Фаворитка

Слова патриарха были справедливы. И пусть бедняки не прятали дочерей, у них на это попросту не было возможности, да и средний класс не весь следовал традиции, которой придерживалась знать, но все они старались оберегать девиц от соблазнов, как велела богиня Левит. И хвала Богам, что святейший оказался прозорливей светской власти. Даже удивительно, насколько последователь догм может видеть дальше тех, кто привык эти догмы нарушать. Но факт остается фактом, с патриархом мы нашли общий язык, в отличие от министра образования.

Хотя, признаться, разделять школы мне не хотелось по идейным соображениям, чтобы уже прекратить это затворничество благородных девиц до их совершеннолетия. Сам оплот чистоты – сестра короля, показала на собственном примере, что целомудрию затворничество не способствует. В то же время я и среди соблазнов Двора не собиралась расставаться со своим девством. И если бы король в свое время не опоил бы меня, возможно, мне удалось бы продержаться до того дня, когда он, перегорев, стал бы мне просто другом, как мечталось. Кто знает?

Как бы там ни было, я прислушалась к пожеланию святейшего, оно было более чем разумно. И, признаться, после нашей беседы я ощутила уважение к этому человеку, убеленному сединами. А его приглашение навещать его оказалось приятно, потому что беседовать с ним было интересно. После того, как я вышла от патриарха, мне подумалось, что он вполне мог бы стать душой общества и собирать вокруг себя большой круг слушателей, потому что в старике обнаружились легкость и чувство юмора. Я даже сговорилась с ним на совместную прогулку, когда Двор вернется в столицу.

Но пока я находилась в Тибаде, и до отъезда оставалась пара дней. Я успела перезнакомиться со многими соседями, чьи визиты даже начали вызывать раздражение, потому что отвлекали от дел, а их было немало. Впрочем, вскоре в графство должны были приехать люди, которым я могла доверять, как самой себе, – мои родители. И мне даже не пришлось их долго уговаривать покинуть столицу и перебраться в далекий Тибад.

Батюшка, внимательно выслушав, чего я жду от них с матушкой, недолго подумал и согласно кивнул. Старшая баронесса Тенерис, вздохнув, сказала:

— И что только не сделаешь, чтобы твое дитя было счастливо, — однако глаза ее блестели, и я поняла, что затея ей неожиданно понравилась.

Моя родительница была человеком деятельным, она нуждалась в суете, а еще она обожала заботиться. А сейчас ее милость часто пребывала в меланхолии. Я жила во дворце, Амберли и вовсе вышла замуж. И даже ее первенец, который должен был родиться, пока я находилась в Лакасе, останется под опекой старшей графини Гендрик, а баронессе Тенерис придется лишь навещать названного внука. Этого, конечно же, было мало. Так что матушке достался лишь батюшка, то есть делать ей попросту оказалось нечего. Оживала она, когда занималась подготовкой званых вечеров и благотворительных балов, однако они проводились не ежедневно, а стало быть, и заботы эти были временными.

Я же предложила дорогой родительнице целую уйму дел, в которую входила и подготовка пансиона и школы, рекрутирование будущих учениц, а после и присмотр за ними. Для матушки и ее верной помощницы – девицы О, открывалось непаханое поле забот и треволнений. Разумеется, баронесса возликовала!

Батюшке же я собиралась доверить дела графства и, главное, его казну. К тому же бароны Тенерис и в Тибаде должны были открыть благотворительный фонд, чтобы получить приток средств. Все-таки деньги графства использовать на мои затеи было недальновидно. Выделить некую сумму возможно, но, отнюдь, не оплачивать содержание учреждений, пока не признанных Министерством образования Камерата. А еще надо было назначить жалование учителям и обслуге, как и оплатить продукты, книги, тетради и прочие необходимые принадлежности. Так что пожертвования были вовсе не лишними.

— Ваше сиятельство, — вздрогнув, я очнулась от своих размышлений, и обернулась к барону Стирру, — государь. Государь встречает вас.

Теперь я посмотрела в сторону, куда кивнул его милость, и велела кучеру остановиться. Его Величество восседал на своем Буране, сопровождали короля верные гвардейцы. Барон первым сошел с коляски, помог спуститься мне и склонил голову. Я присела в реверансе, приветствуя своего сюзерена.

