Лабиринты Роуз

— Никто, — ответила Солнце и надавила на нож.

Роуз отчаянно закричала, видя, как лезвие входит в тело Петра, а любимый удивленно смотрит на Солнце.

Роуз казалось, что все происходит в кошмарном сне.

Она будто со стороны наблюдала, как к трону, оголив кинжал, кинулся отец.

Как пришли в движение воины, из-за черных плащей похожие на воронью стаю.

Как испуганные придворные разбежались в разные стороны.

Как в окнах осыпались цветные стекла под натиском белых драконов, разрывающих когтями каменные стены и выпускающих из своих пастей струи огня.

Как Соргос побежал к трону, на ходу снимая Кольцо жизни.

И вдруг все остановилось.

Роуз видела, как замерли у дверей оглянувшиеся на шум Фарух и Катарина.

Принцесса в подробностях могла рассмотреть застывшего на ступенях отца, его взметнувшиеся длинные волосы, безумную гримасу Солнца и капельки испарины, выступившие на ее лбу, искаженное неверием и первыми признаками смертельной боли лицо Петушка.

Роуз и сама не могла пошевелиться, только Око продолжало маятником болтаться на цепи в ее высоко поднятой руке.

«Что происходит?»

Все смешалось в голове Роуз: любовь, боль, отчаяние, страшное желание отмотать жизнь назад, когда еще жива была надежда.

«Я умерла вместе Петром?»

— Не-е-е-т, — раздался незнакомый гулкий голос, и в этот же момент драконий камень осыпался красным песком. Но мелкие песчинки не долетали до пола, они вовлекались неведомой силой в вихревую воронку, которая быстро росла и вскоре приобрела очертания невероятно большой мужской фигуры, поднимающейся с колен.

— А-х-х-х! — пронеслось по тронной зале, и исполин, раскинув руки и выпятив грудь, рывком расправил за спиной красные крылья. Ветер шевелил длинные перья, и по тому, как гигант, чья голова была украшена рогами, шевелил плечами и улыбался, было понятно, что эти воздушные прикосновения доставляют ему невероятное удовольствие. И хотя его тело, сотканное из воздуха и частиц рубинового камня, выглядело прозрачным, чувствовалось, что существо обладает недюжинной силой.

— А-х-х-х! — исполин вдохнул полной грудью и взмахнул крыльями. Огни десятков факелов, скупо освещающих тронную залу, моментально погасли, но света меньше не стало. Фигура неожиданного гостя осветилась мягким огнем — таким золотисто-розовым цветом окрашиваются небеса на утренней заре.

Еще один взмах мощных крыльев — и все в зале пришло в оживление, но движения были какими-то странными, словно неправильными.

Вот драконы рывком высунули свои головы назад, втянув в смыкаемые пасти струи огня. Разбитые стекла блестящим потоком поднялись в воздух и сложились в окнах разноцветной мозаикой.

Фарух и Катарина все теми же неспешными шагами вернулись к креслу, но шли они до него спинами вперед, а когда жрец сел, его жена вновь опустилась перед ним на колени.

Эдуард, так же спиной, прыжками спустился с лестницы и засунул кинжал в свои ножны.

Петр медленно поднял голову и улыбнулся, а Солнце вытащила нож из его живота, и на его лезвии не было ни капельки крови.

Соргос встал рядом с Роуз и вернул Кольцо жизни на палец, а принцесса опустила руку с цепью, но на ней больше не болтался Драконий камень.

— Краснокрылый Гаюрд! — мертвую тишину нарушил изумленный голос Фаруха. — Я думал это легенда!

— Кто это? — тетушка медленно повернулась, посмотрев на неподвижно стоящее существо. Движения ей давались с трудом, как, впрочем, и всем находящимся в зале.

— Проклятый Бог Тонг-Зитта. Я читал о нем. Невероятно!

«Вот кого прятало Око! — мысленно ужаснулась Роуз. — Какая сила могла запереть божество?»

Крылатый исполин улыбнулся, и его улыбка была прекрасна и страшна одновременно: лик светился необыкновенной красотой, но глаза оставались холодными и равнодушными.

Каждый почувствовал себя тленом под ногами божества.

