Страница 133 из 139
— Не отпущу, — только и повторил монарх.
Слезы, столько сдерживаемые, наконец хлынули по моим щекам, я забилась, пытаясь вырваться, но объятья государя стали лишь сильней, а потом он рывком развернул меня и обхватил лицо ладонями. Жадный взгляд заметался по моему лицу, на миг задержался на губах, и монарх склонился. Его губы заскользили по скулам, по щекам, по подбородку, по глазам – король пил мои слезы.
Я перестала вырываться, опустила веки и стояла, терпеливо снося эту ласку. Гнев, только что клокотавший во мне, сменился безразличием. Я просто ждала, когда он отпустит меня. Не отпустил. Ладонь государя легла мне на талию, вторая на затылок, и моя голова оказалась прижата к его плечу.
— Прости, — негромко и хрипло произнес он.
— За что? — спросила я в ответ. — За то, что поверите кому угодно, лишь бы утвердиться в моем коварстве? Или же за то, что желали мне смерти?
— Проклятье, — тихо выругался государь. — Тебе не должны были этого рассказывать. Я бы не причинил…
Я покривилась. Мне не нужно было лгать, потому что я была у особняка моих родителей, когда приехал монарх. Я помнила его испытующий взгляд, а еще то, насколько ему было важно получить подтверждение, что мы с герцогом не были близки, что это и вправду похищение. Но он даже не задал вопроса, цела ли я? Он готов был отвести меня назад в особняк и устроить допрос. Обо мне позаботились Дренг, Гард и Нибо Ришем. Но не король…
— Шанни, — позвал государь, — милая моя, дорогая девочка… Любимая…
— Нет! — вскрикнула я и с силой оттолкнула венценосца. Мы замерли друг напротив друга. В его глазах появилось упрямство, в моих, наверное, тоже. Я сжала кулаки и ожесточенно мотнула головой: — Не лгите. Не лгите, Ваше Величество, вы не любите и не любили меня. Я всегда оставалась для вас дичью, и всё, что было важно, это не позволить другому охотнику завладеть вашей добычей.
— Ты сама не понимаешь, что говоришь, — мягко ответил король, но я вновь мотнула головой:
— Нет, — повторила я. — Я понимаю. Наконец, я всё отлично понимаю. Я была для вас непокоренной крепостью, и тем интересна. Но как только враг подошел к стенам бастиона, вы предали меня.
— Ваша милость, — тон короля стал жестче. — Не стоит…
— Но это так! — воскликнула я. — Как еще расценить вашу веру в мое вероломство? Разве же я давала повод? Разве же была ветреной, легкомысленно или в моих правилах кокетничать? И даже если бы я была к вам равнодушной, то не стала бы терять доверие из-за глупой интрижки, когда вы столько всего сделали для меня…
Государь шагнул ко мне и заглянул в глаза:
— А ты неравнодушна? Ты сказала, даже если бы была равнодушна… Значит, это не так?
— Еще несколько часов назад я бы ответила вам, что никогда не была к вам равнодушной. С первого дня, с того мгновения, когда встретилась с вами взглядом на аллее в парке моих родителей, я была поражена и впечатлена. После и вовсе увлеклась и среди летней ночи грезила о вас. Затем страдала от вашей холодности и молчания. Еще недавно мне было хорошо рядом с вами, я ощущала в вас родную мне душу, дорогого и близкого человека, а еще мужчину… своего мужчину…
— Шанни…
— Но с той минуты, как между мной и похитителями вы выбрали похитителей, я… Мне так больно, так обидно… — Я подняла голову, чтобы удержать новые слезы, уже повисшие на ресницах, выдохнула, а затем посмотрела на монарха и с неожиданным спокойствием повторила: — Вы предали меня, Ваше Величество.
Король накрыл мой рот ладонью, не позволив продолжить. Его глаза лихорадочно полыхнули.
— Теперь всё изменится, Шанриз. Всё будет иначе, клянусь. Завтра утром мы проснемся и увидим, что за окном рассвет, и от ночных кошмаров не осталось и следа. Ты увидишь, я обещаю…
Ответить я не успела, потому что в дверь постучались. Государь не обратил на стук внимания, он рывком прижал меня к себе, зарылся пальцами в волосы и, склонившись к уху, зашептал:
— Я научусь доверять, верь мне. Я сделаю тебя счастливейшей…
— Ваше Величество! Мой дорогой племянник!
Этот голос был столь неожиданным здесь и в эту минуту, что опешила не только я. Государь на миг сжал объятья сильней, а затем отстранился.
— Примите вашу тетушку, Ив, — потребовала герцогиня Аританская.
— Что ж, — государь посмотрел на дверь. — Оно и к лучшему. Входите, ваша светлость, — позволил он, а после указал мне на кресло. — Останьтесь.
У меня не было сил спорить. Я послушно отошла к креслу и устроилась в нем, после устремила на дверь взгляд и вдруг поняла, что хочу остаться, хочу услышать, как будет извиваться герцогиня. Любопытство и злость, вот то, что я сейчас чувствовала. Даже обида на короля отступила под напором эмоций, пробужденных женщиной, входившей в покои короля.
Подбородок ее был вздернут, плечи расправлены, спина прямая – само достоинство, а не гадюка в человеческом обличье. Ее светлость подошла к племяннику, присела перед ним в глубоком реверансе, а после, посмотрев на меня, застыла в демонстративном молчании. Государь намека «не понял». Он неожиданно улыбнулся и вопросил:
— Что привело вас ко мне в столь позднее время, дорогая тетушка? — Затем отошел ко мне и устроился на подлокотнике, как это делал множество раз. Одна рука короля легла на спинку кресла, второй сжал мою ладонь и поднес к своим губам, поцеловал и сплел наши пальцы.