Краеугольников

Я рванул первым, совершенно не задумываясь, что буду делать, когда достигну цели. В голове воцарилась пустота. Слабоумие и отвага, приправленная тревогой за подопечных — наилучший коктейль для того, чтобы кинуться с голыми руками на вооруженного противника. То, что мы слышали приглушенные выстрелы — сомнений нет никаких. Но что я буду делать, когда доберусь до нужного номера — таких мыслей почему-то не возникало. Казалось бы, совсем недавняя история с хулиганьем должна бы чему-то научить, но нет…

Не успел преодолеть и пары ступеней, когда на встречу по лестнице с громким стуком скатилось нечто черное. Показалось, что в меня просто бросили камнем. А в следующий миг на плечо упала рука Василия, крепкие пальцы ухватили за куртку стальными тисками.

— Ложись! — заорал он что есть силы.

Неодолимая сила рванула назад, так что я разом потерял равновесие. Запнувшись о собственные ноги, полетел сквозь холл, настоящей рыбкой ныряя за кресло. Василий швырнул меня с такой же легкостью, как огромный волкодав раскидывает несмышленых щенят.

Рухнул за кресло, больно ударившись коленом; голова едва не пропахала лбом по полу. Яркой вспышкой возникла мысль: «Зачем?!». Дальнейшие события послужили достойным ответом.

Рвануло так, что на несколько секунд я оглох. Дождь стальных осколков обрушился на злополучный холл, за мгновение превращая его в поле боя. Тяжелое кресло приняло на себя весь урон, предназначавшийся мне. Буквально волосами почувствовал, как нечто смертоносное проносится в считанных сантиметрах сверху. А потом на затылок обрушился тяжелый удар.

Не знаю, сколько провалялся без сознания. Должно быть, не больше нескольких секунд. Пришел в себя как-то резко, разом, будто кто-то щелкнул выключателем. Со стоном потрогал голову — на затылке ощутимо бугрилась наливающаяся кровью шишка. Рядом валялся внушительный деревянный чурбак — обломок от перил. Он-то, по-видимому и саданул по кумполу.

На ноги вскочил почти сразу, хотя, возможно, и не стоило так торопиться. Кровь резко бросилась в голову, мир слегка качнулся, прежде чем зрение сфокусировалось. Только теперь обратил внимание на противнейший тремор, появившийся в конечностях. Ноги еще худо-бедно держали, а вот руки трясло так, что пальцы ходуном ходили.

Теперь фойе действительно напоминало поле только что окончившегося сражения — такая тут царила разруха. Откуда-то из-за изрешеченной двери подсобки доносились истеричные женские повизгивания. В воздухе стоял неприятный горелый запах, вперемежку с целым облаком пыли. Где-то неприятным рефреном завывала сирена: то ли сработала пожарная сигнализация, то ли приближались машины экстренных служб.

Василий высился у лестницы. Где он сам укрылся от взрыва — ума не приложу. Однако, на мужчине не нашлось и царапины. Озабоченный тревожный взгляд пробежался по мне, удостоверившись — жив, здоров — и вновь уперся на верхние пролеты подъема.

Только сейчас до меня неожиданно дошло, что детектив, по сути, опять спас мне жизнь. Если тогда, с парнями, не столь очевидно… то здесь — практически стопроцентно. Если бы не Василий, я сейчас валялся где-нибудь в уголке, со смертельными стонами стараясь собрать собственные кишки из разорванного желудка.

Рыкнув по-звериному, Василий резко бросился вверх. В три прыжка преодолев внушительную лестницу, он скрылся в коридоре второго этажа.

Я бросился следом, справедливо решив, что если уж ему удалось, то и мне подавно ничего не угрожает. Правда, мой бег оказался не столь грациозным: ноги подвели. Едва не споткнулся на самой первой ступени, дальше пришлось скакать почти на четвереньках.

Второй этаж встретил развилкой: коридор уходил направо и налево. Не успел задуматься, как из одной отворотки выскочил Василий. С совершенно озверелой физиономией, не издав ни звука, он тут же скрылся в противоположном проходе. Выбор стал очевидным: я рванул за ним, стараясь не упускать спину более опытного товарища из вида.

Мужчина несся по коридору, на мгновение примыкая к дверным проемам. Я не сразу понял, что он высматривает нужный номер. Одна из створок приоткрылась, оттуда высунулась испуганная растрепанная женская рожица.

