Золотая Кровь

Я сел и активировал Глаза Весов. Застыл. Гуль, в отличие от людей, виделся мне бордовым, а не зелёным. Я воткнул хаси в заднюю часть его шеи и за долю секунды поглотил его двумя алыми водоворотами. В это же мгновение почувствовал острый укол — заболели глаза. Я застонал и повалился набок. По щекам полилось мокрое. Чёрт!

Я свернулся в клубок, пытаясь не кричать от острой боли.

Арчи, всё хорошо, — раздался в голове голос Алисы. — Ты в порядке, это временно. Глаза не выдержали нагрузки. Часто активировать эту способность нельзя.

“Что с гулем?” — мысленно простонал я.

Очень мало чистой энергии. И она не такая плотная, как в реликте или Чернокнижнике. Я направила её в узор Призыва и смогла повысить его чистоту лишь на два процента — теперь в нём шестьдесят четыре процента.

Из-за боли в глазах я и не почувствовал сразу, что в моё левое предплечье, по контуру узора, будто иголки воткнули. Это было не настолько больно, как с повышением чистоты узора Укрепления Тела, но всё равно — весьма неприятно. Наконец боль в глазах прошла и я смог выдохнуть. Нащупал влагу на щеках и поднёс пальцы к глазам. Кровь. Досадно.

Я перевернулся на спину и открыл веки — потолок я видел нечётко, размыто. Направил чакру в глаза и почувствовал новый укол боли.

Арчи, не нужно. Пусть пройдёт само.

Недобитый одноглазый гуль хрипел. Только сейчас я понял, как невыносимо здесь воняет. Отвратительно.

Я не думаю, что с помощью поглощения безглазых мы значительно повысим чистоту узоров, — поделилась своими сомнениями Алиса. — До шестидесяти пяти-семидесяти процентов. Не больше. Слишком маленькая плотность чакры.

— Досадно, — прошептал я. Пить хочу, но лень тянуться за кошелём.

Ты слишком долго поглощал Чернокнижника, поэтому глаза перенапряглись. Им нужен отдых. В ближайшие дня два-три лучше их не активировать.

Жаль. Может, призвать Борю? Чтобы он сожрал гуля. Но такая чакропотеря…

Я проверил свою чакросистему. Запасов осталось процентов сорок от общего количества, необходимо отдохнуть. И поспать, если получится. Я не больше пяти часов спал с того момента, как попал в гулью яму.

Одноглазый недобиток громко захрипел, раздался треск и противный скрежет. Тоска давила на виски, хотелось побыстрее уйти отсюда, выбраться наружу. В этой яме плохо, невыносимо… Гулей я и за стеной найду, а в яме такие поиски — лишний риск умереть. И на душе гадко…

Я с трудом поднялся на ноги и притянул все хаси. Услышал вдали утробный рык одного из слизней. Похоже, случайно попал в него. Я добил одноглазого и поплёлся подальше от этого места. Рядом с трупами гулей — не лучшее место для отдыха. Да и запах, кажется, становился хуже. Глаза потихоньку восстанавливались, чёткость возвращалась. Надеюсь, что в будущем не будет проблем со зрением…

И куда я попал на этот раз? Похоже на пещеру для отдыха слизней. Большая их часть спала прямо на земле, но чуть дальше я увидел десяток-другой огромных котловин, в которых лежали слизни покрупнее. Похоже, что это кроватки для элитных особей.

Я отыскал местечко почище и сел. Пришлось расстелить на земле один из моих чистых жакетов, потому что о ковре я позабыл, а сидеть на земле не хотел. Перекусил. В этом месте аппетит быстро нагуливаешь. Кстати, о голоде. Интересный у гулей со слизнями симбиоз — жрут останки друг друга.

Вынул зайфон.

[Еспер]: Не помер ещё? Я в Новгороде. Библиотеки уже закрыты. Сброшу фотографии дневника завтра утром.

Я усмехнулся. Отлично. Набрал ответ:

[Арчи]: Нет, пока жив. Буду ждать, спасибо.

Эми так и не ответила. Посмотрел на время и дату — четыре утра, двадцатое сентября. До дня рождения отца одиннадцать дней — слишком долго. Едва ли столько продержусь. Хотя… может и смогу, но не уверен, что не свихнусь. У меня с этим и без того проблемы…

Так. А разве Фестиваль Звёзд не завтра? Почему Эми едет в Московию? Она же приехала сюда ради фестиваля. Я написал ей:

[Арчи]: Ещё жив. Почему вы уезжаете в Московию? А как же Фестиваль Звёзд?

