Психотомия

Без барьеров для ума, не существует разумности. Всякий порядок определяется лишением свободы. Жизнь – не возможна без границ и ограничений. Судьба мира и жизни заключена в «резервациях», в самом широком смысле слова. Но креативность, присущая всякой жизненности, всегда и всюду стремится нарушать порядок, ломать препятствия и преодолевать ограничения. И выходя на эту стезю, ни один живущий не в силах попасть в область полной свободы, ибо таковая возможна – только в смерти. Только за пределами жизни, а значит и за пределами этого мира, возможна такая вот, полная свобода. Только в царстве смерти, царстве абсолютного хаоса, где не существует порядок, где невозможны ориентиры, где нет движения, ибо нет пространства и времени, возможна абсолютная свобода. Там нет мысли, нет сознания, нет оценки, а значит, и нет барьеров, нет ограничений. И всё и вся находится в полном хаосе инертной стоической вечности, в забвении и безвременье, – в Великой стезе пустоты запределья!

Словно материальный мир, балансирующий между гравитацией и антигравитацией, между центробежными и центростремительными силами, наша разумность, со всеми её психологическими и психоделическими аспектами, всегда находится на натянутом канате между пропастями. Всегда балансирует между свободой и ограничением, между противно направленными пантемидами бытия, – материализуясь, активируясь в точке, где сталкивается прошлое и будущее его бытия. И одномоментно, как симбиоз, так и невозможность их слияния, определяется жизнью, которая и есть собственно та «точка водораздела», в которой разряженное поле бытия, не позволяет ни заглянуть в себя, ни определить своё естество, ни идентифицировать свою материальность и объективность. И только перспективы прошлого и будущего, словно два бескрайних крала птицы летящей между двумя пропастями, вызывают убеждённость в существовании этой бестелесной точки, не имеющей в сути своей продолжительности ни во времени, ни в пространстве.

Наша психоделика такова, что мы всегда и всюду находимся в некоем трансе, и не в состоянии выйти из него. И даже Великие практики Индокитая и Ближнего востока, будто бы дающие такой выход, ну или хотя бы указывающие на дверь, на самом деле не дают ничего, что выходило бы за рамки существующих плагинов мироздания, лишь расширяя уже завоёванные прежде территории. Ограничение – мать жизни, стремление к свободе – отец. Потеря хоть одного «родителя», неизбежно приведёт к потере и второго, и как следствие, либо не рождения «дитя», либо разрушения уже существующего, олицетворённого в нашем мироздании, и превращения его в хаос – царство смерти, царство пустоты. Тот, кто хочет жить, не должен стремиться к упразднению ни одного из своих «родителей», а значит, как бы ни хотелось, не должен и стремится к упразднению всякого зла на земле. Ибо случись такое, и мир, и жизнь – исчезнут, растворившись в тумане, и принеся лишь разочарование.

И так, убеждение. Вообще, с моей точки зрения всякое убеждение есть суть завёрнутое в «золотой халат веры» завуалированное заблуждение. Мало того, в процессе эволюции, одно часто перевоплощается в другое, переодеваясь порой находу. Ибо в этом мире ничего не стоит на месте, и каким бы не казалось окончательным и стоическим, всякое убеждение, либо развивается, и превращается в одержимость, (словно вино в уксус), либо стагнирует, и тем самым превращается в недоразумение. И тот и другой путь, так или иначе, приводит всякое убеждение к своему «оксиду», и как следствие к тому же заблуждению. Собственно, как и заблуждение, в своём поступательном развитии, в своей жизни, часто превращается в неумолимое убеждение. Игра нашего разума, как и игра самой природы, – непредсказуема.

