Неподчинение

За окном проносился город, я не успевала разобрать, где мы. Темно, пустынно. Страшно. Минут через сорок Сашка просигналил у высоких ворот, те открылись почти сразу. Дом или здание, черной громадой нависавшее над нами, пугало, Саша вышел, хлопнув дверью, распахнул мою.

Глянул, точно ножом полоснул, и отвернулся, предлагая выйти.

— Если вы меня хотите убить, я бы предпочла место поживописнее.

Не ответил, зато другой голос, знакомый, вкрадчивый, произнес:

— Вот уж никогда об этом не мечтал.

Я обернулась, задохнувшись; Руслан прикурил, осветив лицо пламенем зажигалки, и продолжил:

— Ну, привет, Заяц.

Облегчение навалилось, отдавая слабостью в коленях, и чтобы удержаться, я за него схватилась, утыкаясь в мужскую грудь — надёжную, широкую. А он провел ладонью по волосам:

— Не бойся, Заяц, все будет хорошо.



Глава 8. Руслан

У Зайки глаза такие огромные, широко распахнутые, в сумерках кажутся совсем чёрными. И смотрит на меня так, словно не верит. А потом шагнул вперёд, в грудь мою уткнулась, вхлипнула.

— Реветь только не вздумай, — испугался я.

Я, в принципе, ничего не боялся, но вот женские слезы… С детства помню, как плакала молча мать, так, чтобы я не видел, а я знал все, и вымораживало то, что помочь ничем не могу, тощий, долговязый и совершенно бесполезный мальчишка.

— Не буду, — различил по голосу, что улыбается. — Так странно все. Ты всегда был такой страшный, ну, не в смысле что внешне, просто огромный и молчал всегда, а теперь обнимаю тебя смело и не страшно ничего. Хорошо…

У меня горло спазмом перехватило. Вот сели бы реветь вместе — замечательная картина. Сашка был бы в восторге.

— Теперь все хорошо будет, — приободрил неуклюже я. И по спине даже похлопал, словно верного товарища, придурок.

Зай от меня отстранилась, снова в глаза заглянула. Со стороны тянет сигаретным дымом — Сашка курить отошёл, и мне тоже курить дико хочется, терплю, не время. Сейчас время важных слов, кто бы ещё мне их подсказал.

— Там Ясмин. Я не могу её там оставить.

Маленькая девочка. Дочка Зай и того ублюдка, при мысли об этом выворачивает нутро. Но она права — оставить её там никак нельзя. И забрать тоже.

— Ты же понимаешь, — осторожно подбираю слова я, — что если сбежишь ты, это будет небольшой скандальчик. Жены, бывает, уходят от мужей. Но если мы украдем единственную внучку Бикбаева, и плевать, что он ею особо не интересуется…скандал будет ужасным. Давить будут и на твоего брата, и на нас. А Таир…он слишком много Бикбаеву должен.

Мы отходим от машины. Идём, под ногами асфальт, в серых пятнах заплаток. Тихо и темно. Я все же закуриваю.

— И что тогда делать?

Зай берет меня за руку. Её ладошка совсем крохотная по сравнению со мной, что не мудрено — во мне почти два метра роста, а в Зай чуть больше полутора.

— Тогда ты вернёшься, — заключаю я, и это мне ужасно не нравится. — Всё придётся переиграть. И быть гораздо хитрее. А тебе придётся быть сильнее, Зай. И пей лекарства, Сашка их подменит. И жри, ради бога, как ты воевать собралась, если тебя от ветра шатает? И мясо жри, и что там ещё полезного жрут…брокколи.

Отпускать Зай не хочется. Хочется в охапку и увезти отсюда подальше. Потому что теперь я слишком много знаю — спасибо Сашке, которого удалось пропихнуть на место одного из охранников. Но теперь их два, Динар очень боится остаться без кормушки.

А правда такова — у Динара ничего нет. Доля, которую им выделили в бизнесе Таира принадлежит Зай. Контролирует её сам Таир, выдавая лишь деньги. Папочка мэр тоже даёт деньги, такие, что хватило бы любому, даже самому взыскательному. Но Динар любит дорогие развлечения, очень дорогих баб, наркотики. Много чего он любит. А сейчас решил пойти по стопам отца и податься в политику — а она по первости денег больше жрёт, чем приносит. Поэтому денег ему не хватает катастрофически. Но если Зай умрёт… тогда все её активы перейдут Динару, и Таир диктовать условия уже не сможет.

