Наследник для Сурового

=72=

Думаю, если бы не тот секс, мне было бы проще смотреть в глаза Суровому. Но стоило мне посмотреть в их чарующую глубину, как меня накрывало жаркой волной воспоминаний. А ещё мне снились горячие сны с его участием.

Все эти ночи меня изводили жаркие фантазии об этом мужчине. И я не знала, было бы лучше, если бы он был в курсе того, как сильно я его хотела, или пусть бы оставался в неведении.

Каждый раз, когда мне снился такой сон, я с трудом приходила в себя, стараясь не думать, не фантазировать о продолжении, не переживать каждый миг сладкого безумия.

— Тебя не было несколько дней.

— Работал.

Суровый сложил плед и оставил его на диване так, чтобы не задеть меня. Ни один мускул на его лице не дрогнул, а я внезапно разнервничалась, до дрожи в пальцах. Меня задел его жест, меня больно ранило это показное равнодушие и расстояние между нами.

Я не понимала, в чём причина такого поведения и искала причину в себе. Может быть, Суровому что-то не понравилось во мне, в том, как я реагировала на его ласки? Знать бы, что не так! Но я была неискушённой в вопросах любви и секса.

Я не могла контролировать свою реакцию на него. Каждый раз, когда Суровый оказывался рядом, моё тело пронизывало жаром.

Я прекрасно понимала, что попробовав запретный плод, будет хотеться ещё и ещё. Он пробудил во мне чувственность, которая никак не хотела оказаться задвинутой на второй план.

Суровый выпрямился и засунул ладони глубоко в карманы брюк. По его лицу пробежала тень. Кажется, он хотел начать разговор, и он обещал быть не самым приятным.

Внезапно засосало под ложечкой. Может быть, со стороны, в глазах Сурового моё желание быть ближе выглядело жалким?!

Я опустила взгляд на его чувственный рот и не смогла удержаться. Желание поцеловать его, снова ощутить горячие, умелые губы на своих губах, было сильнее меня… Во стократ сильнее благоразумия и необходимости держать дистанцию.

Его реакция после секса была красноречивее всяких слов. Суровый давал понять, что этого больше не повторится, и стоило забыть о том, что произошло спонтанно. Но как…

Я не могла забыть и сделать вид, будто ничего и не было!

— Спокойной ночи… — сказала едва слышно и добавила. — Сармат…

Он резко стиснул пальцы в кулаки и едва не встал с дивана, приподнялся и снова опустился.

— Не стоит. Настя. Не стоит… Это лишнее!

— Но почему?! Почему?

Моё сердце затрепетало в груди. Взгляд Сурового пронизывал меня насквозь. Я чувствовала к нему сильное влечение и больше не могла оставаться в стороне.

Я подошла к нему, испытывая сильную дрожь в каждой клеточке тела. Его глаза были полны тёмного, полыхающего огня и я не смогла отвести взгляд.

Я поняла, что не смогу уйти прочь, даже не попытавшись сделать шаг ему навстречу. Суровый был очень закрытым и сложным человеком. Я не знала, по какой причине он держится в стороне. Я просто хотела снова оказаться в его сильных руках и почувствовать себя нужной Ему.

Суровый продолжал сидеть, напряжённым. Я сделала шаг вперёд и сама присела сверху на его колени, быстро и жадно обняла руками за шею.

Это был очень смелый, решительный шаг. Я словно забыла о робости и скромности, почти открыто предлагая себя мужчине.

Ведь именно так и можно было расценить ту позу, в которой мои бёдра были расставлены широко по обеим сторонам его ног.

Тело Сурового отреагировало должным образом. Я зарделась от смущения и облизнула пересохшие губы, не решаясь сделать последний шаг.

Суровый держался отстранённо, если бы не реакция его тела, я бы и не поняла, что ему тоже хочется близости со мной.

— Что ты делаешь, Настя.

Его выдержка была как будто железной, а я дрожала всем телом и прижималась к нему в поисках тепла и ласки.

— Поцелуй меня, Сармат.

Как только я позвала его по имени, он крепко стиснул пальцы на моей талии, прорычав:

— Не смей. Я сказал, как ты должна называть меня, и для чего ты здесь!

— Запрети мне, — попросила я. — Запрети, Сармат.

— Ты нарываешься.

— Накажи… — прошептала, окончательно теряя рассудок.

В следующую секунду его губы алчно, властно впились в мой рот. Он терзал мои губы, исследовал их и порабощал своим давлением, глубоким тараном языка.

Он словно устанавливал на меня свои права и вызывал тягучее, горячее желание во всём теле.

Я слабо простонала ему в рот, позволяя целовать себя и дальше, растворяясь, отдаваясь на его волю.

— Настя…

Суровый произнёс моё имя очень хрипло и низко, с мучительной болью. Я чувствовала, что он на пределе и вот-вот сорвётся.

— Я тебя хочу, — призналась и покраснела.

Он медленно отстранил меня с колен, встав. Брюки не скрывали, как сильно он завёлся во время поцелуя. Суровый сжал пальцы в кулаки и опустил ресницы вниз, скрывая огонь и глубину своего взгляда.