Страница 29 из 33
Дикий
Совесть гложет.
Знаю, какая она забитая. Ранимая. Скромная и вообще не умеет разговаривать. А я наорал. Но сколько можно спрашивать, не мешает ли она мне? Каждый раз, когда заводит эту тему – хочу свернуть тонкую шею.
Надоела.
Поэтому и накричал.
Ну, а фига ли?
Такой я. Грубый моральный урод.
А, ладно. Сейчас мы обязательно замолим все грехи.
– Пиццу хочешь? – спрашиваю её, пытаясь загладить тот инцидент. Смотрю в голубые глазки, что смотрят на меня с радостью. Проголодалась же.
– Хочу, – радостно кивает.
– Тогда пошли на кухню, – я иду в свою стихию. В свои четыре стены, в которых полный ас. Да-да, помимо основной работы, я готовлю. Поэтому сейчас попытаюсь извиниться кулинарией. Всё же времени у меня было много. Год. Как только ушёл из органов. Занялся охранным бизнесом вместе с одним хорошим человеком – Львом. Поэтому начинаю не один. Вдвоём.
Поэтому сейчас всё зашибись.
Ставлю пакеты на стол. Выкладываю продукты в холодильник.
– Извини, мне неловко… – начинает позади. Опять. Сколько можно?
Смотрю на тоненькую фигурку, что снова опустив взгляд вниз, мнётся на одном месте, одёргивая длинную рубашку, перевязанную на талии пояском.
– Можно я воспользуюсь твоей ванной? У меня песок… Не туда, куда надо попал.
Больной мозг подкидывает картинки КУДА мог пробраться песок. Я же всё видел. Чувствовал. И даже трогал. А она и не заметила. Чувствую себя уродом. Но… Когда катал её на своей спине… Прочувствовал абсолютно всё. И даже… кхм. Напрягся. Воспылал так, что пришлось скидывать напряжение плаваньем. Махал руками и ногами так, лишь бы отвлечься.
А я дурень, блин, предложил ещё. Чтобы весело было.
Ага, предложил так, что зудело всё, как только она дотронулась до меня.
Стесняшка-бестия. Ведьма она, вот и всё. И сейчас когда вспоминаю её в купальнике снова… Становится плохо. И готовить не хочется.
Приворожила. Раз я на такую дурость пошёл… Нет. Забудь, Дикий.
– Иди, – выкидываю. Только бы побыстрее свалила.
Я ведь слышу каждый её легкий шаг. Она передвигается как мышка. Неподвижно. Невесомо. И мне не по себе. Потому что хочется пойти за ней. Проверить. Подсказать, где включить воду. Чтобы приблизиться к ней и вдохнуть запах невинного тела.
Но останавливаюсь. Опираюсь ладонями и столешницу и перевожу дыхание.
– Дьявол… – шепчу себе нос.
Ей восемнадцать, Яр. Мне двадцать семь. Это ненормально. Девять лет разницы.
И тем более… Она уезжает. Хватит. Зачем она тебе? Бывший ребёнок. Неискушённый. Милый. Умопомрачительный.
Неосознанно бью по столу. С яростью. Злостью. От самого себя, блин!
Да твою мать! Сколько можно!
Ты всего лишь приятно проводишь свой отпуск! Немного нянька! Ничего страшного!
Дикий, опомнись! У тебя должен быть холодный разум!
Перестань думать о ней!
Я резко выпрямляюсь.
Выдыхаю.
Вспоминаю Иринку, с которой померился только вчера.
Хочу к ней поехать. Но теперь не могу. А жаль. Оставить гостью одну – не могу.
Поэтому надеваю чёрный фартук и стараюсь абстрагировать от шума воды, что начинает работать в ванной.
Ужас.
Пытка.
Мне же так хочется заглянуть туда.
Посмотреть. Изучить. И покайфовать, увидев розовые щёки, покрывающиеся багряным румянцем.
Да что б тебя…
Отвлечься! Надо отвлечься!
Именно поэтому приступаю к тесту для пиццы. Но в итоге ничего не получается. Пошлые и порочные мысли постоянно лезут в голову. В ней не те картины, что нужны. Поэтому я стопорюсь.
Отжимаюсь, приседаю. Возвращаюсь в комнату, тягаю штангу. Делаю всё, чтобы утихнуть. Погасить тот запал, который возник в груди. И не только там.
Поэтому когда Ежевика выходит из ванной… Я только замешиваю тесто.
И хорошо, что она осталась в своей одежде… Потому что увидев её в своём халате… Меня бы сорвало. Но нет. Этого не будет. Я не ребёнок. Не подросток. Буду держать себя в руках.
– Тебе помочь? – тёплая и нежная рука касается плеча.
Да чёрт!
– Да, давай, – я сейчас выгляжу как самый худший повар. Но почему-то… Вместе с ней мы готовим быстро. Я рассказываю всякую всячину. Чтобы отвлечься от неё. От её запаха. Сейчас она пахнет моим гелем для душа. И это сводит с ума.
И опять в груди всё горит.
Безумие.
Ненормальный ты, Дикий.
Она – невинная и не опошленная.
А у тебя мысли далеко.
Но я шучу. Как могу. Иногда нормально. Иногда пошло. А сам поглядываю на неё сверху вниз. Постоянно хочу убрать эту падающую прямую прядь волос, что липнет к её лицу.
С ума схожу.
В итоге мы с трудом, но доделываем основу.
Убираем в духовку.
А пока я пытаюсь отвлечься.
Мы готовим начинку. Сам растираю сыр на тёрке – самое сложное. А её прошу порезать колбасу.
– Ты грибы любишь? – вспоминаю, что у меня стоит банка в холодильнике.
– Угу! – восклицает.
Она расслабилась и мне везёт. Потому что когда она такая – сама разбавляет атмосферу, смеясь, мне становится легче. И этот тихий, но в то же время звонкий, чистый, как трель соловья смех – отвлекает.
И вот, когда у нас всё готово – мы достаём противень с основой и украшаем так, как желаем. Позволяю ей выложить аккуратно колбаску и засыпать сыром.
– У тебя получается, – хвалю её. А она опять краснеет. А мне нравится. И я готов хвалить её так каждый раз, чтобы видеть это лицо.
– Спасибо.. – шепчет, досыпая сыр сверху. – Можно отправлять.
Каких-то полчаса, и мы едим. Ужинаем, а потом я иду купаться. Снимаю напряжение в душе под холодной водой и надеюсь, что сейчас, прогнав её спать – успокоюсь.
Специально располагаю её наверху, а сам остаюсь внизу. Чтобы не было соблазна пойти к ней. Но перед этим делом, делаю вид, что иду к себе.
Когда она закрывается на замок – я облегчённо выдыхаю.