— Смотри туда-а-а, — не открывая рта, произнес проклятый бог и указал рукой на гобелены. На них вытканные картинки чудесным образом начали оживать. Вышитые красным шелком драконы изогнули длинные шеи, громко протрубили и замахали кожистыми крыльями. Взлетев в нарисованное небо, они скрылись в облаках. На их месте появился старинный замок.

Картинки на гобеленах то исчезали, то появлялись, рассказывая невероятную историю, произошедшую так давно, что пески времени успели похоронить не только ее участников, но и древние государства, в которых когда-то бок о бок с людьми жили боги.

ГЛАВА 24

Тысячелетие назад страной Сидерги правил могучий вождь Аклай. Так случилось, что и жена, от которой он уже не чаял иметь детей, и любимая наложница, родили ему в один и тот же день, в один и тот же час по сыну. Вождь устроил большой праздник и при гостях провозгласил Гаюрда равным законному сыну Ягейро, чем сильно раздосадовал жену. Два наследника на один престол? Не миновать смуты.

Пока был жив отец, стояли сыновья по обе стороны от него, а как умер, каждый из них стал доказывать свое первенство. Множились сторонники за спиной каждого, страна, не имея единого правителя, роптала.

— Гаюрд, твой брат кичится тем, что родился не от рабыни? Глупец. Скажи ему, что я, не в пример его матери-степнячке, из королевского рода и в жилах моих течет кровь богов. А также передай этой курице и ее сыну, что я оставалась рядом с Аклаем не по принуждению, а только из-за любви, иначе давно нашла бы способ вернуться в родные края.

Гаюрд шел к брату и его матери, и они опять поднимали его на смех.

— В сыне рабыни божественная кровь? Что еще сочинит обезумевшая женщина? Я тоже могу похвастаться, что состою в родстве с пустынными богами и мой сын — Варран!

— Варран? — смеялась мать Гаюрда. — Видела я его изображение. Ящер с раздвоенным языком, плешивой головой и толстым хвостом. Хорошо же родство!

Слишком рано покинул мир Аклай, не успел вырастить из юнцов воинов. Вот и жались они к матерям, которые через сыновей хотели доказать свою значимость и право стоять у трона.

— Ничего сынок, — утешала мать Гаюрда, — наступит день, и тогда все поймут, кто должен стать правителем Сидерги!

— Эй, не вешай нос, сын, — подбадривала мать Ягейро, — очень скоро ты всему народу Сидерги покажешь, кто истинный вождь.

Пока в стране царило безвластие, братья и их матери жили в замке вождя, разделив его на две половины. Даже свой шестнадцатый день рождения отмечали дети Аклая в одном тронном зале, установив там два длинных стола: во главе одного сидел Гаюрд, другого — Ягейро.

В нешироком проходе между ними выступали приглашенные на праздник музыканты, певцы и танцоры.

Оба юноши дули от важности щеки, бахвалились дорогими одеждами и драгоценностями, забывая, что хорошее украшение для мужчины — это оружие. Матери тоже косо поглядывали друг на друга, не скрывая ехидных улыбок: каждая ожидала звездного часа своего сына — пробуждения крови богов. Мальчики родились на закате, поэтому женщины в нетерпении поглядывали на катящееся к горизонту солнце.

Но вот слуги ввели в зал старика, держащего в руках странный музыкальный инструмент: череп горного козла с натянутыми между изогнутыми рогами струнами.

— Смотрите, смотрите, сам Кадур-га пожаловал! — понеслось по залу. Многие слышали о слепом певце, чей дивный голос и неповторимое умение играть на инструменте вызывали неподдельное восхищение.

Певец сел на принесенную для него лавочку, зажал между ногами череп, а длинные узловатые пальцы положил на струны. Стало так тихо, что слышалось гудение ос, привлеченных ароматом сладкого вина — никто не хотел пропустить чарующее пение.

Кадур-га поднял голову вверх, словно собирался петь для небесных жителей, пошевелил губами, едва различимыми в обрамлении усов и бороды, наполнил грудь воздухом и запел. Певец был сед, его лицо бороздили глубокие морщины, суставы пальцев распухли, а острые колени казалось вот-вот проткнут ткань штанов. Поэтому для всех стало полной неожиданностью услышать высокий чистый голос, более подходящий мальчику, чем старику.