— Ты можешь составить завещание? — поинтересовался я.

Составить завещание, оставив, например, все брату — и смерть Зай лишится смысла.

— Не могу, — покачала головой она. — Он его опротестует, оно не будет иметь юридической ценности. Это долгая история, я потом расскажу…

Это потом звучит пусть и грустно, но оптимистично — подразумевается, что потом когда-нибудь настанет. А теперь Зай надо отпустить, ради маленькой девочки, которую она родила от другого мужчины. Богатые тоже плачут, это прямо случай Зай. Она попала в ловушку собственных же денег и не может выбраться.

— Ты вернёшься, — говорю я твёрдо, чтобы вселить в Зай хоть немного уверенности. — И будешь самой послушной Зайкой в мире, чтобы твой…муж ничего не заподозрил. А потом я вытащу тебя и твою дочь так, чтобы ни одна сволочь и слова поперёк сказать не посмела.

Зай снова кивнула. Я выпустил её руку. Не договорил — вытащу, а потом верну брату, потому что серые волки не пара испуганным зайчишкам. И похер, что вспоминаю единственную проведенную вместе ночь и член каменеет. От недотраха ещё никто не умер.

Сашка увёз Зай обратно, к дочери, которую, как он сказал, она почти не видит. Сам Сашка её тоже толком не видел, меры по охране девочки почти драконовские, теперь она даже не выходит в общие комнаты, обитая в своей части дома, куда Сашке доступа нет.

Несколько дней я перекатывал ситуацию и так, и эдак. И понимал единственное — Динара придётся убить. Зай он не отпустит. Только убить так, чтобы тень на семью Шакировых не упала. А значит мне следовало очень хорошо все взвесить. В среду вернулся Сашка — на смену заступил другой охранник, к сожалению, не мой человек.

— Замену таблеток Динар не спалил, — отчитался он. — Они выглядят так же, а по сути мел и витамины. Принцесса твоя ходит тиха и печальна. Грустить изволит. Девочку сторожат отдельно.

Я поморщился — моя принцесса. Смешно. Однако через несколько дней без новостей — а Сашка заступал на смену только через неделю меня доконала. Зай выезжала из дома всего раз — в салон красоты. Я мозг сожрал себе представляя ужасы, которые там могли твориться.

Обзывал себя придурком. Сколько лет прожил, по сути, мозги должен был нажить, однако в воскресенье стоял на тихой улице элитного района Зай. Ночь. Динара нет, я видел, как он уехал — теперь раньше рассвета не вернётся. Сигнализация не будет работать с двух до трех ночи, об этом позаботился Сашка. Камеры в это время тоже будут транслировать заранее записанную запись. Ключ у меня в кармане. Лезть туда — слишком глупый риск. Но я отбрасываю сигарету и упрямо иду вперёд. У меня есть час — час это чертовски много.

— Идиот, — шёпотом выругался я.

Ступил в тень забора — не хватало чужих любопытных глаз. Добрался до неприметной калитки для прислуги, именно от неё у меня ключ. Замок послушно провернулся, но дверь не открылась — добросовестный сторож запер её на засов.

Шагнул назад, осмотрел забор. Завитушки на стене вовсе не красоты ради — симпатичный аналог колючей проволоки. И забор высокий… Но я далеко не всегда был владельцем пусть и небольшого пока, но собственного бизнеса и спортивного центра до кучи. Были в моей биографии и куда более позорные страницы, и перелазить через чужие заборы мне не впервой. Когда мама заболела, мне было пятнадцать. И я воровать, убивать был готов, только бы не таяла на глазах без лекарств, которые так дороги. Убивать, к счастью, тогда не пришлось, но воровал — было дело. Убивать меня научили позже.

Поэтому сейчас поискал себе место дислокации — у калитки моя двухметровая фигура слишком в глаза бросается, а вот чуть дальше высажены туи — прикроют. Подпрыгнул, ухватился за верхнюю кромку высокой стены забора, подтянулся, перекинул ногу, едва не напоровшись на торчащий металлический штырь. На дороге фонари светили, а в саду чернильная тьма. В неё я и спрыгнул.

Конец ознакомительного фрагмента.