Отправил и посмотрел на имя Наты, которая так ничего и не прислала. Интересно, как она там?

***

В ста километрах от Петербурга, в месте где Наталия Белова рисовала четвёртую Грань, — воцарился ад на земле. Небеса сотрясались взрывами, а землю украшали устрашающие горы пепла и праха из сожжёных заживо гулей.

В центре этого хаоса возвышался купол из белых цепей — Тюрьма Белого Демона, которая защищала остроконечную гору с белым домиком на вершине. На куполе, прогнув цепи внутрь, лежало безголовое тело огромного шестидесятиметрового гуля-четыре-щита.

Вспыхнул бело-золотой свет, грохот затих. Над куполом зависли двое Огранцев четвёртой Грани — Михаил Белов и Филипп Львов.

— Прошли почти сутки, — выдохнул Михаил. Он выглядел неважно — один из сильных гулей отрезал ему левую кисть и изувечил костяное крыло. Правый рог на шлеме Михаила откололся.

— Ещё немного, — ответил Филипп. На его золотых доспехах виднелись сколы, шлем в виде львиной головы потрескался, а верхняя часть левого крыла полностью отсутствовала.

— Не жалеешь? — усмехнулся Михаил, бросив взгляд на крылья Филиппа. Когда он только активировал их, они выглядели как произведение искусства — золотые костяные перья, идеальные пропорции и чистота. А сейчас…

— Нет. Это мой выбор, — Филипп прищурился, вглядываясь вдаль.

После того как Михаил в одиночку уничтожил гуля-четыре-щита, которого ещё называли гульей башней, все наблюдатели из разных кланов и стран были шокированы. Никто и не подозревал, что Михаил из клана Беловых настолько силён. Но гулья башня был только началом. За ним на Михаила напал четырёхухий и тоже был повержен.

Вражеские Огранцы и Чернокнижники не решились напасть на Белого Демона, взвесив все риски. Все они были долгожителями и очень ценили свои жизни. А также свои власть и влияние.

Когда казалось, что серьёзные противники закончились и Наталия Белова, без сомнений, успешно нарисует Грань, показались двое гулей с четырьмя атрибутами — четырёхглазый и четырёхухий. Но не они были главной проблемой. За ними поддержкой шли сразу шестеро трёхгребневых, исцеляя их любые раны. А тех, в свою очередь, защищали десять гулей-три-щита.

В тот момент Филипп и сделал свой ход. Он не мог позволить Наталии умереть.

Вот уже два часа непрерывно длился бой, и преимущество всё больше склонялось на сторону гулей. Особенно это стало заметно после того, как Михаил потерял кисть и лишился части своих атакующих узоров — каждое столкновение с гулями проходило на грани.

— ГРА-А-А-А! — рёв четырёхухого гуля сотряс небеса, и в следующее мгновение снова прогремели взрывы.

Земля трескалась, в Тюрьме Белого Демона появлялось всё больше слабых мест, через которые пробивались гули, атакующие со всех сторон. Михаил и Филипп не могли полностью контролировать округу, а наблюдатели, Огранцы и Чернокнижники, вмешиваться не собирались. Прямо напасть на Наталию при стольких свидетелях они не могли. Рисование Грани — это очень интимный процесс для каждого Огранца, и, по заветам Омада, никто не имел права ему мешать.

Битва продолжалась. Солнце медленно поднималось над полем боя. Внезапно грохот прекратился, над куполом снова замерли двое. Выглядели они откровенно плохо — окровавленные и без шлемов.

— Уходи, — спокойно велел Михаил. — Ты уже на пределе. Позволь мне защитить свою внучку.

Филипп проигнорировал слова Белова.

— Мы оба ещё не раскрыли все козыри, — Михаил прикоснулся пальцами правой руки кровоточащей раны под своим левым глазом. — Пришло время. Отойди подальше и смотри.

Но Филипп не успел ответить — из дома на вершине горы вырвалась ослепительная волна чакры, которая сожгла всех гулей, что сумели пробраться под купол.

Треск!

Волна врезалась в цепи Тюрьмы Белого Демона и разорвала её.

— Она справилась, — пробормотал Михаил. В глубине его глаз плескалось сильное облегчение.