу отдать свою жизнь? Кого?

И я ничего ей не ответил. И мы еще долго лежали молча, пока Оля не засопела, выводя рулады таким знакомым, таким прекрасным носиком. Носиком, до мелочей похожим на нос моей далекой, и скорее всего навсегда потерянной жены. Единственной женщины, которую я любил и люблю до умопомрачения, до скрежета зубовного, до дрожи в коленках. Я отдал бы все богатство, что здесь заработал за то, чтобы Надя оказалась здесь, в этом мире, рядом со мной. А уж там – будь что будет. Главное – чтобы она была рядом.

А через три дня мы уехали на съемки моего Гарри – в конце концов, надо же сделать то, что обещал! Хоть и маленькая роль, но довольно-таки важная. Получу немного, всего пятьсот тысяч долларов, но обещание дороже денег.

Да, можно сказать зажрался – пятьсот тысяч мне уже не деньги. Самому смешно – за пятьсот тысяч я уже и задницу из кресла не подниму! Олигарх, точно, олигарх!

Съемки прошли быстро – текст я запоминал с первого раза, артистическими способностями бог меня одарил в должной мере, так что сыграл я несколько сцен почти что без дублей, с первого раза. Сыграл, и тут же вернулся на свою виллу, которую сделал своей постоянной базой – несколько телефонов, часть которых работала через факсы, рабочий кабинет – все как в нормальном дорогом офисе олигарха. Отсюда я и собирался проворачивать свои дела.

В конце сентября Аносов мне сообщил, что руководство СССР принимает мое предложение по поводу Греции, считает его своевременным, а также полностью прекращает поддержку всевозможным народно-освободительным движениям арабов. Переключаясь на более благодарный и порядочный греческий народ.