Лабиринты Роуз

Роуз в первый же день полета рассказала Алексу о своей жизни в Лабиринтах, о встреченных ею людях, и теперь дядюшка представлял, о ком она говорит, и какие чувства испытывает.

— Ты надолго задержишься в Тонг-Зитте? — полюбопытствовал он на очередном привале.

— Как только найду Петра, мы присоединимся к отцу, а там все вместе решим, что делать с Оком и красными драконами. Я не стану править Лабиринтами, меня ждет Северная Лория. Союзу пяти королевств придется поломать голову, как превратить Тонг-Зитт из захватчика в мирного соседа. Я знаю один из вариантов решения, но должна кое-что проверить. И пожалуйста, никому не говорите, как можно завладеть Оком, не будучи драконом. Иначе начнется война. Жаждущие власти начнут убивать носителей.

— Малышка, ты могла бы не напоминать.

— Я рассказывала вам о принцессе драконов Солнце — она первая метит в правители драконов. У нее сильная рука и жесткий характер, но я боюсь, что с ней ящеры не изменятся в лучшую сторону. Она очень похожа на Лолибон. Обе коварны и жестоки.

— Соргос? Ты думаешь, он тот, кто нужен драконам?

— Я в сомнениях. Мне он показался искренним, добрым и веселым, но я не знаю, какой он на самом деле. Назови меня пристрастной, и, скорее всего, ты не ошибешься, но если придется выбирать между ним и Солнцем, я выберу Соргоса, хотя больше прав на трон у дочери Орраха. Но опять-таки, я хочу кое в чем убедиться.

— Ты думаешь, она специально избавилась от тебя, чтобы Петр достался ей?

— Да, я так думаю. И теперь переживаю за Петра. Не потому, что он сдастся и останется с принцессой драконов. Нельзя заставить любить себя насильно. Я думаю, что Солнце из тех, кто лучше убьет, чем позволит торжествовать сопернице. А мы соперницы. Я в этом не сомневаюсь. Только никак не могу понять, почему она с таким упорством цепляется за Петра?

— Она ревнует. И ты права, они с Лолибон похожи. Солнце, как и Шиншилла, несчастна, потому что ее не любят. Но месть и коварство не способ заполучить любовь и доверие человека. Только посмотри, куда привела эта кривая дорожка королеву.

Дракон, на котором они летели, неожиданно начал набирать высоту, а остальные ящеры огромной воронкой закружились вокруг него.

— Что происходит? — спросила Роуз, заметно волнуясь.

— Смотри туда, — Алекс показал рукой в небо. На них надвигалась черная гора, вершина которой, как показалось Роуз, была украшена снежной шапкой.

— Что это?

Часть драконов перестроились и кинулись широкой волной навстречу летящей горе, мгновенно загородив обзор. Рев воинственно настроенных ящеров оглушил, но и гора ответила не менее яростным воем.

— Это драконы Союза! — закричал Алекс в ухо Роуз. Оба уже стояли у края ладьи, вцепившись в ее борт. — Милая, скомандуй своим, чтобы не ввязывались в драку. Впереди твой отец.

— Папа?!

Принцесса так и не поняла, как отвечает на ее желание Око, но строй драконов, летящих впереди, вдруг расступился, освобождая дорогу ящеру Роуз.

— Папа! — выкрикнула она, даже не надеясь, что Эдуард услышит ее. Радость и любовь к отцу переполняли ее.

И вдруг все красные драконы в едином порыве заревели:

— Па-а-а-па-а-а!

Роуз счастливо засмеялась. Она никогда не слышала, чтобы драконы, находясь в зверином облике, говорили, но ее желание быть услышанной родным человеком они выполнили.

От летящей навстречу горы отделился черный дракон с седоком на спине. Рядом с ним летел белый, и Роуз безошибочно узнала в нем Гри.

— Гри! — радостно выкрикнула она, и ее драконы эхом повторили зов.

— Гри-и-и-и!

Если бы не Алекс, вовремя обхвативший ее за талию, Роуз, наверное, и не вспомнила бы, что не умеет летать, так велико было ее желание быстрее увидеться с отцом.

Они встретились в небе, и их драконы закружились в едином танце.

Остальные ящеры, видя, как радуются два человека, возглавляющих две армии, разрушили свой четкий строй. Красное смешалось с черным, образуя огромное кольцо, вертящееся в сияющей голубизне небес.

