Мандариновый левират

Хозяйство насчитывало свыше двухсот человек, около семидесяти домов, несколько десятков акров земли и несколько километров собственного побережья. Потом добавились ещё полторы дюжины деревень и ферм с общим населением до трёх тысяч человек – тех, что занимались мандариновыми садами дальше, за сосновыми рощами и песчаными пляжами. Картальоглу превратились в настоящий клан. Многие фермеры-безземельники из его арендаторов брали его фамилию, как своего вассала. Их Орлиное Гнездо процветало. Но в их особняке прислуги было больше, чем хозяев. Когда его имя внесли в официальный перечень экспортёров пищевых продуктов Турецкой республики, встал вопрос о браке. Пора было обзаводиться семьями. Но Акджан не могла смотреть на мужчин без содрогания, а он не представлял, как приведёт в дом, где они хранили свою тайну и воспоминания, чужачку. Всё бы так и продолжалось по-холостяцки, но тут судьба вновь сделала выбор за них, решив, что они слишком хорошо устроились у неё за пазухой…

Брат вошёл к ней и остановился на пороге.

– Готова?

– Да.

Даже наедине друг с другом они говорили по-турецки.

– А малышка?

– Я готова, дядя! – сказала маленькая темноволосая девочка лет десяти, вошедшая в комнату следом за ним.

– Отлично. Поедем.

Он пропустил своих любимых женщин вперёд и вышел следом.

В машине малышка весело болтала, рассказывая им всё, чем она жила в этот день. Они переглянулись с улыбкой. Али подобрал девочку в первый их год в Стамбуле. Ей было пять лет, её мать умерла, а родственники куда-то уехали, и о ней никто не заботился. Она слонялась по улицам и попала в лапы нищих. Али спас её, забрав с улицы. Поиски родственников ничего не дали. Девочка точно знала, что ей пять лет, но имя не помнила, потому что её несколько раз называли по-другому новые хозяева. Акджан уговорила брата оставить сироту. «Сейчас она для нас источник забот и беспокойства, но в будущем станет источником радости и гордости, я в этом уверена!», – убеждала она его.

Али сделал ей метрику. Девочку назвали Пынар – «источник». Ей было велено запомнить, что она их племянница. К Али она так и обращалась – «дядя», но Акджан очень скоро стала звать мамой…

В мечети они разделились – Али прошёл к мужчинам, а она с девочкой к женщинам. Был праздничный намаз. Акджан тихо помолилась об удаче для брата, о счастливой судьбе для Пынар и о покое для её родителей. Для себя она давно ничего не просила – и так была довольна своей судьбой.

На выходе Али придержал её и обратил её внимание на красивого статного мужчину в окружении таких же красивых и статных женщин и ещё двух мужчин – постарше и помоложе.

– Видишь вон того, среднего? – спросил брат, – это Энгин Арслан. Он просит твоей руки.

– С чего, вдруг? – спросила она, приглядываясь к незнакомцу.

– Брось, Акджан, – ответил ей брат, – не вдруг. Мы с тобой это обсуждали. У нас фасоль – у них бараны и коровы. У нас товар – у них купец.

– Значит, я товар?

– Ты моя душа, дорогая. Но дело есть дело. И тебе уже пора замуж. Позволь, я устрою ваш брак.

– Устрой нам сначала знакомство.

– Хорошо! – обрадованно воскликнул он, уже уверенный в успехе, и стал активнее продвигаться к семье Арсланов.

Он вежливо пожал руки мужчинам. Потом кивнул сестре. Они с девочкой подошли ближе. Их представили. Она изящно склонила голову и попросила у старших руки – поцеловать тыльную сторону ладони и приложить ко лбу в знак уважения и просьбы благословения. Это им понравилось. Брат тут же пригласил знакомых в гости. Они переглянулись и обещали прийти в пятницу. Степенно разошлись к дорогим машинам и разъехались. Али посвистывал от удовольствия.

В пятницу они к ней посватались. Все Арсланы, включая господина Мехмета, его жену госпожу Эдже, её жениха Энгина, их старшего сына, Серхата – младшего сына, и их дочь Фидан, сочли её подходящей для них партией.

– Проклятые лицемеры! – воскликнула Акджан, когда её будущая семья уехала, назначив дату помолвки, – они рады принять меня в семью! Да я бы не плюнула в их сторону, если бы они не загнали тебя в угол.

