Совёнок

  - Спасибо...

  - Чего?!

  - Спасибо тебе, говорю!

  - А... - звякнула крышка кастрюли. - Ой ма-ать моя женщина. Серёж, а ты чего борщ проквасил? Нет, это уже есть нельзя.

  - Оставь...

  - А?! - она выбежала с кастрюлей из кухни.

  - Да оставь его говорю! - попытался Серёжа задержать, но Совёнок только скорчила лицо, нырнула за туалетную дверь, и судьба сомнительного борща закончилась с шумом воды в унитазе.

  - Жрать ещё всякую гадость будешь. Я тебе отбивных купила - твои любимые! Поставить в духовку?

  - Нет, сытый я.

   Она вышла из туалета с кастрюлей, явно собираясь вернуться на кухню, но Сергей успел окликнуть её:

  - Совёнок!

  - Что?

  - Подойди, пожалуйста.

  - Щас, вот только в мойку поставлю.

  - Нет, ты, пожалуйста, прямо сейчас подойди.

   Пожав плечами, она пересекла комнату, по пути поставила кастрюлю на стол и остановилась в полушаге от Сергея.

  - Что? - откинула с румяного лица прядку.

  - Просто хочу посмотреть на тебя. На твои глаза, на улыбку, на ноздри.

  - На ноздри? - засмеялась она, прикрываясь рукой.

  - Да, на ноздри. На то, как они трепещут, когда ты дышишь.

  - Ой боже, романтик! - не успел он опомниться, как Совёнок села к нему на колени. Она всегда садилась только на больное бедро, как кошка, которая сама чувствует, где следует полечить человека. И Серёжа не чувствовал боли. Когда Совёнок была с ним, он мог передвигаться без палки и не пенять на погоду. Сказочно, но у него ничего не болело и мир выглядел совершенно другим: другая квартира, хорошие вещи. Стоило отвлечься, взглянуть на Алёнку, как всё преображалось, и сам Сергей становился другим, будто квартирный сумрак от него отступал и в душе открывалась тайная кладовая, где спрятаны солнечные самоцветы.

   Но было несколько правил, нарушать которые не в коем случае нельзя, иначе рай таял. Первое правило - это то, что Совёнок никогда с ним не выйдет на улицу. У неё всегда найдётся причина выйти одной (тогда сказка исчезнет), либо остаться дома, пока сам Серёжа покидает квартиру. Но тогда, по возвращению домой из подъезда, его будет ждать пустота. Почти всё, что готовила или ела Совёнок, даже то, что предлагалось ему - производило тот же самый эффект. Стоило прикоснуться к еде, как Сергей проваливался в свою прежнюю квартиру, с хаосом вместо порядка, старым компьютером и завалами грязной одежды. Если к нему приходили, Совёнок никогда к двери не приближалась. А когда он шёл открывать, мир, начиная уже с прихожей, возвращался к обратному сумраку. Единственное, что охраняло их счастье - это полное одиночество и тишина.

  - Скучал без меня? - откинула она волосы со лба Сергея - тёплая и живая. Он ощущал её вес на коленях, её запах - какие-то очень мягкие, ненавязчивые духи. Слишком явно для галлюцинации.

  - Скучал. А у тебя было сегодня что-нибудь интересное?

  - Да ничего, - покривилась она. Никогда не рассказывала ничего об учёбе, не упоминала ни друзей, ни знакомых по именам. Серёжа знал, что если будет нарочно расспрашивать, то потеряет её. Это могло произойти совершенно внезапно, из-за неосторожного слова, фразы, жеста, связывающих его с реальным миром. Даже простая попытка пройтись вместе с палкой - прогонит Совёнка.

  - Что ты хочешь делать сегодня, как провести вечер?

  - Ну блин... поесть, помыться, потупить с тобой на кинчик какой-нибудь и спать завалиться. А ты что? Ты что-то придумал эдакое, а? - потёрлась она кончиком носа о его нос.

   Играет. Если бы он попробовал с ней заняться чем-то более близким, то дальше поцелуев дело бы не пошло. Принять её появление было легко, даже естественно, ведь она ожила из вымышленного образа, который давным-давно был нарисован Сергеем. Но вот научиться с ней жить, не теряя, следовать правилам, которые он только начинал понимать - оказалось непросто. Но это стоило всех предосторожностей: не пускать свою реальную жизнь к Совёнку. Он был слишком счастлив, чтобы отказываться от этой галлюцинации, объяснив её голодом или посттравматическим синдромом. В конце концов, ему делали томографию в больнице и даже сотрясения не нашли.