В центре живого кольца смеялась золотоволосая дева и тянула руки к мужчине, который грозил ей пальцем и, не стесняясь тысячи свидетелей, кричал:

— Роуз, держись! Ты сейчас вывалишься! Ну что за непослушная девчонка! Алекс, сделай хоть что-нибудь!

— Что? — громко вопрошал Алекс, хватая Роуз за руки, но та отбивалась, не прекращая смеяться.

— Папа! Я люблю тебя!

Отец, не выдержав, заставил своего дракона лететь над красным и, встав на край кресла погонщика, приготовился перепрыгнуть в люльку к дочери.

— Нет, Эдуард! — только и успел выкрикнуть Алекс.

— Не дай ему упасть, — прошептала Роуз, хватаясь за Драконье око, и в этот же миг Эдуард сиганул вниз. Красный дракон немного изменил угол полета и поймал человека, как если бы ловил рыбу сачком. Правда, два других человека едва удержались, чтобы не вылететь наружу. Все трое, вцепившись друг в друга, повалились на дно люльки.

Ничто не могло удержать отца от порыва обнять дочь, как и дочь — не кинуться в объятия родного человека. Верный друг, едва выкарабкавшись из сплетения тел, добрался до дивана на трясущихся ногах и нервно вытер выступивший на лбу пот. Алекс пребывал в уверенности, что благодаря бесшабашным эрийским властителям, в его поредевшей шевелюре прибавилось немало седых волос.

Отсмеявшись, наплакавшись, наобнимавшись до легкого удушья, отец с дочерью, наконец, уселись на диван.

— Ну что, милая, домой? — глаза Эдуарда сияли. Конечно, он заметил и впалые щеки дочери, и ее обветренные губы, и загар, больше свойственный крестьянке, чем принцессе, но счастью его не было предела, ведь она была рядом. Все остальное можно исправить. Забота Свон и привычная обстановка быстро вернут лоск его Роуз.

Но как же Эдуарда удивил ее ответ!

— Нет, папа, я возвращаюсь в Лабиринты.

Роуз уже догадалась, что Петра среди воинов отца нет, иначе он присоединился бы к ней, не медля ни минуты.

— Я понимаю, что ты и твои люди устали, что поход окончен, мама мучается от неизвестности, но я не могу вернуться в Эрию, не узнав, что происходит с Петром. Он там, в Лабиринтах, и у него осталось мое сердце.

— Ох! — только и сумел сказать Эдуард, враз все понимая. Его девочка влюблена. Роуз всем своим видом излучала такую решимость, что только самоубийца мог бы ей возразить.

— И еще я должна красных драконов вернуть на родину. Я за них в ответе, — поставила окончательную точку Роуз.

Эдуарду на раздумья понадобилось немного времени. Он обнял дочь и поцеловал в светлую головку, совсем так, как делал это в детстве.

— Я тебя не оставлю. Куда ты, туда и я. Полетели!

Поднявшись, он сделал знак рукой Гри, который болтался чуть поодаль. И вскоре вся многотысячная драконья рать, растянувшись на полнеба цветным лоскутным одеялом, держала путь в Лабиринты.

— И вот так я стала повелительницей драконов! — эту часть истории Роуз шептала отцу на ухо, боясь, что ее услышит везущий их красный дракон, хотя и Алекс, и Эдуард заверили ее, что это невозможно — бьющий в лицо ветер уносит все звуки проч. — А теперь я в раздумьях: кому передать Драконье око? Вроде бы Солнце прямая наследница Орраха Могучего, но, как уверяют драконы, даже если принцесса наденет на себя магический камень, чуда не произойдет. Конечно, я могла бы открыть ей секрет Лолибон, которым и сама воспользовалась, но мебня гложут сильные сомнения в правильности такого решения. Почему в природе Ока заложена передача правления по мужской линии? Не нарушаем ли мы, а я говорю не только о Лолибон, но и о себе, установленные издревле порядки? Нам трудно предугадать, как сложится история Тонг-Зитта, как изменятся драконы, если Око окажется в руках женщины. Сколько лет Лолибон владела камнем? Шесть-семь лет? Слишком маленький срок, чтобы однозначно заявить, что пагубных последствий от насильственного изменения магии Ока нет.

— Милая, ты рассуждаешь не как женщина, — Эдуард посмотрел в горящие от возбуждения глаза дочери. — Я думал, только мужчинам свойственно принижать роль слабого пола в управлении государством.