– Прекрати. Мои дела – это мои дела. А ты постарайся наладить с ними хорошие отношения. Тебе же будет лучше. Тем более, жених был не в восторге, когда узнал про Пынар, и услышал, как она называет тебя мамой.

– Зато он стал чуть не масляным, когда услышал о моём приданом. Кстати, какого чёрта ты отдаёшь мне треть мандариновых плантаций? – она со злости перешла на русский и начала ругаться, – ты же понимаешь, что моё имущество в браке станет его?

– Ничего подобного, Катюха, – тоже перешёл Лёха на русский, – я узнавал. Если правильно оформить бумаги на собственность и составить брачный контракт, твоё имущество останется твоим и в случае вдовства, и в случае развода. Я же получу за тебя калым в виде селевой полосы со всем скотом, что там пасётся. К тому же, Арсланы – это мощная административная поддержка в войне против клана этих ублюдочных Эрдоганов.

Она хотела ему что-то ответить, но вдруг словно что-то вспомнила и расхохоталась.

– Ты чего, Кать? – по-доброму спросил он сестру.

Ему нравилось, когда она смеялась. Была похожа на маму.

– Я только сейчас поняла. Мы – Картали, то есть орлы, мой жених из клана Арсланов – львов, а наш главный враг – Эрдоган, то есть воин-сокол. Прикинь, воюющий зверинец.

Он тоже улыбнулся. Когда-то ассоциации помогли им выучить язык.

– Кстати, по логике, мы должны заключать союз с птицами, то есть с Эрдоганами, а не со львами, – заметила она, снова переходя на турецкий.

– Не того полёта эти птицы, чтобы с ними на мировую идти. Орёл – царь-птица и лев – царь зверей. Вот ты у меня и дома, и там будешь королевой, – ответил Али.

– Королева там одна, – заметила она, намекая на перевод имени госпожи Эдже – «королева».

– Она не вечная. А ты будешь следующей хозяйкой клана львов.

– Ага, если они меня там не сожрут, в своей пещере.

– Не посмеют. У тебя есть я, – грозно сказал Али.

– Что ж, это обнадёживает. И всё же мне страшно.

– Страшно оставлять всё как сейчас. Эрдоганы подожгли барку старика Аббаса, разграбили фуру с рыбой, фуру с мандаринами. Если они взорвут фабрику или сожгут катера, как грозились, мы уже не поднимемся. Или мне снова придётся уйти в криминал. Они поставят нас на колени, сестрёнка.

– Ну уж нет. Мы с тобой больше никому не поклонимся против своей воли.

– Вот моя сестра! Вот моя душа.

Он обнял её и поцеловал в лоб. Они договорились между собой. Это было главным. Вскоре договорились и юристы с двух сторон.

Акджан поехала в город за платьем. Малышку взяла с собой. Девочка оказалась словно в волшебной сказке в магазине для невест. Она восхищённо рассматривала наряды, фаты, расшитые туфли и перчатки. Выйдя на улицу, она шла, погружённая в себя. Акджан немного отстала, перехватывая объёмные пакеты, и девочка оказалась на дороге. Обе очнулись, когда завизжали тормоза.

Машина остановилась в паре сантиметров перед ребёнком. Акджан бросила пакеты и схватила Пынар в охапку. Из машины выскочил молодой парень, её ровесник. На лице испуг и гнев.

– Вы что? Спите на ходу? Чуть убийцей меня не сделали! Сумасшедшие.

– Сам сумасшедший! Напугал мою племянницу, полоумный! Смотри, куда ползёшь, слепой червяк, – отбрила его опомнившаяся Акджан.

Парень оторопел и присвистнул.

– Ну, ничего себе! Я ж ещё и виноватым остался.

Пынар заплакала. Они оба опомнились и склонились над малышкой.

– Не плачь! Хочешь, рыбу покажу? – обратился к ней парень и тут же втянул щёки и выпятив губы, растянул руками глаза.

Стал точь-в-точь похож на рыбу.

Они обе улыбнулись, потом рассмеялись.

– Ну, слава богу, успокоились. Давайте-ка я вас подвезу до дома, – предложил он.

– Нет, спасибо, – отказалась она, – за нами водитель приедет. Мы ещё мороженое не ели, идём в кафе.

– Тогда я вас подвезу к кафе и угощу. Нет-нет! Даже не возражайте. Я хочу загладить свою вину. Садитесь.