Человек живёт своими заблуждениями, и, называя их разными именами, наделяя регалиями и вешая ярлыки, варится в этом котле, не имея никакой возможности вылезти из перемешанной кипением суспензии жизни. Вся наша жизнь, как и весь мир – суть «одно великое заблуждение!» И истины, что словно недосягаемые звёзды на небе, лишь светят своим тусклым светом над котлом, и искушают своей, будто бы реальной действительностью, но на самом деле никогда не падают на нашу обетованную землю. И всякая убеждённость всегда противоестественна. Ибо в нашем мире нет, и никогда не было никакой истинны, а значит, всякая убеждённость…

Противоестественность убеждённости заключается прежде всего в том, что она суть стоицизм, суть зацикливание, – суть попытка закрепить развивающийся, балансирующий мир в рамки, а значит, попытка по сути его остановить своей запечатлённостью с её фатальной иллюзорной непогрешимостью, – убить его произвольные олицетворения. Сделать Гербарий или Энтомологическую коллекцию, конечно надёжнее и проще для изучающего разума, но всё же лучше – Инсектарий, а правильнее всё же естествознание из нетронутого природного опыта.

Убивать произвол можно по-разному. И одна из таких возможностей заключена в убеждённости, как апологете иллюзорного представления о мире, в котором будто бы может существовать одновременно нечто и живое, и инертно стоическое. – Истина.

Я знаю, что должно быть так…. Или, – я знаю, что есть так…. – Эти определения имеют явную недоразумность. Но существуют и менее явные недоразумения, но это не мешает им быть на «вершине правды» социального учёного, и неучёного контента. К примеру, всякий обыватель убеждён в том, что именно его ремесло является наиболее важным в жизни. И чем выше на относительной социальной лестнице находится это ремесло, тем сильнее убеждённость в том, что именно оно выступает краеугольным камнем всей нашей жизни. Убеждённость в самом порядке социального устройства, в градации ценностей, в моральных аспектах, и прочее, держится прежде всего на том, что говорит об этом опыт. Результат, взгляд из нынешнего – в прошлое, соотношение и оценка качества жизни, и иллюзорная шкала достижений, – вот тот главный архилейтмотив заблуждения, на котором стоит вера в прогресс.

Вся наша социальная жизнь пронизана петлями убеждённости, и через всё это «полотно» красной нитью проходит Вера, непоколебимая убеждённость в существование Истины, как апологета совершенства, будто бы должного существовать на полях мироздания. Все процессы исторического становления человечества, не отходят ни на йоту, от процессов самой природы. А природа никогда не достигает никаких целей, и в своём развитии всегда идёт по круговой спирали. В ней есть лишь сам процесс, и никогда нет достижения. Почему же вы думаете, что для человека должно быть иначе?

Парадокс здесь заключается в том, что человек, приобретя свой парадоксальный разум, иначе жить не может. Ибо, чем была бы наша жизнь, без убеждения, без веры, без повсеместных платформ заблуждения? – Хаосом, беспорядочным, бесцельным и аморфным телом. Наши убеждения, наши заблуждения удерживают «ковёр жизни» сотканный веками на «столе земного шара», от рассыпания на нити, от превращения этой жизни в кучу мусора.

Появление в нашей жизни чего-то до того не существующего, выявляет один из главенствующих психологических аспектов нашей воли. Нам кажется, что мы беспрестанно сталкиваемся с чем-то новым, чем-то небывалым, и что пред нами открыт целый мир непознанного. Что там, за горизонтом нашего эмпирического познания, срыта бесконечная чреда новых открытий. И это действительно так. Но дело в том, что вся эта чреда, вся эта бесконечная лента непознанного, и потенциально освящённого, вся эта Великая Вселенная, на самом деле лежит в наших головах, за черепной коробкой открывается весь этот небывалый прекрасный и ужасный мир! И главной основой здесь, является – Ассоциация.

Ассоциация

Ассоциация, есть та полисфера сознания, в которой разум питает свои главные мотивационные корни для мышления, и на которых зиждется его органическая организованная структурность. Без ассоциаций, не мыслится ничего, что могло бы, так или иначе, удовлетворять наш разум. Ассоциация основа всякой мысли, она есть пространственно-временная креативная константа, в воли которой пребывает, как вся сфера искусства, сфера политики, так и весь научный пантеон.