Олигарх

Вернулась за «Сайгой», взгромоздила один лежащий труп на другой, укрылась за импровизированным бруствером. И открыла огонь – бегло, ловя цель сходу, практически навскидку. Последнего свалила уже возле бревна, за которым сама укрывалась двадцать минут назад. При первых выстрелах этот шустрый боевик бросил товарищей и побежал в укрытие.

Не добежал. Настя стреляла быстро и точно, хотя и не сразу насмерть. Некогда было целиться, чтобы убить наповал. Теперь можно было спокойно заняться ранеными. Нет, не помощь им оказать. Настя никак не была доброй самаритянкой, ей это даже в голову не пришло. С ее точки зрения единственный способ прекратить страдания раненых врагов – это пустить им пулю в башку. Вот только сделать это надо так, чтобы раненый зверь не смог дотянуться до нее зубами. А значит – стрелять надо с расстояния и из укрытия.

Спокойно выцелив головы раненых, Настя сделала несколько выстрелов, подкрутив барабаны поправок так, как было нужно. Все-таки «сайга» немного забирала вправо. Теперь – била так, как надо. Потратила еще несколько патронов, подстрелив тех, кто якобы был уже мертв – на всякий случай, вдруг они притворяются. А затем поднялась, и прихватив с собой дробовик, пошла к куче тел, держа оружие наготове. Подойдя, аккуратно разнесла головы лежащим зарядами картечи – чтобы уж наверняка. Кроме тех, у кого уже не было полголовы или зияла здоровенная дыра. На войне – как на войне. «За что боролись, на то и напоролись» - как говорит Карпов.

Собрала оружие, оттащила в кусты и забросала листвой – кроме «калашникова» калибра 5.45, такого, как у «Сайги». С минуту поразмышляла – может стоить забрать калаш? Он все-таки стреляет очередями, а «сайга» не может. И передумала. Ей нужна снайперская винтовка, а не пулемет. У «Сайги» коллиматорный прицел, она хорошо пристреляна, а стрелять можно почти что как очередями – просто быстрее жми на спуск. Магазин калашниковский на 30 патронов – чего еще надо? В общем – калаш отправился к остальному оружию под куст. Пусть лежит. Только магазины запасные забрала, и сразу сменила почти пустой - на полный.

Прикинула, куда идти, и пошла, загибая путь дугой и оглядываясь на солнце, которое встало уже высоко над горизонтом. Конечно, не июнь, но еще лето, так что светает рано. По прикидкам, сейчас уже часов шесть, не меньше. Довольно-таки долго она бегала по кустам.

У машин действительно оставлены двое часовых. Они сидели на капоте легковушки, покуривая и поглядывая туда, куда ушли их соратники. Оружие положили рядом – тот же помповик и пистолет Макарова. Настя сняла их двумя выстрелами, как в тире – выстрелы слились в один, как в каком-нибудь голливудском боевике про ганфайтеров. Одному прострелила правое плечо, второго завалила наповал. Убитый еще не успел затихнуть, дергаясь на влажной от росы травы, когда Настя шагнула из-за деревьев и пошла к машинам, фиксируя взглядом раненого и готовясь мгновенно выстрелить и нейтрализовать его действия. Левая рука у него работает, так что можно ожидать чего угодно. Но он только поскуливал, держась за плечо, и когда Настя подошла ближе, начал упрашивать не убивать и вызвать ему врача. Идиот.

Через десять минут Настя уже знала – кто их послал и зачем. А еще узнала, что виновник этого безобразия остался лежать там, на поляне. Именно он был с автоматом Калашникова. Тот самый, кому Лена «пописала» бутылкой его поганую рожу. Акция была организована именно им, так что скорее всего вся диаспора в этом действе не участвовала. И это было важно.

Все еще размышляя о перспективах происшедшего (Удастся ли скрыть? Трупы куда девать?) Настя задумчиво прострелила пленнику голову из трофейного «макарова», и обтерев, вложила пистолет в руку его соратника. Сама не зная – зачем это делает. Вероятно – привычка путать следы.

Повесив «сайгу» на шею так, чтобы она была под рукой (Мало ли что случится?! Вдруг еще кто-то из бандитов выжил?), Настя пошла за Леной. Идти пришлось долго – оказывается, Настя с Леной на руках успела убежать километра за полтора – своеобразный рекорд. Впрочем – если бы за спортсменами неслась толпа ублюдков с оружием в руках – вполне вероятно, они были бы в рекордах впереди планеты всей.

Лена лежала там, где Настя ее и оставила. Кровотечение прекратилось, но кожа девушки была бледной – большая кровопотеря. Наркотик еще действовал, Лена спокойно спала, сердце билось ровно и без каких-то проблем. Теперь только бы довезти ее до врачей и не растрясти. В больницу нельзя – нужно домой. И там уже пускай олигарх вытаскивает дочку с того света. Говорено ему было – увези за границу, пока все успокоится! Нет, типа – я договорился, ее не тронут. Ну вот…и не тронули.

Пришлось взять машину бандитов, благо что ключи торчали во всех джипах. Потрепанный, но намытый до блеска «гелендваген» завелся с пол-оборота, и через несколько минут уверенно пер по лесной дороге, разбрызгивая налитые грязной жижей лужи и лужицы. Через пятнадцать минут джип деловито урча выбрался на шоссе, и покатил в нужном направлении, оставляя на чистом асфальте грязные, в черных комках следы шин.

Со мной поехали два опера из областной управы Комитета – один представился Николаем Афониным, другой – Алексеем Алексакисом, и когда я недоуменно вытаращил глаза на такую экзотичную фамилию, да еще и в соответствии с эдаким-то именем, данным как в насмешку, весело рассмеялся и сказал, что его предки были греками, коих тут, в Одессе – превеликое множество. Как, впрочем, и евреев. Только евреи сюда понаехали сравнительно недавно, а греки тут обитают с самого момента основания города, а возможно и раньше – потому что город образован в 1794 году, а вот греческие поселения тут были задолго до того, как это скопление домов назвали Одессой.