Лабиринты Роуз

Перед тем, как протиснуться в узкие рукава и быть застегнутой на все сто пуговиц верхнего платья, принцесса попросила о передышке:

— Пожалуйста, я хочу лишь на мгновение остаться одна.

— Но Ваше Высочество, жених вот-вот прибудет во дворец, — возразила Первая фрейлина ее матери. — Негоже задерживать церемонию, расписанную до мелочей.

— Мама, — взмолилась Роуз, обернувшись на входящую в комнату женщину, походившую на дочь только цветом волос. — Неужели солнце откажется светить или Руфф развернется и уедет, если я немного полежу?

— Нет, милая. Ничего такого не случится, — Свон опустила руки на плечи сидящей в центре комнаты полураздетой дочери, встав за ее спиной. — Я вижу, ты нервничаешь, и устала от гомона людей.

— Да, устала, — Роуз кивнула головой с мудрено заколотыми волосами и тяжелой короной. — Еще чуть-чуть — и я закричу.

Свон взмахом руки приказала слугам покинуть покои принцессы. Швеи, парикмахеры, фрейлины поспешили за дверь.

— Что случилось, родная?

Роуз поднялась с кресла и шагнула к кровати. Прохладные простыни давно манили ее, и принцесса застонала от удовольствия, когда прикоснулась к ним разгоряченным телом. Вот так бы и лежала весь день. Зачем куда-то идти? Не такую свадьбу она хотела.

Принцесса наслаждалась тишиной после того, как комнату покинули все женщины, помогающие ей одеться.

— Ты сомнешь прическу, малышка, — Свон ласково посмотрела на Роуз, невольно залюбовавшись ею — такой нежной в этом красивом белье, расшитом шелковыми розами и украшенном узкими атласными лентами. Нижняя юбка задралась, оголив острое колено, и Свон погладила его, прежде чем оправить подол.

«Дочь навсегда останется для матери ребенком, даже если на ней свадебный венец», — подумала она. Свон вспомнила, как увидела Роуз в первый раз.

Роды оказались сложными, мучительными и, вконец обессиленная мать потеряла сознание, как только услышала первый крик ребенка. Она даже не знала, кто родился: девочка или мальчик. Только через сутки ей принесли малышку, завернутую в ворох батистовых пеленок с каймой, расшитой белыми розами и атласными лентами.

— Роуз, познакомься с мамой, — произнес счастливый Эдуард, пристроившись рядом с женой, когда ей помогли сесть, обложив подушками.

Свон бережно взяла из рук кормилицы дочь и долго ее рассматривала, никак не решаясь вернуть ждущей прислуге.

— Она красавица. Такая же, как и ты, — Эдуард поцеловал жену в голову. — Я назвал ее Роуз. Ты не против?

Как она могла быть против? Выросшая сиротой, только в восемнадцать лет Свон узнала, как звали ее родителей. Роуз — имя ее трагически погибшей матери.

Свон заплакала. Ребенок, словно почувствовал ее настроение, тоже завозился, скривил лицо.

— Ну, что ты, родная? — Эдуард жестом показал, чтобы унесли дочь. Как только дверь за кормилицей закрылась, он поднял Свон на руки и сидел, укачивая ее, как малое дитя, пока она не уснула, вслушиваясь в мерный стук сердца любимого. Она была счастлива: у нее есть прелестная малышка Роуз.

С тех пор любую вещь, принадлежащую принцессе, украшали розами: белыми, розовыми, желтыми, красными. Этот цветок стала своеобразным символом принцессы.

— Эту башню ты называешь прической? Я ненавижу ее. Почему я не могу одеться так, как хочу? К чему эта показная роскошь?

— Твой дед жаждет утереть нос бреужцам, которые оценивают, прежде всего, богатство.

— Руфф Бреужский полюбил меня вовсе не за золото в казне.

— Я знаю, милая, но его родители…

— Мам, я будущая правительница Северной Лории, а Руфф второй сын короля, который, став моим мужем, поднимется на ступень выше, чем мог бы рассчитывать в своем королевстве. Неужели мы не можем хотя бы отстоять право одеться невесте так, как ей хочется?

— Родная, не так всё просто, мы выполняем требования того двора, куда ты войдешь, став женой Руффа. Здесь, помимо дружественных отношений с восточным соседом, замешена политика: Бреуж входит в Союз пяти королевств. Цель твоего деда — не только создать сильную армию, способную справиться с любым врагом, но и скрепить правящие семьи родственными узами.

