Страница 23 из 35
— Спасибо, — вяло сказала я. Было тяжело злиться перед лицом такой доброты.
— В сумке еда, там же швейный набор для штопки одежды, мешок лекарственного чая, одеяла, чашка и бутылка с водой. И сухая одежда, ты как раз промокла, — она уже почти установила палатку. Она вбила колышек молотком, прошла к другой стороне палатки, стала бить по другому колышку. — Наверное, нет смысла говорить тебе отдохнуть, пить чай и держать ту руку сухой, но я все равно говорю.
— Я это сделаю, — сказала я слабым голосом.
Она закрепила веревки на углах ткани, привязала их умело, будто делала так каждый день.
— Не удивляйся. До твоего рождения я делала так с твоим отцом почти каждые выходные. Ты же не думаешь, что я родилась старой?
— Все меня ненавидят, — сказала я, губы почти не шевелились.
Она сделала паузу.
— Ты знаешь, что я не ненавижу тебя, Элли.
— Ты не считаешься, — сказала я.
Она покачала головой.
— Ты сейчас так думаешь, но однажды ты поймешь, что родители считаются. Мы очень важны. Я тебя там прикрою, — она махнула на деревню. — Пока ты тут делаешь то, что должна. Но я хочу обещание.
— Какое? — я почти плакала. Ее любовь и забота были хуже, чем их отсутствие. Казалось, ее доброта подчеркивала все причины, почему все болело.
— Обещай, что не отбросишь жизнь, чтобы все исправить.
Я молчала. Я не решила, сделаю это или нет.
Она покачала головой, издала раздраженный звук горлом. Она убрала молоток в сумку и вытащила потрепанную книгу в кожаном переплете.
— Тебе нужно прочесть это, — сказала она. — Это книга, о которой я говорила. Матушка Хербен будет злиться, как коза с одним рогом, если поймет, что я ее взяла, но она тебе нужна, — она посмотрела на небо. — Ты знаешь, что означает роль Охотника?
Я скрыла удивление от резкой смены темы, налив чай в побитую металлическую кружку, которую она принесла.
— Я охочусь на хищников и врагов города.
— И?
Я покачала головой.
— И что?
— Ты должна охотиться на всех врагов и хищников, или ты перестанешь быть Охотником, — сказала она.
— Ладно.
Она выглядела неуютно.
— Это твой отец должен говорить тебе это.
— Что?
Она не выглядела так неуютно, когда говорила Хуланне и мне о птицах и пчелах.
— Это значит, что тебе нужно охотиться на все. Если бы, скажем, феникс был на нашей земле, ты должна была бы охотиться на него. Ты не могла бы просто дать ему летать.
— О, — это будет проблемой. — Его нужно поймать, или охотиться на него?
Она посмотрела на меня.
— Охотник в уникальных отношениях с землей. Нужно охотиться на него, если нужно. Убить, если нужно. И воздержаться, если не нужно.
Казалось, эти были не все объяснения. Это были только основы.
— Ты поймешь, — многозначительно сказала она. — И ты девочка.
Я возмутилась:
— Как и ты. Хочешь сказать, что девочки не могут быть охотниками?
Она криво улыбнулась.
— Конечно, ты так это поняла. Нет, Элли. Я о том, что женщина уже обладает связью с землей, и от этого связь Охотника сильнее. Особенно после того, как ты нашла ту клетку, — она кивнула на Клетку душ. Мне захотелось сдвинуть повязку и понять, почему Скуврель притих. Но я сдержалась. — Твоя связь может быть сильнее, чем у твоего отца. Ты можешь быть Улаг.
О таком я еще не слышала, но уловила, как Скуврель тихо охнул в клетке.
— Что это значит?
Она посмотрела на тучи над нами с недовольным видом.
— Прочти книгу. Это поможет. Я вернусь завтра с едой. И, пожалуйста, поспи.
Она обняла меня так внезапно и крепко, что я чуть не выронила чай, пострадавшая рука пылала, а потом мама ушла, пошла по мокрой траве, ее юбка промокла до колен. Она даже не оглянулась.
Что ж.
Мы все справлялись с безумием, как могли.
Я сжала книгу и решила прочесть ее, а потом поговорить с ней об этом.
Глава тридцать первая
В ночь, когда лесных гулей стало слишком много, мне было восемь. Певчий пришел в наш дом в панике. Они прогнали его с горных равнин.
— Сотни, — сказал он. — Они льются с севера как живые тени.
Он ушел так же быстро, как и пришел, шарахаясь от каждой тени.
— Этой ночью мне нужна Элли, — сказал отец, когда уходил.
Мама побледнела и прижала мою ладонь к своей груди.
— Все будет хорошо, любимая, — сказал ей отец. — Но я не справлюсь один. Мне нужна Элли.
— Может, я смогу… — начала мама, но он покачал головой, и это остановило ее.
— Нет, милая. Мне нужна Элли. Она хороша с луком, достаточно маленькая, чтобы усадить ее на дерево и согнать их к ней.
Я ощущала гордость, но мама с тревогой посмотрела мне в глаза.
— Не попади случайно по отцу, Элли.
— Хорошо, — я уже натягивала лесную одежду, отец готовил мой маленький лук и проверял стрелы.
— Не упади с дерева, — напомнила мама.
— Ладно.
— Не…
— Она знает, любимая, — сказал отец, и мы в спешке покинули дом, и вскоре он уже привязал меня к толстой ветке дерева.
— Держи стрелу наготове, но не тяни тетиву. Я убью тех, кого смогу, но будь настороже. Когда я буду гнать их мимо твоего дерева, стреляй. Даже если не метко. Они забрали прошлой ночью десять коз. А потом напугали певчего. Их стало слишком много. На юге говорят, если мы не сдержим их, сюда отправят отряд Рыцарей Света.
— А мы этого не хотим? — нервно спросила я.
— Лучше не привлекать внимания сильных, маленькая охотница. От них только беды, за ними только огонь. Пять дней тут, и они оставят поколение проблем. Месяц? Деревня больше не будет прежней. Ты готова?
Я кивнула, и он скрылся за деревьями. Однажды я смогу так красться. Однажды я буду такой же умелой, как отец.
Я держала стрелу в руке, сосредоточилась.
Я думала о задании. Я могла это сделать. Я училась. Я была готова.
Когда гули прибыли, я выпустила все свои стрелы, и руки под конец ощущались мертвыми. Отец вернулся не сразу, и я гордилась, когда он стал отвязывать меня с широкой улыбкой и зеленой кровью гулей на ладонях и одежде.
— Сколько? — выдохнула я.
— Ты попала по двенадцати, — сказал он. — Я убрал еще тридцать.
— Этого хватит?
— Пока что, маленькая охотница.
— Я хочу быть величайшей охотницей, — сонно сказала я.
— Я научу тебя жить на холоде, выживать почти без припасов и быть сильной, — прошептал он, пока нес меня домой. — Я научу тебя, как брать силы из страха и гнева. Я научу тебя охотиться.
Я не слышала его планы на Хуланну. Наверное, он шептал их ей, когда меня не было рядом.