— Удачно ли прошла ваша поездка? — спросил государь, глядя на нас с его милость сверху вниз.

— Благодарю, Ваше Величество, — ответила я. — Мне показали примечательнейший дом. Думаю, мои поиски закончены, осталось подобрать подрядчиков…

— Прекрасная новость, — прервал меня Ив, и я взглянула на него с удивлением. — Дайте все необходимые указания его милости, мы возвращаемся в Лакас.

— Прошу великодушно простить, государь, но еще два дня…

— Мы возвращаемся в Лакас, — отчеканил король. — Ваши вещи уже собраны, Аметист стоит под седлом, а потому можем отправиться в путь уже сейчас.

Я ощутила острую обиду. Мне и без того пришлось эти несколько дней разрываться между венценосным эгоистом, визитерами и делами, на которые оставалось совсем немного времени, а теперь он и вовсе увозит меня? Разве же это справедливо?!

— Ваша милость, вы можете продолжить путь, — произнес король. После махнул рукой, и вперед вывели моего жеребца.

— Государь, — поклонился барон Стирр. После повернулся ко мне и склонил голову: — Ваше сиятельство, я подыщу подрядчиков и всё подготовлю к приезду ваших родителей.

— Благодарю, — ответила я церемонно, изо всех сил стараясь не показать своего отчаяния и огорчения.

— Был рад нашему знакомству, госпожа графиня, — барон улыбнулся как-то даже виновато. — Надеюсь, что скоро буду вновь иметь честь лицезреть хозяйку Тибада на ее землях.

Я выдавила ответную улыбку, кивнула и направилась к Аметисту, потому что сдерживать слезы становилось всё трудней. С каждой уходящей минутой моя обида росла, а вместе с ней и злость. Я погладила скакуна, надеясь, что это хотя бы немного меня успокоит. Не помогло. И потому в село я села сама, избежав помощи монарха.

— Шанни, — позвал меня король.

Я тронула поводья, и Аметист, словно чувствуя, что мне сейчас не до игр, с готовностью послушался. Он быстро перешел на рысь, но мне этого было мало. Хотелось умчаться от человека, дававшего и уничтожавшего надежды одним своим словом. И в этот момент я, как никогда понимала, насколько зависима от его капризов. Боги! Он даже не позволил мне оставаться в Тибаде всё обещанное время! И я послала коня в галоп.

— Шанриз! — крикнул мне вслед государь.

Я не слушала его. То, что он сделал, показалось мне пощечиной. Слезы, более не сдерживаемые, хлынули по моим щекам. Он не позволял мне отправиться в Тибад больше месяца, пока не нашел времени, чтобы ехать со мной, хоть графство и находится всего в дне пути от резиденции. Из каждого дня забирал по трети, требуя внимания к себе, а сейчас и вовсе увозит. Два дня! Всего два дня, и я бы покорно забралась в седло и улыбалась ему, счастливая тем, что смогла сделать всё, что хотела. А теперь меня раздирали горечь и негодование.

— Шанриз!

Буран настигал нас. Для этого большого и сильного коня было несложно догнать моего Аметиста. Король был уже рядом.

— Шанни, хватит! — крикнул монарх. — Это не моя блажь, слышишь? Меня призывают дела! Шанни!

Я натянула поводья, и Аметист, возмущенно заржав, встал на дыбы. Ив поравнялся с нами. Он остановил Бурана и посмотрел на меня с укоризной.

— К чему эта трагедия, лучик?

Не глядя на него, я спешилась и отошла к деревьям, росшим у дороги, не желая показывать слезы. Нырнув за то, что оказалось ближе, я стерла со щек влагу и прижалась к стволу спиной. Король последовал за мной. Он остановился напротив.

— Ты плакала? — спросил монарх, и сам себе ответил: — Плакала.

Я отвернулась и подняла лицо кверху, стараясь удержать новые слезы. Но подборок предательски задрожал. Ив мягко сжал мою голову ладонями и вынудил поглядеть на него. После провел по моей щеке пальцем, поймал слезинку и слизнул ее.