— Тихо сиди! — на ходу рявкнул Василий таким тоном, что мне самому захотелось усесться.

Приоткрывшаяся дверь захлопнулась моментально. Детектив промчался вдоль нее, мимоходом засадив по створке кулаком, так что та тревожно загудела. Думаю, теперь из этого номера еще очень долго никто не высунется.

Не добежав до конца коридора считанные метры, Василий издал торжествующий рык: на двери красовался номер двести пять.

Он с ходу ударил ногой, снося дверь с петель вместе с худосочным замком. Тигром ввалился внутрь, моментально кинувшись обыскивать помещение. Я прыгнул следом, но тут же остановился, едва удерживая себя на грани паники.

Первое тело лежало почти у входа. Это был Евгений: полуголый, в одних штанах. Почему-то сразу бросился в лицо небольшой животик на выкате, волосатая грудь, яркий шрам от вырезанного аппендикса… В районе сердца на грудной клетке расплылись красными пятнами безобразные раны. Крови натекла целая лужа; такое ощущение, что вытекла вся, сколько было.

Ноги мертвеца нелепо подогнулись, одна рука лежала поверх тела. Остекленелый взор уставился куда-то в сторону. В том, что мужчина мертв, сомнений не возникало с первого взгляда.

Похоже, когда в номер вломился убийца, Евгений пытался защититься. И не будь нападавший вооружен, вполне возможно, что-то бы и вышло…

Не в силах сдвинуться с места, я медленно поднял взгляд. Второе тело лежало на кровати, раскинув руки и ноги «звездой».

Голякова была полностью обнажена, без нижнего белья. Голова повернута в сторону двери, на бледном лице застыла гримаса ужаса: глаза полуприкрыты, рот перекошен, губы разбиты в кровь.

Ее избивали? Одного взгляда на тело оказалось достаточно, чтобы сделать гораздо более страшные выводы.

Многочисленные кровоточащие порезы испещрили гладкую кожу. Синяки и кровоподтеки украшали некогда прекрасное тело. Мне показалось, что в одном месте виднелся даже ожог.

Женщину не просто били, ее пытали. Маньяк вновь использовал на жертве нехитрый арсенал садиста-недоучки: крушащие тумаки, болезненный порезы, ужасающие раны. А наигравшись, выпустил пулю в сердце.

Сделав над собой титаническое усилие, я перепрыгнул тело Евгения: обойти мертвеца сбоку не представлялось возможным. Едва держась на ватных ногах, подошел к широкой кровати. Кое-как проглотив ком в горле, провел ладонью по лицу женщины. Взглянул на руку — пальцы испачкались в чужой крови. Еще теплой крови.

Из смежной комнаты вывалился яростно сопящий Василий.

— Никого! — доложил он, вперившись взглядом в тела, — Ушла тварь!

Я кивнул, с трудом осознавая реальность. На полном автомате, не осознавая, что делаю, ткнул пальцами в сонную артерию. И, к своему величайшему удивлению, почувствовал ответный толчок.

Нагнувшись, прижался ухом к груди женщины. Василий замер, глядя на меня, как на помешанного. Да я и сам превратился в статую, стараясь уловить мельчайшее колебание сердечной мышцы.

Есть! Редкий и очень слабый! Но пульс есть!

— Она еще жива! — заорал я, как безумный, — Сердце бьется из последних сил! А дыхания, кажется, нет…

Рывком подхватив подушку, сунул ее под шею женщине, запрокинув голову назад. Схватил рукой за лоб, одновременно пережав носовую полость. Преодолевая секундное омерзение, обхватил губами бесчувственный рот. Мощно выдохнул, стараясь отдать как можно больше воздуха в расправляющиеся легкие жертвы.

— Скорая!? Женщина с огнестрелом! — раздался голос из-за спины: Василий не терял времени, — Да! Еще жива! Но долго не протянет! Нужна экстренная помощь!

И он принялся надиктовывать адрес.

Я сидел в каком-то странном оцепенении-отупении. Физические силы истощились, а дух взирал на окружающее с полнейшим безразличием. Дышал тяжело, как после долгой гонки. Впрочем, практически так оно и было — делать искусственное дыхание очень тяжело.