— О, мама, не надо повторять то, о чем мне твердят все последние годы. Я помню, что из пяти, лишь два королевства не имеют с нами общей крови, и не забываю об истинной цели свадьбы с Руффом Бреужским. После нас останется только Лунное королевство, где подрастает будущая невеста брата. Бедный Генрих, ему ждать долгие шесть лет, прежде чем он сможет жениться на крошке Эльзе!

— Как видишь, он не ропщет, — Свон села на постель и погладила плечо, лежащей на животе, дочери. — Тебе повезло, что ты влюбилась в Руффа, а он боготворит тебя. Надо ценить то, что тебе досталось, а не капризничать по пустякам.

— Я мечтаю, что бы у нас с Руффом была такая же глубокая любовь, как у тебя с папой, чтобы он смотрел на меня с нежностью в глазах, и даже спустя много лет не утратил ко мне интерес, чтобы я чувствовала себя за ним, как за каменной стеной …

— Всё будет, милая. Жизнь только начинается.

— Мам, — Роуз села на кровати, обхватив руками колени. — Знаешь, как я хотела бы выйти замуж? Чтобы мои волосы были распущены и стелились волной по спине, заменяя прозрачную кисею, а на голове, вместо тяжелой короны, красовался венок из ромашек…

— Простых ромашек? Откуда такая фантазия?

Роуз не ответила, прикусив язычок. Ни к чему матери знать, что она с Евой — дочерью Сары и Бертрана — тайно бегала к предсказателю Рейвену, который показал ей в магическом шаре, какой она будет невестой: простоволосой, босой, в легком белом платье и с венком из полевых цветов на голове.

А теперь получается, что магический шар соврал. На ее голове высокая башня из переплетенных локонов, золотой венец с драгоценными каменьями вместо ромашек, а платье из-за обилия шелка и бархата, весит столько, что в нем можно передвигаться лишь со скоростью той улитки. За этими нерасторопными существами Роуз как-то наблюдала в дворцовом саду.

Ни к чему матери знать и о том, что беспокоит юную принцессу больше всего: станет ли она счастлива с Руффом? Он вроде и добр с ней, и нравится ей так, что сердце щемит, но уж слишком часто в последнее время в его глазах разгорается гнев. Роуз списывала вспышки злой обиды Руффа на его нетерпеливое желание обладать ею так, как мужчина обладает женщиной. Принцессу уязвляло, что в их долгих беседах иногда прорывалось пренебрежение жениха к противоположному полу, он считал женщин существами глупыми и предназначенными лишь для плотских утех. Они не раз ссорились из-за того, что Роуз берегла девственность, хотя договору об их браке было более двух лет…

— Всё равно ты станешь моей, к чему такое упрямство? Ты же позволяешь себя целовать?

Роуз позволяла не только целовать. Под настойчивым напором Руффа она однажды позволила себя раздеть. Стыдясь наготы, цепляясь за оставшуюся на ней одежду, краснея чуть ли не всем телом, она терялась в словах, стараясь объяснить, почему ей важно прийти к свадебной ночи непорочной. Роуз пыталась увернуться от более откровенных ласк, впервые видя нагого мужчину, и страшась того, что может произойти, если они потеряют голову от сладких поцелуев.

Как рассказать маме, что встреча с будущей свекровью Эстер Бреужской закончилась обещанием Роуз выполнить условие первой брачной ночи. Правящей чете важно убедиться в непорочности невесты. Королева намекнула, что брат Роуз, принц Генрих, родился слишком быстро после свадьбы родителей, и она не хотела бы слышать, как моют кости ее сыну и невестке во всех пяти королевствах.

— Я надеюсь, что ты устоишь под давлением моего любвеобильного чада? Я говорю с тобой, надеясь на женское благоразумие в таких щекотливых вопросах.

Твердое «нет» в постели вызвало такую ярость жениха, что Роуз решила: их помолвке конец. Руфф выскочил из комнаты, едва одевшись, а она корила себя, что не подобрала правильные слова и допустила начало любовной игры. Со страхом она ожидала посла Бреужа со страшной вестью о разрыве помолвки, а потом долго плакала на плече Руффа, когда после недельного молчания он появился в ее комнате с цветами и извинениями.